В царстве тьмы. Оккультная трилогия - Крыжановская-Рочестер Вера Ивановна

Тигр следовал за нами как телохранитель, а теперь лежит здесь наверху у лестницы и, очевидно, стережет нас. Господи боже мой, в какую западню мы попали, — с отчаянием заключил бедный Козен.

Как и он, я тоже понимал, что наше положение отчаянное. Находиться в этом страшном подземелье с диким зверем было смертельно опасно: глухое рычание указывало, что наш грозный страж бодрствует.

Вдруг я вспомнил последний якорь спасения: когда мы расставались с Веджага-Сингом, он дал мне сафьяновый футляр и сказал:

— Здесь находится нечто вроде охотничьего рожка. В случае смертельной опасности дунь в него три раза, произнося мое имя, и к вам явится помощь.

Лишь только у меня мелькнуло первое подозрение о возможной опасности — после того как исчез мой крест, — я всегда носил этот футляр в кармане или на шее. Я проворно схватился за карман и облегченно вздохнул, обнаружив, что не потерял его и никто не похитил бесценную для нас вещь. Настала минута воспользоваться ею, ибо худшей опасности мы, конечно, не могли ожидать.

Итак, я вынул рожок и рассмотрел его: он оказался золотым и был мягок, как кожа, а конец точно сделан из большого изумруда.

Не теряя времени, я поднес рожок к губам и три раза дунул в него, произнося имя учителя, — и вздрогнул от изумления.

Рожок стал раздуваться, точно под напором ветра, а изнутри его неслись странные звуки, повторявшие на разные тона имя учителя со все возрастающей силой.

По мере того как усиливалась эта удивительная музыка, воздух стал дрожать, как эолова арфа. И вдруг я ясно услышал звучный голос учителя:

— Смелее! Ваше положение мне известно. Помощь близка!

Рожок выпал из моей руки, и я беспомощно прислонился к стене. Уж не сошел ли я с ума? Каким образом мог быть слышен голос учителя в подземелье затерянной в лесу пагоды? Разум мой отказывался постичь эту тайну, а между тем с моей груди свалилась словно каменная скала: я ни минуты не сомневался в нашем спасении и сообщил добрую весть барону.

Мы еще говорили вполголоса, перебирая предположения, каким путем учитель мог спасти нас, как вдруг в конце подземелья сверкнул дымный красный свет, и я увидел бежавшую к нам Вайрами с факелом в руке. С присущей ей дикой страстью бросилась она мне на шею, целовала меня и заявила, что с некоторыми условиями спасет мне жизнь. Но я оставался холоден: мне вспомнилась жестокая усмешка, с которой она набрасывала петлю на шею несчастного англичанина. У меня было чувство, что красавица играет со мной, как кошка с мышкой, и что в глубине влажных от страсти глаз таится лютая жестокость: если я в качестве прихоти ей надоем, то обнимавшие мою шею ручки без сожаления затянут на ней красный шелковый шнур. Однако было бы неосторожно дразнить тигрицу, поэтому, притворившись, что меня тронула ее доброта и поблагодарив за покровительство, я спросил, на каких условиях мне даруют жизнь.

— Ты подглядел жертвоприношение богине, которое тебе не следовало видеть, потому что можешь выдать наших братьев и подвергнуть их мщению глупых законов белых людей. Живя здесь, ты не можешь нам навредить, и моя любовь озарит твою жизнь, а будущее в руках богини, которая милостива к своей жрице и принимает только такие жертвы, кровь которых достойна быть принята ею.

От ужаса волосы зашевелились у меня на голове при мысли, что я осужден на жизнь в подвале, чтобы служить забавой сладострастной ведьме… Но я не успел ответить, потому что Пратисуриа испустил такой рев, от которого задрожали стены.

Наверху лестницы сверкнула полоса голубоватого света, который озарил ощетинившегося тигра, хлещущего хвостом по бокам. В эту минуту Вайрами тоже вскочила; ее лицо, искаженное бешенством, страстью и ужасом, было поистине страшно.

— Пратисуриа! — крикнула она, поднимая руку и прибавляя еще что-то, но что — я не успел разобрать.

Вероятно, это было приказание животному, потому что тигр с глухим рычанием бросился ко мне и опрокинул; я же чувствовал его горячее дыхание и боль от когтей, вонзившихся в мое тело. Вдруг в голову зверя ударила невесть откуда взявшаяся молния. Его страшные зеленоватые глаза сразу потухли, и он навалился на меня, почти раздавив тяжестью, — но через мгновение тигр, приподнятый какой-то неведомой силой, был далеко отброшен и упал замертво, вытянув лапы. Тут я увидел стоявшего на ступенях Веджага-Синга, голову которого окутывало широкое голубоватое сияние; за ним стояли двое в белом… но более я не видел ничего, потому что потерял сознание.

Очнувшись, я увидел себя на подушках в хауда — это что-то вроде беседки — на спине слона; одно плечо у меня было перевязано, и я чувствовал чрезвычайную слабость. Рядом со мною сидел барон — бледный, расстроенный, но невредимый.

Он рассказал мне, что упал в обморок, когда тигр бросился на меня, а очнулся уже на лужайке перед пагодой. Раджи он не видел, но люди, ухаживавшие за ним и перевязывавшие мое пострадавшее от тигра плечо, назвались его слугами и получили приказание проводить нас в один из его дворцов. Ни Вайрами, ни кого-либо из браминов он тоже не видел; слоны же наши с поклажею шли в сопровождении слуг раджи. После двух дней пути мы прибыли в обширный дворец с садом, где нас устроили со всевозможной роскошью и удобствами. Во дворце мы узнали, что и Веджага-Синг здесь. Я чувствовал себя гораздо лучше, рана в плече заживала с чрезвычайной быстротой.

Вечером учитель позвал меня в свою библиотеку и встретил с обычной добротой, вручив обратно мой крест и перстень. Когда же я стал со слезами благодарить за наше спасение, он ответил с ласковой улыбкой, что только исполнил свой долг, спасая ученика и члена братства. Затем он рассказал, что факиры привели нас в пагоду для того, чтобы принести в жертву богине, но рассказ наших людей про факелы, отгоняющие пресмыкающихся, смутил их, поскольку подобными вещами располагают лишь посвященные высших ступеней, а их фанатики боятся, — ведь те осуждают и запрещают совершаемые ими убийства. Затем они приступили к расследованиям о нас, но не успели их завершить к тому моменту, когда разыгрался последний акт драмы.

— Теперь, сын мой, я должен сообщить тебе весть, которая, увы, огорчит тебя, — прибавил он. — Я не могу, как обещал раньше, взять тебя в гималайский дом: атмосфера этого тихого приюта не подходит к тем отравленным флюидам, которыми переполнена твоя аура, да и ты сам не смог бы жить там.

Заметив стыд и отчаяние, которые заставляли меня молчать, он дружески пожал мне руку и сказал с улыбкой:

— Не унывай, сын мой: возможность посетить меня не потеряна, а только отсрочена, так как ты должен очистить себя, а затем мужественно вынести предстоящую тебе борьбу. Своими любовными отношениями с Вайрами ты открыл доступ в свою ауру низшим и кровожадным духам, которыми окружена баядерка: они присосались к тебе, и нужно время, чтобы стряхнуть их. Впрочем, я дам тебе указания, необходимые для их обуздания. Я не осуждаю тебя: ты молод и слаб еще в преодолении инстинктов плоти, а та женщина была красива, да еще, кроме того, прибегала к таким средствам, которые извиняют и делают понятным твое падение. Ты ошибаешься, если думаешь, что путь жаждущего света легок: злые силы преграждают ему дорогу и изыскивают всякие способы препятствовать его восхождению. Подобно большинству людей твоего положения ты вел беспечную жизнь, посвященную удовлетворению всех материальных наслаждений и изысканных пороков, служащих достоянием так называемого света. Но, сын мой, эти утонченные грехи ведут с собой целую армию нечистых духов, а в мутной и зараженной ауре кишат лярвы и разная другая мерзость, подобно тому как на грязном теле заводятся паразиты. Понятно, что этот «почетный караул» не хочет покинуть своего кормильца: как только тот начинает дезинфекцию, привлекая на себя чистые флюиды, вся стая ополчается на него. На его пути появляются препятствия, соблазны, дурные мысли — словом, в ход пускается все, чтобы снова завладеть жертвой. Никогда не забывай, что без борьбы ведь нет и победы; а борьба — это трение противоположных начал, вызывающее огонь. Если это будет чистый огонь пространства, который изгоняет и сжигает вражескую армию, — это знаменует победу; если же явится нечистое пламя бездны, которое отягчает и сковывает стремление души, то это поражение. Отчасти ты уже вооружен: не будучи еще посвященным, ты уже развил в себе определенные способности, а я снабжу тебя некоторыми указаниями. Итак, работай, а когда будешь очищен, я призову тебя…