Джудит - Джейн Фэйзер

Джудит всю трясло, когда она одевалась в свои мятые, покоробившиеся одежды. Солнечный луч попал на кольцо, что болталось на ее пальце, и оно блеснуло.

Хорошо. Как только они с Себастьяном завершат то, что должны сделать, как только Себастьян получит то, что положено ему по праву рождения, как только Грейсмер будет повержен, а их отец отмщен, она немедленно сообщит Маркусу, что их связывали незаконные узы. Джудит отпустит его на свободу. Но до тех пор Маркусу придется участвовать в маскараде брата и сестры Давенпорт. Джудит с грустным цинизмом усмехнулась: «Вся моя жизнь — сплошной маскарад».

Она вышла во двор и огляделась, не зная, куда пойти. Орудия били теперь не переставая. Вновь стати прибывать раненые.

Джудит направилась к небольшому холму. Увидев с его вершины место сражения, она в ужасе застыла. Это было поле, четко огороженное по периметру живой изгородью. И вот на этих нескольких десятках гектаров сошлись две огромные армии. На ветру развевались знамена, трубили трубы. Пехота Веллингтона атаковала каре французов. А те неслись вперед на конях, круша все на своем пути. Но вот линия пехоты преклонила колено и прицелилась из мушкетов. Грянул залп — первого ряда кавалеристов как не бывало. Всех скосило наповал.

Отсюда, с высоты, все было похоже на пьесу абсурда, поставленную каким-то сумасшедшим режиссером. А что должны были чувствовать те, кто исполнял в этой сцепе роли, кто бросил свои жизни в эту мясорубку? Невозможно было поверить, что здесь существует какой-то план, какая-то разумная стратегия, — как с той, так и с другой стороны. Но наверное, должны быть. И Маркус где-то там, в этом месиве.

Джудит возвратилась во двор и занялась ранеными. После полудня она снова поднялась на холм. Атаки прусских поиск на фланги Наполеона дали свои результаты, хотя Джудит этого, разумеется, не знала. Но она заметила, что французы отходят, хотя и не всем флангом. Джудит показалось, что ядра сейчас расколют землю пополам.

И вдруг все стихло. Наступила жуткая, гнетущая, какая-то неземная тишина. Пороховой дым рассеялся, и она увидела, как французские гренадеры начали наступление на высоту. Их колонна уверенно двигалась вперед, и казалось, что остановить ее не может ничто на свете. Возгласы «Да здравствует император Наполеон!» достигали

неба.

Неожиданно, в шесть часов вечера, словно из-под земли, выросли скрывающиеся доселе за холмом отряды британской гвардейской пехоты и открыли по гренадерам массированный огонь. Французы падали, как кегли, целыми рядами. А из тыла, над головами пехотинцев, били пушки. Обнажив сабли, с дикими криками первобытных воинов гвардейцы ринулись в атаку. И случилось невероятное. Ряды наполеоновской императорской гвардии, его последняя надежда на победу.

эти закаленные в десятилетних походах и овеянные славой гренадеры, дрогнули, сломались. Преследуемые британцами, гренадеры побежали.

Джудит медленно повернулась и спустилась с холма, все еще не веря тому, что увидела.

Веллингтон и Блюхер одержали победу в сражении при Ватерлоо. Во дворе штаба все ликовали. Цена этой победы была ужасной, убитых и раненых было не счесть, но к заходу солнца стало ясно: Наполеон разгромлен, полностью и окончательно. Прусские войска двинулись преследовать убегающих французов, оставив обескровленных британцев зализывать раны и подсчитывать потери.

Маркус въехал во двор ближе к полуночи. Он сопровождал Веллингтона на его встрече с Блюхером. Два полководца крепко обнялись и расцеловались; Блюхер подвел итог дня, произнеся на корявом французском:

— Неплохо сработано.

»Да, — подумал Маркус, — значение сегодняшней победы переоценить трудно. Наконец-то в Европе наступит мир».

Он искал жену и наконец увидел ее в углу двора, склонившуюся над носилками. Джудит тоже увидела его, выпрямилась, поправила волосы. У Маркуса защемило сердце. Все подозрения, вся горечь, с какой они сегодня утром расстались, — все исчезло. Он хотел прикоснуться к ней, хотя бы только прикоснуться.

— Ты жив! — радостно воскликнула она, когда Маркус подошел к ней.

Но смотрела Джудит на него с каким-то грустным пониманием.

Ему захотелось сейчас поцеловать жену и этим поцелуем стереть грусть с ее глаз и нервную дрожь с уголков рта. Для Маркуса сейчас вдруг все потеряло смысл. Все, кроме того, что вот его жена стоит перед ним.

— Да, жив, и я вернулся, — ответил он и заключил Джудит в объятия.

Прикоснувшись губами к ее ресницам, чувствуя их легкий трепет, он добавил:

— Как видишь, моя рысь, жив и здоров.

Закрыв глаза, она прижалась к мужу. И, совершенно обессиленная, застыла, слушая глухие удары его сердца.

Глава 9

— Представляешь, этот твой новый дворецкий не хотел меня пускать, — произнес Бернард Мелвилл, третий граф Грейсмер, без всяких церемоний входя в будуар леди Баррет. — Я полагаю, это не означает, что сэр Томас что-то подозревает.

— Нет. Он сейчас, наверное, у Бруков. Клюет носом и бокал портвейна. — Рядом стояла чашечка дымящегося послеполуденного кофе. — Ходжкинс просто ревностно относится к выполнению своих обязанностей. Он знал, что я отдыхаю, вот и не хотел тебя впускать. — Агнес томно вытянулась на кушетке и протянула руку. — Я ожидала, что ты вернешься в город не раньше следующей недели.

Бернард взял ее руку и поднес к губам:

— Я больше не мог выдерживать нашу разлуку, любовь моя. Агнес улыбнулась:

— Слышать это, несомненно, приятно, Бернард. Но можно ли этому верить?

— О да, — произнес Грейсмер, пристально глядя ей в глаза. — Да и еще раз да, моя обожаемая Агнес, ты должна этому верить.

Под его тяжелым взглядом Агнес всю передернуло от сладкого предчувствия. Когда же он наконец докажет, что эти утверждения не голословные?

Бернард Грейсмер понимающе улыбнулся:

— Ты, я вижу? проголодалась, любовь моя. Просто удивительно, какие чудеса происходят, стоит только ненадолго уехать.

— Какой ты жестокий, Бернард, — мягко проговорила она. — Тебе доставляет удовольствие насмехаться над моей любовью.

— Ты называешь это любовью? А мне вовсе не кажется, что это верное слово, — пробормотал он, наклонившись очень близко к ее лицу, но все еще не касаясь его. — Одержимость желанием, тяга плоти… но любовь? Для такой женщины, как ты, это слишком банально.

— А для тебя? — прошептала она.

— Для меня это тяга плоти, — ответил он и улыбнулся, но улыбка не разгладила жестких складок в углах его рта. — Я насыщаюсь тобой, а ты мной. Нам это необходимо. Вот и все.

— Поцелуй меня, — взмолилась она.

Он раздвинул руки Агнес в стороны и очень медленно приблизил свой рот к ее рту. Она вдруг вцепилась зубами в его губу и прокусила до крови. Бернард резко отпрянул назад: