Все дозволено. Роман - Александр Абрамов

— Координатор, наверно.

— Не будем гадать.

Ксор внимательно прислушивался к их словам, потом закрыл глаза и передал мысль:

— Информация общедоступна. Любая информация.

— Откуда вы ее получаете?

— Она везде. Ее надо копить.

— Для кого?

— Для себя. Как в школе. А потом проверять уровень. Набрал минимум — хорошо.

— А если больше минимума?

— В запас для Нирваны.

Вот так оно и прозвучало, это понятие- нирвана. Старое, почти забытое на Земле слово. Вечное блаженство, заработанное праведной жизнью. А каковы нормы праведности? Библейские? Вряд ли. Устарели они и на Земле, запылились, пожелтели от времени, как истертые страницы священного писания в каюте Библа. На Гедоне праведность измеряют в битах- или какие здесь единицы информации? «Кретины»,- резюмировал Малыш. Ошибся парень. Скорее рабы. Они в постоянном неоплаченном долгу перед теми,кто дал им жизнь. А какова она, эта жизнь? Аора несомненно отличается от мира зеленого солнца. Стерилизованное существование ради жалких крох информации или того, что они называют информацией,- хаос каких-то полузнаний, полувпечатлений, набранных в спешке, на лету. Посидел на корточках, поразмышлял, придумал что-то — вот и денежка в копилку; сочинил одежонку похитрее- еще денежка. Так капля за каплей, авось и до Нирваны дотянешь.

— Что значит «нирвана»? — спросил Капитан.

— Покой. Блаженство. Радость.

— А точнее?

— Не знаю. Из Нирваны не возвращаются.

— Кто же знает?

— Учитель.

«Опять Учитель. Великий миф гедонийцев. Все знает, все видит. Живой- во всяком случае, мыслящий- бог, не вмешивающийся в жизнь, но творящий ее. Парадоксально звучит,но подтверждается наблюдениями.Пока, во всяком случае».

Капитан уже не боялся спрашивать.

— Почему ты называешь себя ксором, а нас — вольными?

— А разве это не так?

— Так. Но в чем разница?

— Вы живете в хаосе, а мы- замкнутые.

— Чем замкнутые?

— Не чем, а на что. Замкнутые на себя. Цикличность информации. Рождается в себе, перерождается, рождает новую.

— Цепь ассоциаций?

— Не цепь, а кольцо. Вы должны знать.

«Мы должны знать, но не знаем. Неувязочка, которую наш немногословный или, вернее, немногомысленный собеседник может неправильно истолковать. Не будем дразнить гусей».

— Мне пора,- беззвучно сказал ксор.

— Возьмешь нас? — спросил Малыш.

— Идите. Я в лепо.

— В лепо так в лепо,- согласился Малыш.- Пошли, Кэп.

Они подошли к стене и подождали какую-то долю секунды, пока она не исчезла. Но не увидели за ней знакомого белесого коридора.

Пол туннеля загибался к потолку длинным ребристым пандусом, а наверху у крыши виднелся ровный прямоугольник отверстия: кусок синего неба, вписанный в рамку светящегося потолка.

— Почему мы шли пешком, а не воспользовались мгновенностью передвижения? — спросил Капитан.

— Мгновенность удобна, но мышечное передвижение необходимо. Нельзя расслабляться,- сказал ксор и смешался с толпой, вернее, пошел сквозь нее, обходя сидящих и переступая лежащих.

Вероятно, Капитан был прав: они впервые попали в город в часы, когда гедонийцы прятались от палящего солнца в своих домах-сотах, превращавшихся по желанию хозяев в удобные для них комнаты. А теперь в городе кипела жизнь. Множество людей в пестрых, причудливо скроенных и раскрашенных костюмах на крышах, на площадях, группами и в одиночку чего-то ждали, как переполненный зрительный зал ждет стремительного разлета занавеса.А может быть, впечатление обманывало и ожидающая толпа была просто бесцельным скучающим сборищем, ожидающим краткого мига развлечения. Откуда и как придет к нему этот миг? Со стен домов, на которых воображение неведомых художников меняло светящиеся картины — цветную бессмыслицу красок и путаную геометрию линий? С мачты-игры- излучатель или антенна? — чуть вздрагивающей от легкого ветра? Или из черных отверстий в крышах, одно из которых только что привело сюда двух чужаков в этой толпе.

На этот раз она не безмолвствовала: отрывистые возгласы негодования или радости, какие-то крики вдалеке, иногда резкий пронзительный свист. Все это явно противоречило словам ксора о бессмысленности звуков в мире осмысленной информации.

Малыш не удержался и напомнил об этом их спутнику.

— Ты прав,- ответил тот,- эмоциональные вспышки,низкий уровень интеллекта, а в результате сокращенный объем информации.

Космонавты уже привыкли к отрывистым мыслям гедонийца и научились лепить из них стройные, хотя иногда и малопонятные конструкции речи. Но в последнем объяснении ксора ничего непонятного не было: разумный, по здешним представлениям, человек не станет выражать свои чувства выкриками. Старая земная поговорка «молчание- золото» обрела на Гедоне совсем другой философский смысл.

Неожиданно ксор остановился, отступая на шаг. Перед ним выросли трое — атлеты в одинаковых белых шортах, одинаковых синих майках-шнуровках, оставлявших открытыми одинаково загорелые бычьи шеи. У бедер на золотых колечках висели одинаковые черные дубинки, похожие на земные — полицейские.

Капитан и Малыш не могли слышать, о чем они говорили с ксором: мысленный обмен был заблокирован. Но вдруг один из них, как заправский земной хулиган, ударил ксора по лицу, ударил лениво, словно выполняя привычную и скучную обязанность.

— С ума сошел,- сказал Малыш и, сжав кулаки, шагнул вперед.

Капитан задержал его:

— Не вмешивайся.

А вмешиваться и вправду не стоило. Обиженный не ответил на удар. Он по-прежнему бесстрастно глядел на обидчиков, словно пощечина была только детской забавной шуткой.

А «шутник» в синей шнуровке отстегнул дубинку и размашисто с оттяжкой саданул ксора по плечу. Малыш даже зажмурился: такой удар кость перебьет, рука плетью повиснет. Но ксор только плечом повел — едва заметное движение,- и дубинка скользнула вниз.

Он обозлился, этот палач-супермен с подозрительно знакомой дубинкой. Она снова взлетела- черное продолжение руки, снова ксор неуловимо повел корпусом, и супермен не удержался на ногах: слишком велика была инерция удара.

Никто даже не обратил внимания на эту сцену. Люди шли мимо или стояли, даже не обернувшись,- ни любопытства, ни жалости. Да и дружки супермена с дубинкой только глазели, не вмешиваясь, не помогая и не удерживая своего компаньона. А тот уже вскочил легко, сноровисто- стальная пружина, не человек,- вскочил, снова взмахнув дубинкой. Ксор по-прежнему невозмутимо смотрел на него с затаенной, как показалось Капитану, усмешкой: атакой больше, атакой меньше — какая разница, если дубинка снова скользнет по телу, не оставив ни синяка, ни царапины. Так и случилось: нападающий вновь промахнулся, побежденный удивительным искусством защиты, которым владел их спутник.