След Сокола - Сергей Самаров

– Вот в этих условиях я и требовал от Хроутланда, чтобы он протрубил сигнал, – сказал Оливье. – Маркграф отказался.

– Я не вижу ничего зазорного в том, чтобы сообщить своему королю о коварстве врага, – сказал Карл. – Но племянник всегда был своеволен и честь ставил превыше всего.

– Не только свою честь, ваше величество, – уточнил Оливье, – но и вашу. И такое поведение может получить только похвалу.

– Да, я знаю это, и ценю, – король согласился. – Но часто и ты, граф, помогал ему своевольничать… Потому Хроутланд и привык к такому поведению.

– Я, ваше величество? – смутился Оливье.

– Ты, ты… Именно ты потакал ему. Или ты забыл историю со взятием Тарасоны?[78]

Оливье смущенно опустил голову.

– Ладно, победителя не судят. Вернемся к событиям в Ронсевале, где вы не победили. Что было дальше?

– Дальше началась битва. Ущелье узкое, и сразу всем вступить в бой там невозможно. Это и позволило нам показать силу своего оружия. Но если мы одновременно могли давать отдых только пятой части своего отряда, противник мог позволить себе сменить первые ряды полностью. В этом и заключалось его преимущество. Я еще несколько раз предлагал маркграфу протрубить сигнал, но он отказывался. И решился на это только тогда, когда нас осталась лишь четверть, и дрались мы почти без отдыха. Тогда уже я обвинил Хроутланда в гибели отряда и сказал, что теперь, даже если сигнал и дойдет до короля, помощь подойти не успеет…

Некоторое время длилось молчание. Все переживали представляемое и вспоминаемое событие. Наконец, Бернар сказал:

– Недруги рассказывали, что вы с Хроутландом поссорились так, что, не глядя на врага, даже сошлись в схватке…

Оливье отрицательно покачал головой.

– Это только злая молва, монсеньор. Горячий нрав моего друга наплодил ему немало недоброжелателей, которые только и ищут повод, чтобы опорочить его имя. Хочу уверить вас и своего короля, что дело обстояло вовсе не так. Я был ранен в голову, и кровь залила мне глаза. Хроутланд, видя это, поспешил мне на помощь. Он и сразил моего противника, поднявшего уже меч надо мной, невидящим. Но когда подступил сам, я принял его за того самого противника и ударил мечом, расколов щит и нечаянно ранив побратима. Маркграф позвал меня по имени, я узнал голос и опустил меч. Мы тут же обнялись, и никакого последствия это недоразумение не имело. Хотя мне и горько это происшествие вспоминать…

– Успокойся, мой друг, никто и не думает обвинять тебя в умышленном ударе. – Король потянулся и, не вставая с кресла, похлопал графа по плечу. – Успокойся… И я полностью согласен с тобой. Хроутланд обязан был раньше протрубить сигнал.

– Ваше величество, – снова вступил в разговор Эйнхард, – разрешите мне задать вопрос нашему гостю.

– Конечно.

Молодой секретарь повернулся к сарацину.

– Вы, должно быть, хорошо осведомлены о том, как в магометанском мире оценивалось такое неординарное событие, как Ронсевальская битва. Что думают о ее итогах в Испании?

– В Испании битву восприняли по-разному, поскольку там тоже силы разделены на два лагеря – одни поддерживают династию Аббасидов, другие на стороне Омейядов. Одни радовались, другие печалились. Но одно я могу сказать точно, Абд ар-Рахман получил впечатляющий урок. Еще больший урок получили баски и гасконцы, а вместе с ними и аквитанцы. Говорят, кончина аквитанского герцога Лупа была вызвана его страхом перед возмездием со стороны короля Карла, которое было бы справедливым делом. Но король повел себя достойным образом и даже признал наследником Лупа его сына Санчо. Все это сильно подействовало и на аквитанцев, и на гасконцев, и на басков. Эти люди умеют ценить великодушие не меньше, чем силу оружия…

В это время слегка отодвинулся полог над входом в палатку и оттуда тихонько кашлянул, обращая на себя внимание, майордом дю Ратье.

– Что тебе, мой друг? – спросил Карл.

– Приготовления закончены, ваше величество…Обед подан…

Глава 11

Днем путники, оказавшиеся в лесу, не жгут больших костров, если погода не заставляет их кутаться в теплые одежды и у них нет необходимости согреться более основательно, чем это позволяет им сделать дневное солнце. Даже в том случае не жгут, если они находятся на своей земле и им не надо прятаться от чужого глаза. Для приготовления же пищи вполне достаточно небольшого костерка, на котором можно разогреть кусок загодя отваренного в травах мяса, нацепив его на сломанную здесь же дубовую ветку. Что и делали два человека, присев перед огнем на сломленный возрастом ствол старой березы с заскорузлой, жесткой возле комля корой. Третий их спутник садиться на ствол не пожелал и медленно, мерно вышагивал по другую его сторону, прямо за спиной товарищей, озабоченный какой-то своей думой. Однако то, что для него самого значит «медленно», для кого-то другого могло показаться и пробежкой, потому что длинные ноги волхва Ставра, не привычные к коротким шагам, переставлялись только раз, тогда как нормальному человеку для преодоления такого же расстояния требовалось, наверное, целых три шага.

Ставр, хотя и занят был постоянно в княжеских делах, которые мирными, как, впрочем, и всю жизнь бодричей, назвать трудно, не поменял свою одежду на ратные доспехи. И даже мечом не удосужился опоясаться. Его, кажется, вполне удовлетворяли посконная рубаха до пят, перетянутая поясом, составленным из мешочков непонятного предназначения и связанных цепочкой оберегов, и тяжелый посох с замысловатой резьбой, своим увесистым узловатым сучком на вершине больше напоминавший дубину разбойника, чем предмет культа. При том, что волхв был достаточно суховат в фигуре, он обладал широкими плечами, в которых чувствовалась природная литая и при этом жилистая сила, способная противопоставить себя любой другой силе, если такая найдется и пожелает провести испытание на прочность.

Его спутники, впрочем, таким пренебрежением к вооружению не отличались, не брезговали один легкой кольчугой, а второй кожаной курткой с плотно нашитыми по груди и по спине продолговатыми металлическими пластинами, так называемым куяком. Короткие скандинавские мечи с ножнами за левым плечом говорили о том, что оба воина имеют привычку к такому оружию, следовательно, не однажды ходили в походы с викингами[79], – обычные вои-бодричи, как ополченцы, так и дружинники, носили длинный славянский меч на поясе.

Ставр остановился, наконец, за спиной товарищей.

– Дольше ждать смысла нет! – сказал он тихо. – Гонец проскользнул, должно быть, с тем недавним караваном из Грецколани[80]. Вот если б в лицо его знать!.. А то по росту… Там трое было таких длиннолапых, что я до них не дотянусь… – посох волхва с досадой воткнулся в землю.

– Как он мог попасть к ним? Эти пришли не от Рарога, а с восхода… – не захотел согласиться совсем молодой, почти мальчик, воин в кольчуге, у которого и борода еще не росла. – Следовало знать чуть не о часе прибытия, чтобы успеть замешаться среди других купцов.

– Лют прав. Караван следовало долго поджидать, чтобы к нему пристать. Но гонец вполне мог и в одиночестве проскользнуть. Купцы народ хитрый и все охранные уловки знают, – высказал свою версию и второй, Далимил-плеточник.

Ставр задумчиво покачал головой.

– Нет. Мы все пути перекрыли. Он пройти мог только с тем караваном, или… Или даже с ваграми… Баржу вагров мы не проверяли. – Ставр еще раз прогулялся за спинами товарищей вдоль ствола березы. – А вагры только и смотрят, как бы данам угодить…

Они перехватили уже трех гонцов Сигурда и основательно допросили их. Но четвертый гонец, отправленный таинственным купцом Якобом, исчезнув из поля зрения Скурлаты на гостевом дворе, словно сквозь землю провалился. Сам Скурлата не мог следить за посланным, потому что занимался другими делами, хотя и успел показать его соглядатаям. А его люди, следующие вплотную за посольством, слишком поздно получили приказ, чтобы успеть перекрыть все тропы.

– И что делать будем? – спросил Далимил.

– Если гонец вовремя туда добрался, то он вот-вот назад пойдет… Надо караулить…

– Пойдет ли? А если ему это не надо?

– Зачем Якоб гонца посылал? Доложить Готфриду, что на место прибывает? Так Готфрид это и без гонца понимает. Нет, гонец вернуться должен.

– Кто его знает… Может, и так. А может, и не так.

Они все были озабочены сложившейся ситуацией. Что удалось узнать у трех первых гонцов, переслали князю-воеводе со срочным гонцом. Ни один из захваченных данских гонцов не знал, кто такой купец Якоб, присоединившийся к посольству в последний момент по приказанию короля Готфрида. И потому четвертый гонец интересовал Ставра особо, точно так же, как интересовал его и сам человек, отправивший гонца. Что за миссию выполняет Якоб? Если с затеями герцога Трафальбрасса все понятно – этот стремится захватить приграничные укрепления, то с купцом-послом возникает много вопросов. Затеи герцога вроде бы Якоба совсем не волнуют. Каждого купца в первую очередь должна волновать прибыль. Но, отправившись по торговым делам, купцы не ждут эстафету от короля и не отсылают к нему своих нарочных. Кроме того, никто из известных, давно торгующих с бодричами торговых людей приграничной Дании о Якобе и слыхом не слыхивал.