Елизавета. Любовь Королевы-девственницы - Наталья Павлищева

Такое положение в значительной степени развязало бы руки Елизавете в ее любви к Роберту, если бы не требование Филиппа – вернуть Англию в лоно римской церкви со всеми вытекающими последствиями. Это для Елизаветы, прекрасно помнившей костры инквизиции, было совершенно неприемлемо! И все же она вела переговоры!

Почему?! – ужасались одни. Ай да Елизавета! – восхищались другие. Пока у ее противников есть надежда связать королеву узами брака, они не сделают и шага против Англии. Искусная игра Елизаветы и раздумья по поводу будущего супруга заставляла Европу жить в напряжении, прикидывая или отвергая всевозможные союзы против ее страны. Это понимали далеко не все и не сразу. Кто не понимал, считал Елизавету просто ветреной глупой кокеткой, а кто сознавал, как Сесил, искренне восхищались.

– Но как долго вы сможете играть в эту игру, Ваше Величество? Женихи не станут вечно стоять у подножия вашего трона…

– Я не собираюсь вечно, Сесил. Лет… десяти вполне достаточно! – насмешливо блеснула глазами Елизавета.

Однако особой радости в глазах канцлера не увидела, ведь это ему, а не ей предстояло выслушивать все претензии многочисленных послов и посланников.

Королева похлопала по рукаву своего верного советчика:

– Ничего, Сесил, мы еще поморочим им головы…

– Не стоит уж слишком стараться, Ваше Величество. Может, лучше действительно выйти замуж за подходящего претендента?

– Вы знаете подходящих? Зануду Филиппа мне можно не представлять, и без вас помню. Его сын Карлос и того хуже. Эрик Шведский, говорят, не блещет умом… Кто там еще? Может, мне выйти замуж за младшего сына Екатерины Медичи? Сколько ему лет? Возраст вполне подходящий, чтобы водить его в тронный зал за ручку, подсаживать на трон и гладить по головке, если расхнычется.

Королеве весело, а Сесилу грустно. Женщина на престоле – это всегда проблемы. Нужен король, хорошо бы англичанин, но только не Дадли! Вильям Сесил думал и не мог придумать…

Филипп Испанский вышагивал из угла в угол комнаты, слегка покусывая губу в раздумье. Его действительно мало волновала смерть английской супруги, просто жалел, но не более. Да и жалеть ту, из-за которой стал посмешищем всей Европы, постепенно надоело. Любое христианское терпение способно иссякнуть от многомесячных тщетных ожиданий и игры в обожание той, которую всего лишь жалеешь. А он не ангел и не глубокий старик. Королю Испании хотелось настоящей страсти, а не сморщенных телес немолодой супруги. Как ни совестил себя Филипп, но в душе он был рад ее смерти.

Однако оставался вопрос, что делать с Англией дальше.

На престол взошла Елизавета, и это со многих точек зрения осложняло дело. Во-первых, она еретичка, никакие демонстрации тогда еще не королевы, а просто леди Елизаветы терпимости к католической вере не могли обмануть Филиппа, он слишком хорошо помнил саму младшую сестру Марии.

Кокетлива, временами даже слишком, словно единственным желанием ее было завоевать внимание и сердца всех мужчин вокруг. А то вдруг из-за записного кокетства, словно истинное лицо из-за раззолоченного веера, выглядывала совсем другая Елизавета – расчетливый и очень опытный политик, которого не обмануть никакими льстивыми словами! Из такой невозможно вытянуть никакие обещания, не удавалось получить никакой откровенный ответ, слышались только ничего не значившие витиеватые слова. А если припереть к стенке прямым вопросом, то ответ снова звучал так, что при необходимости от него всегда можно было отказаться. Иногда Филипп восхищался подобным умением уходить от ответственности, но куда чаще это умение его бесило!

Граф Фериа, отправленный в Лондон налаживать контакт между Филиппом и новой королевой, жаловался на то же. Она из тех, у кого на языке мед, а под ним лед. Королеву Елизавету невозможно заставить обсуждать хоть что-то, налагающее на нее малейшие обязательства. Немедленно следуют заверения в дружбе и понимании, что, по сути, означает вежливый отказ обсуждать неугодную ей суть дела. Граф попытался напомнить, что королева Мария назвала младшую сестру своей преемницей во многом благодаря Филиппу, об этом не мешало бы помнить. Недоговоренным осталось, что, собственно, и жизнь Елизавете была сохранена тоже ходатайством супруга королевы.

Елизавета прекрасно поняла все намеки, но что же она ответила? «Я не вижу причин быть благодарной королеве Марии за доставшуюся мне корону, потому что являюсь законной наследницей и без ее благоволения! Я имела все права на трон, и никто не мог лишить меня их!» Прочитав эти строчки, Филипп смял письмо от злости. Не будь его, эта дрянь давно была бы погребена без головы! Как он мог надеяться, что кокетливая девчонка будет благодарной?! Но это не просто неблагодарность за оставленную жизнь, ее поведение граничило с откровенным вызовом. Елизавета словно говорила: вы спасли мне жизнь и подарили возможность наследовать корону? Отнюдь, Мария просто не рискнула казнить свою неповинную сестру, не опасаясь восстания в собственной стране, с которым справиться у нее едва ли хватило бы сил. А корона мне досталась бы и без вас, я законная наследница! Казалось, эти слова витали в воздухе.

В воздухе витало еще одно – чтобы сохранить Англию под рукой римской церкви, Филипп должен жениться на молодой королеве. Ну уж нет! Жениться на этой фурии даже при том, что она не в пример моложе и привлекательней своей почившей сестры?! Но и это Филипп готов сделать ради торжества истинной веры. Заглянув в себя поглубже, испанский король был вынужден признаться, что не только забота об успехах папы римского двигала им. Где-то глубоко таилось желание подчинить себе Елизавету-женщину, познать, какова она в постели, увидеть восторг в этих голубых глазах, разметавшиеся по подушке рыжие волосы, услышать ее стон в ночи… Но Филипп загнал такое понимание поглубже, он не мог позволить себе любить эту женщину, как не должен был позволять жалеть ее сестру. Все Евины дочери даны мужчинам для их погибели и ни одна не достойна, чтобы из-за них страдать! Женщин можно брать на ложе только ради продолжения рода и ради физического здоровья, но не больше.

А уже вести с ними дела?.. Глупость!

Испанский король сделал над собой усилие и предложил свою руку младшей сестре своей бывшей супруги Марии Елизавете. Это означало признание ее прав на английский престол! Уже одним таким признанием Филипп основательно унижался и давал Елизавете надежду быть признанной всеми остальными странами римской церкви. Казалось, английская самозванка должна быть счастлива, вместе со всемогущим супругом она получала признание законности своего пребывания на троне, чего же еще?!

Немного погодя не один Фериа, но и сменивший его посол Испании в Лондоне Ди Куадро скрипел зубами – английская кокетка отказала испанскому королю, вежливо, с улыбкой, но отказала! Якобы она даже не мечтала о замужестве и не надеялась так скоро пойти к венцу! И это женщина, которой впору зваться старой девой! Она не мечтала… Каждому ясно, о чем она мечтает – быть заваленной на ложе ее драгоценным Робертом Дадли! Держит этого хлыща рядом словно комнатную собачку, не позволяя ему и глаз скосить на кого-либо другого. И это при том, что Дадли женат. Поистине, Елизавета дочь Анны Болейн и удалась в мать!

Но как бы ни злился испанский король, он вынужден был признать, что Елизавета Тюдор довольно ловко пользуется своим статусом королевы-девственницы, став самой желанной невестой Европы. К ней немедленно выстроилась очередь из желающих предложить руку. И кокетка принялась водить за нос самых знатных женихов, ловко играя в свою собственную игру.

И тут к английской невесте на выданье добавилась шотландская. Юная вдова Франциска была явно неугодна вдовствующей королеве и в отличие от своей английской кузины вышла бы замуж с удовольствием, как только позволят приличия. А пока ей пришлось возвращаться в родные пенаты. Между двумя кузинами состоялась первая стычка.

– Ваше Величество, – Сесил был заметно задумчив. К чему бы это? – Шотландская королева желает вернуться в Эдинбург через английские воды.

– Она уведомляет меня или просит разрешения проехать? – мгновенно сообразила Елизавета.

Канцлер даже улыбнулся такой скорости мышления, ученица явно демонстрировала успехи.

– Уведомляет, но в вопросительном тоне.

– Ни за что! Пусть сначала подпишет Эдинбургский договор! Не хватает присутствия на моей земле претендентки на мою корону! Ишь ты, она уведомляет… Давно ли объявляла себя хозяйкой Англии, а как прижали хвост в Париже, стала просить? Шиш ей!

Сесил едва сдержал улыбку, но не из-за ругательства королевы, а из-за того, что Елизавета интуитивно делала то, что он считал нужным. Едва ли сама Мария торопится в родную Шотландию, агенты Уолсингема докладывали, что молодая вдова всячески затягивает свое возвращение, изыскивая предлоги для этого. Таким предлогом могло быть и требование королевы Елизаветы. Почему?