Цой: черный квадрат - Александр Долгов

– Дали объявление, что концерт начнется через пять минут… – предупреждает Виктора Кикудзи.

– Дамы и господа, встречайте – Виктор Цой и ОГНЕННЫЕ ДРАКОНЫ.

Музыканты выходят на сцену под рев толпы. Последним уже под звуки интерлюдии медленно появляется сам Виктор. Сцена залита ярким светом. В зале творится что-то невообразимое, публика устраивает Цою долгую овацию. Это успех. Очередной успех.

Больше всех счастлива Акико. Она стоит за кулисами и плачет.

У Виктора, ее Виктора, такое счастливое лицо…

Он поет свою новую песню.

На японском…

Пригород Токио. 15 августа 1992 года

По японским дорогам приятно проехаться с ветерком. Красный кабриолет «Тойота» легко выжимает 170, и это не предел. Город остался далеко позади. Виктор сегодня за рулем. Он в черных очках, его длинные волосы развеваются на ветру. Рядом сидит Акико. В машине работает приемник, диктор рассказывает о вчерашнем концерте в «Будокане», и Акико внимательно слушает диктора. Она должна слышать, что говорят о Викторе.

– В прошедший уик-энд Виктор Цой и ОГНЕННЫЕ ДРАКОНЫ дали аншлаговый концерт в спорткомплексе «Будокан». Промоутеры столкнулись с проблемой, – им пришлось выпроваживать сотни малолеток, желавших купить билеты. Но билетов в продаже уже не было. Из-за беспорядков, вызванных безбилетниками, гражданской полиции пришлось применить силу. Впрочем, на самом концерте обошлось без инцидентов.

На этой недели у Виктора Цоя и ОГНЕННЫХ ДРАКОНОВ начинаются национальные гастроли. В общей сложности концерты посмотрят 250 тысяч человек. Практически во всех городах Японии билеты на шоу уже проданы.

Осенью после окончания тура Виктор Цой начнет съемки полнометражного фильма. Рабочее название картины «Романс „Черный Квадрат“», вызывающее чисто русские ассоциации, конечно же, ни к чему не обязывает его продюсеров… Съемки начнутся в Нагасаки и затем продолжатся в Киото и Токио. Виктор Цой в этом проекте выступит сразу в четырех ипостасях – сценариста, режиссера, актера и композитора. Не это ли наивысшая точка его самореализации в Японии? Нам остается только одно – пожелать ему удачи!

Это вершина. Такое дано не каждому. Акико улыбается своим мыслям.

– Ты всего достиг, Виктор, – говорит девушка и не слышит ответа.

Наверное, всему виной скорость. Он слышит Акико, но не может ей ответить. Не сейчас. Акико слишком торопится. Чуть позже. Его пальцы крепче вцепляются в руль…

Только не сейчас…

Собака стоит на пригорке. Собака одна – без стаи. И он ее где-то видел. Много раз. На других дорогах, других пригорках, под другим солнцем другой страны. «Тойота» еще летит вперед. Но Виктору кажется, будто машина стоит на месте. А собака, словно в замедленной съемке уже бежит с пригорка вниз. Все быстрей и быстрей. Нужно ударить по тормозам. Но машина слушается не сразу – она вообще очень непослушна, эта машина. А говорили – японская техника. Подошва ботинка влипает в педаль тормоза.

– Виктор, что с тобой? Виктор…

А может быть, он уже не в машине?

Как легко потеряться. Во времени. И в пространстве. И почему так громко кричат люди? Не люди – зрители. Можно тронуть рукой кулисы, чуть расширить щелочку, и увидеть, как в зале творится что-то невообразимое. Еще секунда – и он выйдет на сцену…

А вместо этого он почему-то рвет фотографии. Вынимает из сумки и рвет фотографии. Ему нужно на сцену, а он тщательно рвет фотографии. И вообще перед ним вовсе не сцена, а темное небо и звезды. Он в воздухе, и стюардесса уже объявляет посадку.

Где? В Токио? В Киеве? Или в Москве?

– Акико?

Теперь он совсем не слышит ее голоса.

А самолет уже вовсе не самолет, а поезд «Москва – Таллин», и пора выходить из вагона, об этом ему говорит улыбающийся Каспарян, нужно брать гитары и выходить из вагона. Но гитары Виктора нету. Он растерянно осматривает купе и вдруг вспоминает, что разбил гитару о стену. Не сегодня. И не вчера. А в далеком будущем. В пустой московской квартире. Там будет много пустых бутылок. И не будет музыки…

Но сегодня это не страшно. Сегодня он увидит стоящую на перроне Акико. Виктор уверен, что он обязательно увидит Акико, а потом она обязательно придет к нему в номер. И они будут гулять по ночному Таллинну, а потом снова встретятся, и он уедет с ней в чудную страну Японию. И снова будет музыка. И ОГНЕННЫЕ ДРАКОНЫ. И смешной Михаил Сергеевич, который путает Цоя с Газмановым. И черт с ней, с гитарой. Он купит новую. Главное, чтобы на дорогу опять не выскочила собака. Как тогда, в его прошлом, у поворота, за которым, наверное, целую вечность летит навстречу его машине «Икарус»…

– Акико…

– Ты всего достиг, Виктор.

Это неправда. Нет…

Тукумс. 15 августа 1990. 12:28

Сто тридцать на «Москвиче» – это слишком много. А, впрочем, дело не в скорости. Эта собака появилась слишком внезапно. И тормозить уже поздно, но нога сама вжимается в педаль тормоза. Можно попытаться свернуть. Хотя машина уже живет своей жизнью. И машине бесполезно объяснять, что впереди еще будет целая куча времени, и еще многое можно успеть.

Сейчас времени нет.

Машина, потеряв управление, летит по встречной полосе.

И можно успеть только одно – поднять голову и увидеть яркий свет в салоне «Икаруса». А еще лицо водителя, которое кажется белым. Совсем белым. И снова яркий свет в салоне «Икаруса». Или он только кажется ярким?

Секунда – и машина летит в кювет, а мир погружается во тьму.

– Я люблю тебя, Виктор…

Наверное, они когда-нибудь будут сказаны…

…эти слова.

Алма-Ата. 15 августа 1990 года

Это даже не сон – забытье.

Рашид Нугманов лежит с открытыми глазами на диване в своей собственной квартире. Его глаза открыты. А мысли – далеко. Звенит будильник. На часах 9 утра. Рашид нажимает на кнопку будильника. Какое-то время он просто лежит на спине и смотрит в потолок. Потом встает, идет мимо комода, на котором стоят сразу три телевизора – один большой, второй, рядом, поменьше, и третий совсем миниатюрный, он стоит на корпусе большого. Все телевизоры работают. На экране большого идет черно-белая хроника, и диктор рассказывает историю заместителя Гитлера по партии Рудольфа Гесса. О чем идет речь, Рашид понимает не сразу. Он присаживается в кресло. Вглядывается в экран. Какое странное кино. Вот какой-то мужчина садится в кабину военного самолета – наверное, это и есть тот самый Гесс. Кадр прыгает – старая съемка вообще не отличается качеством. Потом этот же мужчина сидит в зале Нюрнбергского суда – эти кадры Рашид видел уже не раз. Потом вдруг невесть откуда появляется белоснежная вершина Фудзи и мчащийся по широкому автобану мотоциклист…