Первый еретик. Падение в Хаос - Аарон Дембски-Боуден

— Кирена, ты можешь растеряться. — Прошедший через вокс-канал голос Аргел Тала зазвучал почти угрожающе. — Но не бойся. Мы все четверо постоянно будем окружать тебя: Малнор сзади, Торгал слева, Ксафен справа. А я пойду впереди. Нам предстоит небольшой переход до монастырской башни, где ты и останешься.

— А что происходит? — спросила она. Все четверо воинов отчетливо слышали, как участилось ее сердцебиение, гулко отдававшееся в грудной клетке. — Что случилось?

— Тебе не о чем беспокоиться, — заверил ее Ксафен. Это было все, что он произнес, пока не надел шлем. — Мы будем рядом.

— Но…

— Все будет хорошо, — пообещал Аргел Тал и открыл люк.

В грузовой отсек хлынули потоки солнечного света. И приветственные возгласы многотысячной толпы.

— День будет долгим, — вздохнул Торгал.

Предсказание Торгала полностью сбылось.

События этого дня, несомненно, потрясли Кирену, но все Астартес утверждали, что она держалась прекрасно. На Колхиде всегда царили мир и порядок, и жители города Серых Цветов превыше всего почитали своих духовных лидеров. В менее цивилизованных мирах восторженная встреча беженцев из Монархии могла перерасти в бурные празднества, граничащие с беспорядками. Но здесь люди приветствовали Астартес криками, стоя по обе стороны дороги, и бросали под ноги лепестки лунных лилий.

Сразу после выхода из катера Кирена невольно поднесла руку к губам, потрясенная обрушившейся на нее стеной звуков. Латная перчатка Ксафена ободряюще коснулась ее плеча. В нескольких шагах впереди Аргел Тал выругался на непонятном ей языке.

А затем они пошли.

В оглушительном шквале приветствий Кирена лишилась своего второго чувства. Она уже привыкла воспринимать окружающий мир на слух, но волна громких приветствий смыла все остальные звуки, и это испугало ее. Несколько раз она протягивала руку, чтобы кончиками пальцев прикоснуться к холодному металлу силовой установки на спине Аргел Тала.

— Они близко? — спросила она.

Кирене казалось, что толпа подступила вплотную.

— Они до тебя не дотронутся. — Вроде бы эти слова произнес Торгал, но из-за фильтров шлема Кирена не могла определить точно. — Мы стоим между ними и тобой, маленькая госпожа.

Точно, это Торгал. Только он один так ее называет.

— А они будут прикасаться к вашей броне? — спросила она. — На счастье?

— Нет. Это противоречит нашим традициям.

На этот раз она решила, что ответил Ксафен, но больше он ничего не сказал.

Крики не утихали. Толпы людей скандировали то ее имя, то присвоенный ей титул.

— Сколько их здесь? — ослабевшим вдруг голосом спросила Кирена.

— Тысячи, — ответил один из Несущих Слово.

В вихре криков было трудно определить, с какой стороны раздавался голос.

— Мы уже почти пришли. — Это определенно Аргел Тал.

Несмотря на шлем, она сумела распознать акцент.

Капитан никак не мог справиться со своей тревогой. Он ощущал во рту ее едкий медный привкус. Аргел Тал постоянно сканировал толпу, и рамки прицела перескакивали с одного крестьянина на другого. Встречающие выстроились вдоль обочин улиц ряд за рядом. Их слишком много для обычного возвращения домой.

— Сэр? — окликнул его по воксу Малнор. — А свитки с обетами?

— Действуй.

— Благодарю, сэр.

Малнор покинул строй и направился в толпу. Горожане тут же стали падать на колени и опускать взгляды. Без особой торжественности, но весьма аккуратно сержант отстегнул пергамент с правого наплечника. Он скатал его в рулончик и протянул одному из стоявших на коленях обывателей. Старик принял его дрожащими руками. Тряслись ли они от волнения или просто от старости, было неясно, но сверкнувшие влагой глаза свидетельствовали о его восторге.

— Благодарю, высокий господин, — сказал старик и в знак уважения прижал свиток ко лбу.

На голени Малнора имелся еще один свиток. Он снял и его и предложил молчаливо плакавшей женщине.

— Да снизойдет на тебя благословение, — прошептала она и прижала пергамент ко лбу, как до этого сделал старик.

— Из пламени праведности, — нараспев произнес Малнор, — через кровь очищения. Мы несем Слово Лоргара.

— Истинно, — хором отозвались стоявшие поблизости горожане.

Малнор в знак признательности склонил закрытую шлемом голову и вернулся к своим братьям.

— Что случилось? — спросила Кирена. — Почему мы остановились?

— Получить свиток с доспехов Астартес считается благословением, — пояснил Аргел Тал.

Спустя несколько минут Аргел Тал опять остановил процессию и протянул свиток с обетом молодой матери, державшей на руках ребенка. Она приложила пергамент ко лбу сына, потом к своему лицу.

— Как твое имя, воин? — спросила она, задрав голову, чтобы на него посмотреть.

— Аргел Тал.

— Аргел Тал, — повторила она. — С этого дня мой сын будет носить это имя.

Если фигура, облаченная в боевой доспех, могла выражать смущение, капитан выглядел именно так.

— Я польщен, — сказал он. — Всего хорошего, — добавил он и вернулся к небольшой группе.

Торгал сверху вниз посмотрел на хрупкую фигурку Кирены.

— А ты примешь мой свиток с обетом, маленькая госпожа? — предложил он.

— Я теперь не слишком много читаю. — Она улыбнулась открыто и искренне. — Но спасибо тебе, Торгал.

После недолгой прогулки по улицам, которых она не могла видеть, остаток дня Кирена провела в одном из храмов Завета. Аргел Тал и его офицеры находились с ней все время, пока чрезмерно ревностные жрецы задавали ей бесконечные вопросы. Вместо стула ей, словно царственной особе, предложили прилечь на кушетку со множеством подушек. Но великолепное ложе оказалось неудобным, и Кирена долго ворочалась, пытаясь найти подходящее положение. В конце концов она села и выпрямилась, как на обычном стуле.

— Что ты увидела в последний момент, перед тем как лишиться зрения? — спросил один жрец.

— Опиши огненный дождь, — настойчиво требовал другой.

— Расскажи, как падали городские башни.

Вопросы продолжались без конца, и Кирене стало любопытно, сколько человек ее расспрашивают. В комнате было холодно, а наличие слабого эха говорило о том, что они находятся в огромном зале. Кроме голосов, вокруг постоянно слышался гул, от которого ей хотелось стиснуть зубы, — одно дело узнать гудение работающих доспехов Астартес, но совсем другое — к нему привыкнуть.

— Ты ненавидишь Императора? — спросил жрец.

— Что произошло после крушения города? — задал вопрос второй.

— Ты убила кого-то из своих обидчиков?

— Как тебе удалось ускользнуть?

— Будешь ли ты служить Завету в качестве верховной жрицы?

— Почему ты не приняла предложение легиона заменить глаза?

Ответ на этот вопрос очень заинтересовал жрецов.

Кирена притронулась пальцами к своим глазам и стала объяснять:

— В моем мире существует поверье, что глаза — это окна души.

В ответ послышалось негромкое перешептывание, не предназначавшееся для ее слуха.

— Как странно, — заметил один из них. — Неужели ты опасалась, что душа покинет твое тело через пустые глазницы? И из-за этого отказалась?

— Нет, — ответила Кирена. — Дело не в этом.

— Тогда просвети нас, пожалуйста, Блаженная Леди.

Она все еще смущенно ежилась и вспыхивала всякий раз, как только слышала этот титул.

— У нас говорили, что те, кто носит чужие глаза в этой жизни, никогда не попадут в рай. Наши жрецы заверяли нас, что в искусственных глазах сервиторов видят души проклятых и осужденных.

На некоторое время воцарилась тишина.

— И ты веришь, — заговорил потом один из жрецов, — что твой дух останется запертым в твоем мертвом теле, если ты откажешься от своих, пусть и слепых глаз?

От такого предположения она невольно вздрогнула.

— Я не знаю, во что верить. Но я еще подожду, может, зрение вернется. Такая вероятность еще сохраняется.

— Довольно, — прогудел голос из вокс-динамика. — Вы смущаете ее, кроме того, я дал слово Уризену, что к полуночи доставлю ее в Башенный храм.

— Но времени еще достаточно, чтобы…

— При всем моем уважении, жрец, тебе лучше помолчать. — Аргел Тал подошел ближе, и у Кирены свело зубы от гула его доспехов. — Идем, Кирена. Примарх ждет.

— Сможет ли Блаженная Леди посетить нас завтра? — раздался им вслед тонкий голосок одного из жрецов.

Ни один из Астартес даже не потрудился ответить.

Снаружи ее снова поджидала толпа. Кирена улыбнулась, повернувшись на крики, и слегка помахала рукой, хотя щеки запылали от смущения и неуверенности. Первым и главным для нее стало желание скрыть свою неловкость. Она никогда к этому не привыкнет. И будет ненавидеть это, пока все не закончится само собой или пока они не покинут Колхиду.