Светлячок надежды - Кристин Ханна

Внезапно квартира кажется мне тесной, как коробка из-под обуви, и я вновь начинаю часто и глубоко дышать. Я надеваю первое, что попадается под руку – тесные джинсы и длинный свитер, который скрывает слишком тугой пояс.

Когда я выхожу из дома, на часах уже около семи. Улицы и тротуары заполнены жителями пригородов, возвращающимися домой с работы. Я смешиваюсь с толпой, не обращая внимания на поливающий нас дождь. Я понятия не имею, куда иду, пока не вижу столики на улице перед рестораном и баром «Вирджиния».

Протиснувшись мимо столиков, захожу внутрь. Полумрак – именно это мне и нужно. Здесь я могу исчезнуть. Иду к бару и заказываю «грязный мартини».

– Таллула, да?

Я поворачиваю голову. Рядом со мной доктор Грант. Вот уж повезло – наткнуться на человека, который видел меня в самом неприглядном виде. В темноте его лицо выглядит резким, возможно, немного сердитым. Длинные волосы распущены и спадают на лоб. Татуировки на запястьях похожи на браслеты.

– Талли, – поправляю я. – Что вы делаете в таком месте?

– Собираю пожертвования для вдов и сирот.

– Да уж!

Он смеется.

– Вот зашел выпить, Талли. Как и вы. Как поживаете?

Я знаю, о чем он спрашивает, и мне это не нравится. Мне совсем не хочется говорить о том, какой незащищенной я себя чувствую.

– Отлично, спасибо.

Бармен протягивает мне коктейль. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы жадно не схватить его.

– Попозже, док, – говорю я и несу стакан к маленькому столику в углу бара. Потом тяжело опускаюсь на жесткий стул.

– Можно к вам присоединиться?

Я поднимаю голову.

– Если я скажу «нет», это подействует?

– Подействует? Конечно. – Он садится на стул напротив меня. – Я подумывал о том, не позвонить ли вам, – говорит док после долгого неловкого молчания.

– И?

– Еще не решил.

– Не тратьте зря время.

Из динамиков, спрятанных где-то в стене, доносится хриплый, томный голос Норы Джонс, зовущий: «Уйдем со мной».

– Вы часто ходите на свидания?

От удивления я смеюсь. Очевидно, он из тех, кто говорит то, что думает.

– Нет. А вы?

– Я одинокий врач. Меня строят чаще, чем кегли для боулинга. Хотите, чтобы я рассказал вам, как это происходит в наше время?

– Анализы крови и проверка биографии? Презервативы «Раббермейд»?

Он смотрит на меня, словно на экспонат из музея Рипли «Хотите верьте, хотите нет».

– Отлично, – говорю я. – И как в наше время проходят свидания?

– В нашем возрасте у каждого уже есть своя история. Она значит больше, чем вы думаете. Рассказать и выслушать – это начало. На мой взгляд, есть два пути: честно рассказать свою историю и смотреть, как фишка ляжет, или растянуть на несколько ужинов. Во втором случае помогает вино, особенно если история долгая, скучная и напыщенная.

– Почему мне кажется, что вы относите меня ко второй категории?

– А я должен?

Я улыбаюсь, неожиданно для себя самой.

– Возможно.

– Вот мой план. Давайте расскажем друг другу свои истории, а потом посмотрим, получится ли у нас свидание или мы разойдемся, как в море корабли.

– Это не свидание. Я сама себе купила выпивку и не побрила ноги.

Он улыбается и откидывается на спинку стула.

Что-то в нем есть, какое-то очарование, которое я не заметила при первой встрече, и мне становится любопытно. С другой стороны, ничего лучшего у меня все равно нет.

– Вы первый.

– Моя история проста. Я родился в Мэне, на ферме; эта земля уже много поколений принадлежит моей семье. Джейни Тейлор была моей соседкой. Мы влюбились друг друга где-то в восьмом классе, сразу после того, как она перестала бросать в меня бумажные шарики. Больше двадцати лет мы все делали вместе. Поступили в Нью-Йоркский университет, поженились, родили чудесную дочь. – Его улыбка начинает гаснуть, но он спохватывается и распрямляет плечи. – Пьяный водитель выехал на встречку и врезался в нашу машину. Джейни и Эмили погибли на месте. И тогда моя история, если можно так выразиться, пошла под уклон. С этого момента я один. Переехал в Сиэтл, думая, что новый вид за окном поможет. Мне сорок три, если вам интересно. Вы похожи на женщину, которой нужны подробности. – Он наклоняется вперед. – Ваша очередь.

– Мне сорок шесть. – Я начинаю с этого, хоть мне и неприятно. К сожалению, мою историю можно найти в Википедии, так что лгать нет смысла. – Я закончила факультет журналистики Университета Вашингтона. Сделала карьеру на телевидении и стала знаменитой. У меня было успешное ток-шоу «Подруги». Работа была смыслом моей жизни, но несколько месяцев назад я узнала, что у моей лучшей подруги рак груди. Я бросила работу, чтобы быть с ней. Очевидно, это была непростительная ошибка, потому что теперь я рассказываю свою историю, вместо того чтобы блистать на экране. Я никогда не была замужем, у меня нет детей, а из родственников осталась только мать – она называет себя Облачко. Это ее самая точная характеристика.

– Вы ничего не сказали о любви, – тихо говорит он.

– Верно, не сказала.

– Ни разу?

– Однажды, – признаюсь я. И уже тише прибавляю. – Возможно. Это было сто лет назад.

– И…

– Я выбрала карьеру.

– Гм.

– Что «гм»?

– Просто в первый раз слышу такое. Вот и все.

– В первый раз? Что именно?

– Ваша история печальнее моей.

Мне не нравится, как он на меня смотрит – я чувствую себя незащищенной. Я допиваю остатки мартини и встаю. Что бы он ни собирался сказать, слышать мне этого не хочется.

– Спасибо за имитацию свидания, – говорю я. – Прощайте, доктор Грант.

– Десмонд, – говорит он мне вдогонку, но я уже иду к двери.

Дома я глотаю две таблетки снотворного и забираюсь в постель.

– Мне все это не нравится, эти таблетки, снотворное, – говорит Кейт, прерывая мой рассказ.

Вот что значит лучшая подруга. Она понимает тебя. Как говорится, видит насквозь. Хуже того, ты смотришь на свою жизнь ее глазами. Так было всегда: Кейти – голос в моей голове.

– Да, – признаюсь я. – Несколько ошибок я совершила. Хотя лекарства не худшая из них.

– А какая худшая?

Я шепчу имя ее дочери.

3 сентября 2010 г., 8:10

В больнице течение времени замедляется. Джонни сидел на неудобном стуле, придвинутом к кровати Талли.

Вытащив из кармана сотовый телефон, он некоторое время растерянно смотрел на него. Затем нашел список контактов и позвонил Марджи и Баду. Теперь они жили в Аризоне, по соседству с овдовевшей сестрой Марджи, Джорджией.