Пёс, соединяющий сердца - Маргарита Южина

– Милочка, но ты только подумай, теперь о Курищеве узнает весь город! – как мог успокаивал подругу Мышкин. – А мы с Мишкой потом еще погуляли, с собачками поиграли. И он совсем не боится больших собак. Он даже вон с тем, с Филом, играл, это который черный терьер. А маленькая беленькая собачка тоже их, и этот малыш лидер, ты представляешь?

– Я ничего не хочу представлять! Ты подорвал моей собаке психику! А если бы этот Фил кинулся на Мишку? Ты же бы опять в стороне стоял, потому что ты собак боишься! А с Мишкой что бы было?

– Но, Милочка… Я бы не стал подвергать Мишку…

– Стал! Я только что видела – ты подвергал Мишку мучениям!

У Мышкина кончились аргументы. Он и в самом деле не понимал – виноват ли он, насколько виноват и из-за чего столько крику. Надо было все обдумать и разобраться.

– Я думаю, мне лучше уйти, – поднялся он.

– Да! Я тоже так думаю! – в сердцах выпалила Людмила и сама же открыла ему дверь.

Он ушел. И в комнате стало совсем тихо.

Людмила быстро прошла в спальню, прижала к себе собаку и снова всхлипнула.

– Мишка, ты это… не сердись… Я ж не знала… – уселась она на диван и наглаживала белую кудрявую шерстку. – Тебе было очень страшно, да?

Мишка удобно устроился у нее на руках, два раза лизнул в щеку и успокоился.

– А я ведь даже не досмотрела, чем там все закончилось-то… – вздохнула Людмила. – Вот этот Мышкин, он такой глупый… Можно подумать, он этим эфиром напугает того гада. Да этот Курищев будет делать то же самое, только теперь станет лучше прятаться… А ты… Ты ложись на кровать и спи. Ты сегодня устал. У тебя был тяжелый день.

Глава 8. Первое признание

Мышкин пришел домой и сразу же бухнулся в кровать. Он не умел думать, когда нервничал. Надо было сначала переспать с новостью, а потом уже рассуждать на отдохнувший ум. Сон сморил его сразу. А когда он проснулся, на улице было уже темно.

– Сейчас налью чаю и…

В двери настойчиво позвонили. Милочка! Мышкин не мог сдержать улыбки.

Но в дверях стояла Валентина – жена брата Юрки, с группой поддержки – с обеими дочерьми. В таком составе они приходили крайне редко и то только для того, чтобы поссориться.

– Чего вы? – сразу встал в оборону Лев Венедиктович.

– А того! – покачала головой Валентина. – Пришли спасибочки тебе сказать!

– А-а… Пожалуйста, – кивнул Мышкин и постарался захлопнуть двери, но не тут-то было.

– Не-ет, драгоценный мой, не получится! – боевым слоном поперла Валентина вперед. – Ты скажи мне, иуда, ты зачем моего клиента позоришь?! Вызнал у меня всю… всю информацию, а теперь на него поклеп наводишь? А если он от горя… разорится? Или инфаркт его случайно тяпнет, думаешь, он тогда побежит ко мне зубы вставлять?! Да он…

– Мам! Ты чего?! – вдруг удивленно одернули мать обе племянницы. – Мы думали, ты в самом деле спасибо сказать хочешь! Ты чего на дядь Леву наезжаешь? Он же герой!

– Того и наезжаю, что мы из-за его подвигов скоро на паперти стоять будем! – громко, но уже не так уверенно продолжала Валентина. – Ишь чего выдумал! Еще в телевизоре его рожи не было!

– Мам! Ты вообще что-нибудь, кроме своего Курищева, видела? – строго спросила Светлана. – Он же живодер! Собак калечит. Ты что – тоже живодерка?

– А у меня закрадывалась такая мысль, – поддержал Светлану дядюшка. – Живодерка и есть.

– Да вы что! – теперь таращила глаза Валентина. – Какая ж я живодерка? Я ж… обыкновенный врач! А за клиента все равно обидно!

– Мама! Он травил на эту кроху здоровенную собаку!

– А еще он собственного сына не пожалел! – добавил Мышкин и красочно описал, какое пагубное влияние оказывает жестокость на неокрепшие юношеские души. Затем он театрально отставил ногу и закончил: – Вот если бы Чингисхана не воспитывали с жестокостью, он бы, может быть, тоже бы детей любил! Он бы, может быть, как Корней Чуковский, книжки бы для малышей писал!

Валентине под натиском трех родственников пришлось признать свою неправоту. Она даже искренне расстроилась.

– И что же теперь делать? – беспомощно смотрела она то на Мышкина, то на своих дочерей. – Мальчишка-то… тоже губить собак станет.

– Да! – не думал успокаивать ее Мышкин. – А когда собаки и кошки кончатся, он переключится на детей. На твоих, например.

– Погоди, – никак не могла сообразить Валентина. – А как это кончатся кошки и собаки?

– Неважно – как! Важно – что надо делать, чтобы это предотвратить! – умненько пискнула младшая Юлька.

– Надо этого твоего клиента Курищева лишить материнства… или как это называется… родительских прав, вот, – блеснула эрудицией Светлана.

– Точно! – загорелись глаза у Валентины. – Ко мне записалась на завтра дама одна, у нее мост полетел, так вот мне девчонки наши доложили, что она как раз из органов опеки! Вот и пусть опекает! И пока результатов не будет, у нее никаких мостов не будет!

– Правильно, – кивнули дочери.

– Валентина, я в тебе никогда не сомневался, – положил ей руку на плечо Мышкин. – Я в тебя верю.

– Ага, хорошо… тогда мы чего? Пойдем домой, да? – закивала Валентина и стала продвигаться к прихожей.

Мышкин пошел провожать.

– Дядь Лева, ты такой! – ткнулась ему в щеку Юлька.

– И, главное, столько людей собрал! Откуда ты их всех знаешь? – восхитилась и Светлана.

– Так, зашел в Интернет, нашел группу собаководов в нашем городе, расписал, предложил, а уже они… Они сами дальше все придумали. И даже костюм мне этот сделали. И все ведь за один день, за воскресенье.

– Вот вам и недотепа, – кивнула Валентина. – Он нам еще покажет!

– Так, глядишь, и женится, да, мам? – усмехнулась Светлана. – Ох и погуляем!

– Да типун тебе на язык… – бурчала мать уже в дверях. – Отдыхай, Лева. Может, и еще чего надумаешь… А, еще хотела спросить, тебе там заплатили? А то бы я и у нас в стоматологии такую же акцию открыла.

– Нет, Валя, – вздохнул Мышкин. – Там все исключительно на добровольных началах.

Гости ушли, а Мышкин снова принялся ломать голову. Когда он пришел от Людмилы, то ясно видел, что был не прав. А сейчас вот нежданно нагрянула родня, и, оказывается, он все сделал правильно! Его даже героем назвали, а эти девчонки зря болтать не станут. Тогда отчего же Милочка не сумела его понять? Эх, жалко… Вот только он вроде бы нашел хорошую, приятную женщину, с которой ему не страшно было бы провести всю оставшуюся жизнь, как вдруг такая ссора. И кто виноват? Ну конечно же он! Сам! А потому что он не чуткий. Он – бревно! Она понимает всех, даже собак. А он… Ну да, ему хотелось, чтобы его показали по телевизору. Но… Но если бы там и не было никакого телевидения, он бы все равно сделал это! Надо было лучше Рыжика взять… А если б и Рыжик испугался? Эх, для дальнейшей борьбы хоть мягкие игрушки бери!