1968. Год, который встряхнул мир. - Марк Курлански

Движение за гражданские права приковало к себе внимание мировой общественности 1 февраля 1960 года, когда четверо темнокожих студентов-первокурсников из сельскохозяйственного и технического колледжа Северной Каролины (Гринсборо) зашли в торговый центр «Вулвортс», купили кое-что, а затем расположились в закусочной, предназначавшейся «только для белых». Одни из них, Изель Блейр-младший, попросил чашку кофе. Получив отказ, они просто просидели там до самого закрытия. Этот метод был несколько раз опробован прежде участниками борьбы за гражданские права для проверки реакции. Но эти четверо, не будучи членами какой-либо организации подобного рода, пошли значительно дальше. На следующий день в 10.30 утра они вернулись в закусочную вместе с двадцатью другими студентами и просидели там весь день. Официантка, отказавшаяся их обслуживать, объяснила представителям прессы: «Таково правило в нашем магазине — таков обычай». Студенты поклялись, что будут приходить и сидеть здесь каждый день, пока их не обслужат. Каждый день они набивались в закусочную «Вулвортса», причем их становилось все больше и больше. Вскоре они сидели в других закусочных Гринсборо, а потом то же началось и в других городах. В течение первых двух недель, когда подобный метод начал применяться впервые, национальная и международная пресса сообщала о его широкой значимости. «Вначале эти демонстрации, как правило, недооценивались и воспринимались как очередное чудачество студентов, — сообщала «Нью-Йорк тайме». — Однако число сторонников этого мнения значительно уменьшилось, когда движение распространилось из Северной Каролины по Виргинии, Флориде, Южной Каролине и Теннесси и в него оказались вовлечены пятнадцать городов».

«Сидячие акции протеста застали существующие организации борьбы за гражданские права врасплох», — говорила Мэри Кинг, белая женщина, волонтер Эс-эн-си-си. Они вызвали изумление у членов недавно созданной Мартином Лютером Кингом «Конференции руководства христианских общин Юга» и шокировали организации, существовавшие ранее, такие как КОРЕ. Но они привлекли внимание прессы и произвели впечатление на публику. Появление Эс-эн-си-си во многом было вызвано желанием изобрести новые методы борьбы, которые ошеломляли бы так же, как этот.

В 1959 году обширный, поросший деревьями кампус Мичиганского университета в Анн-Арборе насчитывал двадцать тысяч студентов. В нем с трудом можно было различить даже незначительные признаки движения за гражданские права или каких-либо других радикальных политических взглядов. Но в феврале 1960 года, вдохновленный сидячими акциями протеста в Гринсборо, Роберт Алан Хейбер, выпускник Мичиганского университета, объявил о создании новой группы, получившей название «Студенты за демократическое общество» («Students for Democratic Society», SDS). Дабы основать новую организацию, он привлек к сотрудничеству двух человек, имевших связи с традициями левого движения: Шэрон Джеффри, мать которой играла важную роль в Объединении рабочих автомобильных производств (United Auto Workers), и Боба Росса из

Южного Бронкса, любившего джаз и поэзию битников, — в свое время его дед и бабка общались с русскими революционерами. Они попытались сотрудничать с прилежным и работящим редактором «Мичиган дейли» Томом Хейденом. Хейден был родом из маленького городка недалеко от Анн-Арбора; он был поглощен работой в газете (она считалась одной из лучших среди тех, что выпускались в колледжах страны). Больше его интересовала другая организация, также начавшая свое существование в Мичиганском университете, — группа, лоббировавшая создание «Корпуса мира».

Эс-ди-эс имело намерение привлечь к сотрудничеству сообщество студенческих лидеров всей страны. Расчет оказался удачным. Февральские сидячие акции протеста в Гринсборо воодушевили американскую молодежь: у нее возникло желание сделать что-либо в том же духе. Позднее Хейден писал: «По мере того как тысячи студентов Юга подвергались аресту, а многие из них и избиению, я все более разделял их убеждения, и мое уважение к ним и желание совершать столь же смелые поступки возрастало». Хейбер, Джеффри и Росс начали с того, что присоединились к пикетам в Анн-Арборе в знак солидарности с сидячими акциями протеста в Гринсборо. Хейден сфотографировал их для «Дейли» и написал сочувственную передовицу. Весной движение Эс-ди-эс пригласило чернокожих рабочих, участников борьбы за равноправие, принять участие во встрече с белыми студентами Севера. Хейден дал сообщение о событии, к тому моменту он был уже главным редактором издания (чтобы исполнить эту мечту, ему пришлось немало потрудиться).

Хейден, которому в то время было двадцать лет, провел в Калифорнии лето, ознаменовавшееся для него крайне серьезными переменами. Он отправился в Беркли, спросил, где можно остановиться, и оказался среди активистов студенческого движения. Кампус в Беркли был чрезвычайно политизирован, и Хейден написал ряд обширных статей для «Дейли» о «новом студенческом движении». Он отправился в лабораторию Ливермор, где разрабатывалось ядерное вооружение США. Он взял интервью у исследователя-ядерщика Эдварда Теллера, который дал ему полубезумное объяснение, как пережить ядер-ную войну и что «лучше быть мертвым, чем красным». Во время съезда демократической партии в Лос-Анджелесе он встретился с Робертом Кеннеди, который в свои тридцать девять показался Хейдену слишком молодым для политика. Хейден явился свидетелем того, как кандидатуру старшего брата Кеннеди выставили на голосование, и был глубоко тронут речью Джона Кеннеди, хотя его новые радикально настроенные друзья уже заклеймили Кеннеди как «дутого либерала». Хейден еще не усвоил, что либералам не следует доверять. Он также взял интервью у Мартина Лютера Кинга, сказавшего: «В конечном итоге за убеждения надо платить своей жизнью».

Хейден отправил в «Дейли» свои статьи о появлении «новых левых». Когда же он возвратился в Мичиган, администрация университета обвинила его в том, что он больше изобретает новости, а не сообщает о происходящем. Однако он-то знал: «новые левые» существуют, — и при этом понимал, что не только его факультет, но и большая часть американцев по-прежне-му совершенно не беспокоятся об этом.

Хейден провел последний год обучения, мечтая отправиться на Юг и «принять участие». Он доставлял пищу чернокожим в Теннесси, изгнанным из дома за то, что они зарегистрировались для голосования. Но Хейден хотел делать больше. «Я нервничал в преддверии окончания обучения: Юг звал меня», — писал он позднее. По окончании университета он действительно отправился на Юг для установления связи Эс-ди-эс с Эс-эн-си-си. Но вскоре он понял, что Эс-эн-си-си — организация хорошо укомплектованная и не нуждается в нем. Хейден почувствовал себя одиноко, а ведь задача, которую ему предстояло выполнить на Юге, была трудной и подчас опасной. «Мне не хотелось попадать из драки в драку, из одной тюрьмы — в другую», — сообщал Хейден. В декабре 1961 года он писал из тюремной камеры в Олбани (Джорджия) своим товарищам, организаторам в Мичигане, предлагая провести собрание с целью превратить Эс-ди-эс в более обширную и важную организацию, подобную Эс-эн-си-си. В Эс-ди-эс состояло восемьсот человек, живущих по всей Америке; они платили членские взносы по одному доллару в год. Чтобы вырасти, организация должна была определиться.

В июне 1962 года небольшая группа молодых людей, называвших себя активистами Эс-ди-эс (около шестидесяти человек), устроила встречу в Порт-Гуроне (Мичиган), где когда-то Том Хейден мальчиком рыбачил вместе с отцом. К Хейдену, который выполнял роль Джефферсона (Хейбер же играл роль Адамса), обратились с просьбой составить проект документа, который послужит «повесткой дня для всего поколения». Оглядываясь в прошлое, Хейден изумлялся грандиозности проекта. «Я до сих пор не понимаю, — писал он десятилетия спустя, — откуда явилось это мессианство, эта вера в собственную правоту, эта убежденность в том, что мы можем обращаться к поколению». В итоге документ, известный как Декларация Порт-Гурона, на самом деле в значительной мере воплотил мысли, переживания и перспективы поколения. К1968 году, когда для старшего поколения стало очевидно, что молодежь думает и чувствует совершенно иначе, Декларация Порт-Гурона явилась для него откровением, позволявшим понять, как именно думает молодежь, — уникальной возможностью, за которую ухватились старшие. Когда декларация создавалась, студенты, пришедшие в колледж в 1968 году, посещали младшие классы средней школы, но теперь они настаивали на ее изучении при прохождении курсов социологии и политических наук.

Декларация не являлась манифестом, рассчитанным на все поколение целиком. Он была недвусмысленно адресована белым, принадлежавшим к верхушке среднего класса, привилегированным людям, которые сознавали свое привилегированное положение —■ и испытывали гнев по поводу этой несправедливости. Декларация начиналась так: