К оружию! К оружию! - Terry Pratchett

Колон замялся. Он предпочел бы говорить сейчас с доктором Проблемсом, а не с этим привидением. По крайней мере, наемные убийцы и должны выглядеть неприятно. Хотя, если подумать, клоунов от мимов отделяет всего одна ступенька…

— Правильно, сэр, не стоит, — кивнул он. — Совершенно очевидно, это был несчастный случай.

— Именно так. Брат Боффо проводит вас, — сказал главный клоун и добавил: — А потом прибудет в мой кабинет. Надеюсь, он все понял?

— Да, доктор Пьеро, — пробормотал Боффо.

— Что он с тобой сделает? — спросил Колон, когда они направились к воротам.

— Скорее всего, наденет на голову ведро с побелкой, — ответил Боффо. — Ну, или в лучшем случае залепит тортом в морду.

Он открыл ворота.

— Многим из нас это совсем не нравится, — прошептал он. — Не понимаю, почему эти гады должны остаться безнаказанными. Нам самим следовало бы пойти к наемным убийцам и разобраться с ними.

— Но при чем здесь убийцы? — не понял Колон. — Им-то зачем убивать клоуна?

Лицо Боффо виновато вытянулось.

— Я ничего не говорил!

Колон сердито посмотрел на него.

— Тут определенно происходит нечто странное.

Боффо торопливо огляделся, словно в любой момент ожидал прилета карающего торта с заварным кремом.

— Найдите его нос, — прошипел он. — Главное, найдите его нос. О, его бедный нос!

Ворота захлопнулись.

Сержант Колон повернулся к Шнобби.

— Шнобби, у основного вещественного доказательства был нос?

— Да, Фред.

— Тогда о чем он говорил?

— Понятия не имею. — Шнобби почесал начинающий созревать прыщ. — Может, он имел в виду фальшивый нос? Знаешь, такой красный, на резинке? Который, — Шнобби поморщился, — они считают смешным. Такого носа у него не было.

Колон постучал в дверь и отошел в сторонку, чтобы не попасться в очередную веселую ловушку.

Открылась дверка.

— Да? — прошипел Боффо.

— Ты имел в виду его фальшивый нос? — спросил Колон.

— Настоящий! А теперь проваливайте!

Дверка захлопнулась.

— Псих, — твердо заявил Шнобби.

— У Бино был нос. Нормальный нос. А ты ничего необычного не заметил?

— Да нет, пара дырок, все как обычно.

— Я не особый знаток всякого рода носов, — пожал плечами Колон, — но либо брат Боффо сильно ошибается, либо происходит что-то подозрительное.

— Типа?

— Шнобби, тебя ведь можно назвать профессиональным солдатом?

— Можно, Фред.

— Сколько раз тебя понижали по службе, лишая всех привилегий и премий?

— Много, — гордо заявил Шнобби. — Но я всегда на них клал.

— Ты побывал на многих полях брани?

— О, их были тысячи.

Сержант Колон кивнул.

— И видел много трупов, пока заботился о павших…

Капрал Шноббс тоже кивнул. И тот и другой прекрасно знали, что забота эта заключалась большей частью в сборе ювелирных украшений и краже сапог. На многих полях брани в самых разных странах последнее, что видели умирающие от ран враги, — это приближающегося к ним капрала Шноббса с мешком, ножом и расчетливым выражением на лице.

— Жаль было оставлять хорошие вещи, — пояснил Шнобби.

— Значит, ты видел, как мертвые тела становятся… более мертвыми.

— Мертвее мертвых?

— Ну, понимаешь, более трупными, — растолковал известный судебно-медицинский эксперт сержант Колон.

— Такими окоченевшими и лиловыми?

— Именно.

— А потом рыхлыми и слякучими…

— Во-во…

— С таких легче всего снимать кольца, точно говорю…

— Я к чему веду, Шнобби. Из нас ты единственный можешь определить, сколько дней прошло со времени явления Смерти. Возьмем этого клоуна. Ты рассмотрел его так же хорошо, как и я. Что скажешь?

— Рост пять футов девять дюймов. Башмаки не моего размера. Слишком здоровенные.

— Сколько он уже был мертв?

— Пару дней. Это сразу видно, потому что…

— Но Боффо видел его вчера утром — интересно, как это он исхитрился?

Они последовали дальше.

— Сложный вопрос, — наконец сказал Шнобби.

— Ты прав. Думаю, капитана этот факт очень заинтересует.

— А может, он превратился в зомби?

— Вряд ли.

— Терпеть не могу зомби, — задумчиво произнес Шнобби.

— Правда?

— С них башмаки не больно-то сопрешь.

Колон кивнул проходившему мимо попрошайке.

— Ты по-прежнему занимаешься народными танцами в свободное от службы время? — спросил сержант Колон.

— Ага. Сейчас мы разучиваем «Уборку Душистой Сирени». Там такой сложный двойной перекрестный шаг…

— Ты определенно очень разносторонний человек, Шнобби.

— О да, Фред, я люблю и спереди, и сзади, и…

— Я хотел сказать, ты представляешь собой крайне занимательный случай дихотомии.

Шнобби дал пинка какому-то маленькому нечесаному псу.

— Что, Фред, снова начитался всяких книжек? Умные слова и так далее?

— Приходится совершенствовать свой ум, Шнобби. А все ведь из-за этих новобранцев. Моркоу вечно сидит, уткнувшись носом в книгу, Ангва знает всякие мудреные словечки, которые мне приходится искать по словарям. Даже этот коротышка умнее меня! Новички все соки из меня выпили. Я ощущаю себя каким-то недоразвитым.

— Ну, ты намного умнее Детрита, Фред, — попытался утешить своего приятеля Шнобби.

— Вот и я себя так же успокаиваю. Я говорю себе: «Фред, как бы там ни было, ты все равно умнее Детрита». А потом добавляю: «Ага, Фред, и дрожжи тоже».

Он отвернулся от окна.

Проклятая Стража!

Проклятый Ваймс! Вот уж поистине не тот человек и не на том месте. Ну почему люди не учатся у истории? Предательство должно быть у него в генах! Как может город функционировать исправно, когда такой человек шарит по всем углам? Стража не для того предназначена, стражники должны делать то, что им приказано, и следить за тем, чтобы другие люди поступали точно так же.

Человек, подобный Ваймсу, мог все испортить. Не потому, что он был особо умным. Умный стражник — это само себя отрицающее. Но абсолютная хаотичность действий тоже может причинить немало неприятностей.

Ружие лежало на столе.

Как же поступить с Ваймсом?

Убить его.

Ангва проснулась. Был уже почти полдень, она лежала в своей постели в доме у госпожи Торт, и кто-то стучал в дверь.

— Гм-м-м? — промычала она.

— Понятия не имею. Сказать, чтобы проваливал? — раздался голос где-то на уровне замочной скважины.

Ангва быстро попыталась сообразить, что происходит. Ее предупреждали об этом — другие постояльцы. Сейчас она терпеливо ждала, когда наступит время ее реплики.

— О, спасибо, милая. Опять я за свое, совсем забыла… — сказал голос.

С госпожой Торт спешить было нельзя. Достаточно сложно жить в доме, которым управляет женщина, чье сознание только номинально связано с настоящим. Госпожа Торт была медиумом.

— Ты снова включила свое предвидение, госпожа Торт, — улыбнулась Ангва, спуская ноги с кровати и быстро осматривая стопку одежды на стуле.

— На чем мы остановились? — по-прежнему из-за двери спросила госпожа Торт.

— Ты только что сказала: «Понятия не имею. Сказать, чтобы проваливал?» — напомнила Ангва.

Одежда! Вечно из-за нее неприятности! Вервольфу мужского пола достаточно позаботиться только о трусах, а потом притвориться, будто бы он вышел пробежаться.

— Правильно, — госпожа Торт откашлялась. — Пришел молодой человек и спрашивает тебя.

— Кто он? — спросила Ангва.

Молчание.

— Да, вот теперь все нормально, — наконец откликнулась госпожа Торт. — Извини, дорогуша. Спасибо тебе. У меня голова начинает раскалываться на кусочки, когда люди не говорят то, что я предвидела. Ты в человеческом виде, дорогуша?[13]

— Можешь войти, госпожа Торт.

Комната была небольшой. И в основном коричневой. Коричневый циновочный пол, коричневые стены, над коричневой кроватью — картина, на которой коричневого оленя на коричневом болоте атаковали коричневые собаки, и происходило все это на фоне неба, которое, вопреки всем метеорологическим изысканиям, тоже было коричневым. Даже платяной шкаф, и тот был коричневым. Возможно, если пробраться сквозь загадочные старые платья[14], в нем висевшие, можно было оказаться в волшебной сказочной стране, где жили говорящие животные и гоблины, но, скорее всего, оно того не стоило.

Вошла госпожа Торт. Она была пухлой женщиной небольшого роста, недостаток которого она компенсировала при помощи огромной черной шляпы, не остроконечной, похожей на те, что носили ведьмы, но украшенной чучелами птиц, восковыми фруктами и прочими декоративными безделушками, выкрашенными в черный цвет. Ангве госпожа Торт нравилась. Комнаты были чистыми[15], плата — невысокой, а кроме того, госпожа Торт с пониманием относилась к людям, образ жизни которых несколько отличался от обычного и которые, к примеру, испытывали отвращение к чесноку. Ее дочь тоже была вервольфом, поэтому госпожа Торт понимала нужду в низко расположенных окнах и дверях с длинными ручками, которые можно повернуть лапой.