Это настигнет каждого - Ханс Хенни Янн

Гари не знал, что на это сказать и как себя вести. Он был даже отчасти растроган, и его не отталкивало то, что Матье облек свое плотское желание в слишком откровенные, слишком опрометчивые слова. Это даже наполняло его запоздалой гордостью: что он - мальчиком - был хоть и дикарем, но несомненным участником сладостных тайных игр. Он вспомнил слова: «Я его воспитал, чтобы он чувствовал за меня. И сам я тоже чувствую за него, чувствую что-то чудовищное». Он почти улыбнулся, потому что увидел, словно воспарил над собой, как коричневый мальчик лежит рядом с сыном директора пароходства, белокожим и тощим, и как двое подростков, оба нагие, сравнивают свои тела. И потому что понял: он, Гари, всегда и в любом состязании оказывался

ЭТО НАСТИГНЕТ КАЖДОГО. Х<анс> Х<енни> Я<нн> <Тетрадь> II

победителем. Шла ли речь о силе, красоте, здоровье или об объеме мускулов. Только бедность умаляла его достоинство, и еще - факт рождения вне брака... Ну и что рубашка на нем нередко бывала рваной, а куртка - грязной или потрепанной.

- Подождем, что будет, - сказал он вслух, - я тоже не лишен чувств, причем не самого удобного свойства.

- Да, - ответил Матье, имея в виду лишь первую часть фразы.

- И дай мне бокал вина, - добавил Гари примирительно.

- На это я не рассчитывал. Но если ты хочешь...

- Я допью твой бокал.

Все путы, сковывавшие Матье, отпали.

- Я приготовил нам фрукты и бутерброды, - сказал он и пододвинул к Гари сервировочный столик.

- Что ж, давай поедим, - согласился матрос. - Трапезничать с тобой: для меня это было... с тех пор, как мы узнали друг друга... одним из величайших удовольствий. Я ведь тогда почти постоянно испытывал голод. А ты совал мне в рот самые лакомые куски.

- Часто я их прежде надкусывал. А иногда тебе приходилось брать их у меня изо рта.

- Я это делал не то чтобы с охотой, но и без неудовольствия. Я думал: ты уже насытился и маленько сбился с катушек. Я же хотел одного: проглотить очередной кусок, вобрать его в себя. - Гари знал, что все это не имеет значения, что в действительности он лжет.

Гари уже не казался лениво-расслабленным. Он старательно набивал себе рот и желудок. Матье за ним наблюдал, но сам почти не прикасался к пище.

- Кушать ты тоже умеешь, - сказал он тихо. - С такой естественностью, какая свойственна животным... У тебя это и выглядит красиво.

Гари не ответил. Налил себе апельсинового сока, выпил. Он насытился, повеселел и стал молчаливым. Матье тоже постепенно умолк. Мысли его витали в прошлом. Дух искал и нашел воспоминание, которое никогда не изгладится. Матье не забудет, что существовал некогда мальчик Гари: единственный человек, которого он любил, как никого больше; за которого был готов умереть. Ради которого и сегодня отдал бы жизнь, если бы такое потребовалось или если бы принесло его другу пользу.

Внезапно он вздрогнул. «В самом деле? - спросил себя. - Без надежды на выигрыш, на ответный дар ты отдашь ему все? Сегодня, как и тогда? Как если бы еще оставался школьником, пубертатной поры, с головой, полной разрушительных идеалов?» Матье поднялся, провел рукой по лбу.

- Гари, - сказал, - спасибо, что ты пришел... что в этом смысле ничто между нами не изменилось. Вот и опять эти часы пролетели. Для меня они были прекрасны, как и все прежние моменты нашей близости. Правда, к таким моментам уже давно примешивается толика печали... и замешательства. Теперь, пожалуй, тебе пора возвращаться в город. Тебя там ждут.

Гари тоже поднялся.

- Да, - откликнулся он, - никто не знает, как лучше...

- Ладно тебе, - ответил Матье, - я знаю. Сейчас иди! А завтра в полдень, с последним боем часов, встречаемся, как всегда, на Новой королевской площади, угол Брегаде[59]. Не будем менять уже сложившийся ритуал. Пообедаем, сходим в бассейн, проведем вместе вечер...

- Да,- сказал Гари. - Значит, договорились...

Матье протянул ему руку.

- Только, Гари, без долгих прощаний... Мое настроение изменчиво. Сейчас я, можно сказать, весел. Но если мы не расстанемся тотчас же, во мне что-то замутится.

Гари протянутую руку не взял.

- До завтра, - сказал он еще; потом раздвинул шторы, открыл окно и ловко, как дикий зверь, перемахнул через подоконник.

Матье закрыл раму, даже не выглянув наружу; привел в порядок шторы и остановился посреди комнаты. Внутренне собравшись и вернув себе способность осознанно мыслить, он шагнул к письменному столу, вновь наполнил бокал, выпил.

- Знаю, все так и будет продолжаться, пока я не останусь лежать где-нибудь на дороге, - вдруг сказал он, громко.

Едва он произнес эти слова, в дверь постучали. Он испуганно дернулся, подождал, пока постучат еще раз, и потом неуверенно сказал:

- Прошу...

В комнату вошла экономка, фру Линде.

- Простите, меня послал господин генеральный директор,- пробормотала она. - Он просит вас спуститься к нему. По важному поводу...

Она растянула губы в кривой улыбке, а закрыла рот с предвкушением чего-то приятного.

- Вот как... Ну что ж. Передайте, пожалуйста, моему отцу, что я сейчас же... через две-три минуты... у него появлюсь.

- Спасибо, - сказала она, - я передам.

И вышла из комнаты, пятясь. Дверь захлопнулась. Теперь и Матье скривил рот; он чувствовал неудовольствие. Выпил еще бокал. Потом покинул комнату.

Начало ночи

Влиятельный глава пароходной и торговой компании, генеральный директор Клаус Бренде принял сына очень дружелюбно. Он стоял посреди комнаты, шагнул к Матье, спросил:

- Рюмку коньяка или джин?

- Я, честно признаться, выпил несколько бокалов портвейна, - ответил Матье, - так что ни того, ни другого не хочу.

- Ну и правильно, - сказал директор пароходства, - тогда я попрошу принести шампанского. Сам я по вечерам предпочитаю этот напиток, если вообще пью. - Он позвонил, не дожидаясь ответа Матье. Фру Линде постучала уже через секунду - будто подслушивала под дверью, - вошла и осведомилась о желаниях хозяина.

- Принесите, пожалуйста, бутылку шампанского, фру Линде, - сказал директор пароходства.

Фру Линде медлила с ответом, да и уходить не спешила.

- Господин генеральный директор, - сказала она тихо и с сознанием своей вины, - возможно... я подозреваю... что в холодильнике ни одной бутылки нет.

Хозяин дома растерянно и раздраженно взглянул на нее:

- Не понимаю вас, фру Линде. Как это, почему вы подозреваете... или знаете, что дома у нас нет ни одной охлажденной бутылки?

- Господин генеральный директор, мне кажется, что приготовить ее просто забыли.

- Ваш ответ, фру Линде, весьма странен, и он меня не устраивает. Только потому, что я... волею обстоятельств... в последние четыре-пять месяцев не просил вечером или на ночь шампанское, теперь оказывается, что ни одной бутылки не приготовлено. Не соизволите ли объяснить, где сейчас те две бутылки, которые вам поручено всегда держать наготове, охлажденными? - Глава пароходства говорил резко.

Экономка обиженно взглянула на своего хозяина.

- Я полагаю, что об этом забыли, - сказала она.

- Кто забыл? Кому это было поручено? У кого ключи от винного погреба? У вас, фру Линде. Так что признайтесь, по крайней мере, что об этом забыли вы! В конце концов... на протяжении целого года я каждый второй или третий вечер, когда работал, поддерживал в себе бодрое состояние духа посредством шампанского. И лишь потому, что последнее время я часто проводил ночи вне дома или попросту рано ложился спать, привычный для меня распорядок нарушился. Мне это не нравится.

- Я схожу посмотрю, не запряталась ли в холодильнике хоть одна бутылка, - сказала фру Линде испуганно. Рот ее закрылся с предвкушением чего-то приятного.

- Что это значит? Вы собираетесь посмотреть, не запрятала ли бутылка сама себя? Так сходите и посмотрите! Но прежде я бы хотел высказать вам свое мнение. Я держу в доме экономку - вас, фру Линде, - а также кухарку, горничную, шофера и садовника, которому, помимо прочего, поручено помогать вам по дому. А обеспечивать или обслуживать (если вы предпочитаете такое слово) нужно только двоих: моего сына и меня. Вам, фру Линде, очевидно, не удается соответствовать тем скромным требованиям, которые я вам предъявляю.

- Вы несправедливы ко мне, господин генеральный директор, - сказала экономка. - Я служу здесь уже почти двадцать лет. И всегда очень старалась. У вас не было поводов для жалоб...

- Вы в этом так убеждены, фру Линде? Вы имели в виду, что мое молчание всегда означает одобрение? Я не впервые сталкиваюсь с тем фактом, что в последние месяцы -с тех пор, как я стал иногда проводить ночи вне дома -под этой крышей устраиваются какие-то подозрительные дела. Хочу поставить вас в известность, что я это заметил.

Фру Линде судорожно глотала воздух; но молчала.

- Если вы не в состоянии восстановить прежний порядок - аккуратное ведение хозяйства, уважение ко мне и к моему сыну, проявляющееся даже в том, что касается наших мелких желаний, - то мне придется искать других, более надежных помощников. Вы, фру Линде, не какая-нибудь незаменимая чиновница; вас оценивают всякий раз заново - по вашей работе и вашему поведению.