Держи меня крепче - Татьяна Полякова

О наших отношениях с Дедом он даже не догадывался. Благородный облик Деда, моя невинная физиономия в сочетании с уважительным к нему отношением как к отцу и наставнику, граничащим с обожанием, очень многими были ложно истолкованы. В глазах большинства людей Дед поступил исключительно порядочно, когда после смерти друга взвалил на свои плечи заботу о его дочери. Отец, всегда скрытный, свято соблюдал тайну моего грехопадения.

Возлюбленный сделал мне предложение по всем правилам и задал вопрос:

– Игорь Николаевич разрешит тебе выйти замуж?

Вопрос поверг меня в раздумья. До того момента я искренне считала, что Дед – это одно, а моя нынешняя любовь – совсем другое. То есть я ложилась с Дедом в постель, не испытывая никаких угрызений совести, а потом шла на свидание, и совесть моя опять молчала. Что это было: абсолютная аморальность или я в самом деле считала Деда каким-то верховным божеством, которому следует платить некую дань? Кесарю – кесарево. А вот все остальное – мое личное дело. Но после предложения руки и сердца мне стало вдруг понятно: все до неприличия просто и укладывается в классический любовный треугольник. Эта мысль повергла меня в ужас. И я со слезами на глазах побежала к Деду, привыкнув за многие годы со всеми своими проблемами обращаться к нему. И скороговоркой выпалила про свою любовь, а также про намерение выйти замуж.

Я до сих пор помню его глаза. Он смотрел на меня, и у меня возникло чувство, что жизнь из него уходит, медленно, по каплям. И передо мной уже не прежний Дед, а его слабое подобие. Только когда жизнь, изрядно потрепав меня, научила уму-разуму, я поняла, какую боль ему причинила. А в тот вечер он по обыкновению начал утешать меня, твердил свое любимое: «Ты не виновата», – клялся, что мое счастье ему дороже всего на свете, и с легкостью дал согласие на мой брак. Он ни разу не упрекнул меня. Он безоговорочно меня простил. Меня. Но не моего предполагаемого мужа. Его он убил.

Увлекшись воспоминаниями, я забыла, где нахожусь, и испуганно вздрогнула, когда в окно постучали. Я опустила стекло и увидела рослого молодого человека, склонившись ко мне, он спросил с улыбкой:

– Проблема?

– Что? Нет, все в порядке. Просто решила немного отдохнуть.

Он с некоторым сожалением направился к своему джипу и вскоре скрылся в потоке машин. А я взглянула на часы. Черт, сколько я здесь сижу?

Я рванула с места, стараясь прогнать мысли о Деде и сосредоточиться на дороге. С чего это я вдруг ударилась в воспоминания? Решила, что Инна влюблена в своего отчима? Пары фраз оказалось достаточно для моих фантазий. Может, я просто навязываю ей свою собственную историю? Ладно, допустим, я права. Девочка жила с отчимом и в него влюбилась. Почувствовав это, он поспешил отправить ее учиться в другой город, а сам женился. Разумно. Хотя она могла решить иначе. Повод любить Людмилу у нее отсутствует. В новой семье ей места не нашлось, или она решила, что его нет. Предположим, она встречалась с Людмилой, хоть и отрицает это. Предположим, наговорила ей гадостей, и та с горя напилась, а потом полезла в бассейн. Что такого Инна могла ей сказать? Что бы ни сказала, она ее не убивала, об убийстве и речи нет. Допустим, она сказала, что отчим ее любовник. Это Людмиле вряд ли понравилось. Она позвонила мужу, а тот предложил ей подождать его возвращения. Могла Инна действительно быть его любовницей? Лично у меня этот факт вызывает сомнения. Корзухин удочерил ее, так что рассчитывать, что их роман выльется во что-то серьезное, она не могла. Скорее здесь застарелая детская обида и желание досадить человеку, который, как ей казалось, лишил ее семьи. И что я буду докладывать Деду? Возможно, у Корзухина роман с падчерицей, правда, я в этом не уверена? Не припомню случая, чтобы мои расследования приносили так мало результатов. Приезжала ли она в наш город в день гибели Людмилы, выяснить будет нелегко. Сообщение между городами отлично налажено, скоростной поезд, рейсовые автобусы, маршрутки, вряд ли кто обратил на девушку внимание. И сколько потребуется сил и ресурсов, чтобы это выяснить… А главное, ради чего огород городить, раз Людмилу никто не убивал. Правда, остается водитель такси, если он узнает Инну… если он ее узнает, я выясню, отчего в тот вечер Людмила выпила лишнего. Хотя в таком случае правильнее будет сказать: «Узнаю, кто довел ее до самоубийства».

Домой я вернулась поздно. В гостиной горел свет, и, поднимаясь в квартиру, я готовила оправдательную речь. Но она не понадобилась. Тимур смотрел телевизор в гостиной, услышав, как хлопнула дверь, повернулся ко мне и сказал:

– У тебя мобильный отключен.

– Забыла подзарядить.

– Ужинать будешь?

– Не знаю, есть ли смысл, слишком поздно. Я ездила в соседний областной центр, встречалась со старшей дочерью Корзухина.

– Расскажи, – предложил Тимур.

– Тебе интересно? – усомнилась я.

– Мне интересно все, что интересно тебе. А сейчас тебя только корзухинское семейство и интересует.

– Я должна понять это как упрек? – нахмурилась я.

– Вовсе нет, – покачал головой Тимур. – Просто я хочу быть в курсе твоих дел.

– Рассказывать, по большому счету, нечего, – вздохнула я.

– Какое впечатление произвела на тебя девушка?

И я, устроившись на диване рядом с Тимуром, принялась рассказывать. Он слушал внимательно, кивал, иногда просил что-то уточнить, и я вдруг воспылала к нему благодарностью, потому что было ясно: он не прикидывался, ему в самом деле интересны мои занудные рассуждения. За годы одиночества я отвыкла поверять кому-то свои мысли и теперь удивилась: оказывается, это здорово – сидеть рядом, неспешно беседуя.

– Знать бы еще, чего он добивается? – вздохнув, закончила я свой рассказ, имея в виду Деда.

– Что бы ты ни раскопала на этого парня, – усмехнулся Тимур, – я уверен: Дед сумеет этим распорядиться с большой пользой для себя.

Возражать ему мне и в голову не пришло.

Я жаждала получить аудиенцию с самого утра, но мне в ней было отказано: Дед был слишком занят. Я позвонила Вешнякову, чтобы напомнить о своей просьбе, Артем немного поныл для порядка, но потом сообщил, что краткие биографии корзухинских жен лежат у него на столе.

– Скину тебе по электронке, но предупреждаю сразу: ничегошеньки интересного. Родилась, училась, вышла замуж, развелась…

– С кем развелась?

– С мужем, естественно. Чтобы выйти замуж за Корзухина.

– Ты его первую жену имеешь в виду? – уточнила я.

– Обеих. У них биографии как под копирку, только разница в возрасте в десять лет.

– Подожди, у Людмилы с Корзухиным второй брак? – нахмурилась я.

– Ну да. В двадцать лет она вышла замуж за Стригунка Алексея Семеновича, через два года родила дочь, еще через год развелась. А девять лет назад вышла замуж за Корзухина. Тот удочерил ее ребенка через полгода после свадьбы.

– Вот как… – буркнула я.

– Ага. То же самое с первым браком. Разведенка, дочке шесть лет, а Вике на момент удочерения было пять. Обе супруги закончили пединститут, один и тот же, кстати, только в разное время.

– И обе погибли в результате несчастного случая.

– Ты что имеешь в виду? – насторожился Артем.

– Ты же сам сказал: биографии точно под копирку написаны.

– Ну, любит мужик училок, как-никак родственные души, он и сам педагог по образованию. А несчастные случаи… что тут скажешь – судьба. Пересылать?

– Пересылай, – пробормотала я, добавила в голос сахара и попросила: – Узнай, не было ли среди пассажиров скоростного поезда…

– Ольга, имей совесть, – взмолился Вешняков. – Ну что ты в самом деле? У тебя Ларионов под боком, а у него целый штат откормленных оболтусов. Пусть хоть чем-нибудь займутся.

– Не ворчи, ты же знаешь, что они за работнички.

– Что конкретно тебя интересует? – вздохнул Артем.

– Возможно, таксист привез к дому Корзухина его старшую дочь, хотя она этот факт отрицает. Свяжись с нашими соседями, пусть перешлют ее фотографию из паспортного стола.

– И ты думаешь, таксист ее по фотке узнает? Да ни в жизнь. Он на пассажирку внимания не обращал, а фотография в паспорте – это вообще особый разговор, я, например, сам себя не узнаю. Совершенно безобразная рожа. Проводить очную ставку нет оснований, потому что нет преступления.

– Доведение до самоубийства, – буркнула я. – Это что, не основание?

– А еще надо доказать, было это самое доведение или нет. У Быстрова что в бумагах написано? Несчастный случай.

– Твоему Быстрову просто лень работать.

– Моему Быстрову каждый день по темечку стучат. У него есть дела поважнее. Допустим, девка была в городе. Вряд ли она на поезде приехала, особенно если замышляла злодейство… Кстати, поезд по расписанию приходит сюда дважды в день.

– Откуда ты знаешь?

– Откуда… теща у меня в той стороне живет, приходилось отправлять родимую восвояси.

– Ладно, друг сердечный, пассажиров я беру на себя, а ты все-таки разберись с таксистом, – еще раз вздохнула я, на том и порешили.