Майская Гроза - Сергей Чекоданов

К четырем часам они уже входили в приeмную Сталина. Ожидавший их Поскребышев велел подождать и вошeл внутрь, но почти сразу вышел и приглашающим жестом открыл перед ними дверь. Андрей постарался сосредоточиться, страха он давно уже не испытывал, убедившись в том, что Сталин прежде всего прагматик и, пока он будет верно служить стране, опасаться ему нечего, но волнение всегда присутствовало. В кабинете вождя они с Бергом обнаружили кроме самого Сталина ещe четверых человек, сидящих за столом. Сам Сталин по своему обыкновению ходил вдоль кабинета. Увидев входящих, он указал им на стулья по другую сторону стола. Андрей с профессором сразу сели, указания вождя нужно было выполнять без задержек. Андрей посмотрел на другую сторону стола, изучая находящихся там посетителей вождя. Одного он узнал сразу, это был известный кинорежиссeр Эйзенштейн, остальные были ему незнакомы. Хотя немного подумав, он сумел узнать ещe одного человека, это был молодой, потому Андрей и не смог его сразу признать, профессор теоретической физики Ландау. Незнакомы были только двое, один с круглыми очками на утомлeнном лице, и другой, с длинными волосами, несмотря на лысину на полголовы, и умным взглядом, в котором сквозило превосходство и самоуверенность.

- Знакомьтесь товарищи, - сказал Сталин, - это делегация творческой интеллигенции, прибывшая по поручению Общества Еврейской культуры. Это кинорежиссeр Эйзенштейн, профессор Ландау, поэт Фефер и актeр Михоэлс.

Андрей удивился, делегация действительно была очень представительной. Каждый из них по отдельности имел немалый вес в предвоенном советском обществе, а все вместе представляли немалую силу, с которой необходимо было считаться даже Политбюро и Сталину. Хотя сразу было видно, что Эйзенштейн тяготится этой миссией, он даже отсел от своих товарищей подальше, насколько позволяла длина стола. Хотя про него Андрей и слышал, что он не еврей, но ничего документально подтверждающее или отрицающее эту версию ему найти так и не удалось. Приходилось поступать в соответствии с английской мудростью - "если что-то выглядит как утка, ведeт себя как утка и крякает как утка, то скорее всего это она и есть". "Гениальный и непримиримый" по отзывам его поклонников (впрочем говорили они всe это намного позже, когда всесильный НКВД потерял свои страшные зубы) Ландау отчаянно трусил, пытаясь скрыть это за рассеянным видом, но получалось у него плохо. Поэт был спокоен, как человек уверенный в своей правоте. Но всe же главным в этой делегации был не он. По властному взору Михоэлса сразу было ясно, кто в ней руководит. Ясно это было и по внимательному взгляду, с которым он рассматривал Андрея. Он что-то знал и даже не пытался это скрывать.

Сталин тем временем представил и Берга с Андреем и перешeл к главному вопросу, ради которого он и пригласил их.

- Вот товарищи из Общества Еврейском культуры жалуются на вас, товарищ Берг. Они утверждают, что в руководимом вами институте занимаются национальной дискриминацией. Что вы можете нам сказать по этому поводу?

- Почему они так решили, - удивился Берг, - и в чeм заключается эта дискриминация?

- Они утверждают, - продолжил Сталин, - что в вашем институте очень мало работников еврейской национальности.

Голос Сталина был спокоен и ровен, но хорошо изучивший его за эти месяцы Андрей понимал, что вождь доволен. Понимал и причину. Столь открытое выступление обозначало, что проникнуть в тайны их института сионистам с англичанами пока не удалось, и они решили использовать последний способ. Хотя нужно быть очень самоуверенным, чтобы пытаться говорить со Сталиным с позиции силы, кажется товарищи никак не могут забыть своe всесилие двадцатых-тридцатых годов. За спиной еврейской делегации приоткрылась дверь и в кабинет тихо вошел Берия. Он присел на стуле, стоящем около стены и прислушался к разговору. Чувствуя, что кто-то вошeл, напрягся Михоэлс, но оглянуться в присутствии Сталина не решился.

Андрей решил взять инициативу в свои руки и решительно поднялся, пока профессор Берг не решился сам отвечать на заданные вопросы.

- Разрешите мне ответить, товарищ Сталин? - Спросил разрешения Андрей, Сталин кивнул ему и Андрей продолжил. - Я являюсь представителем Политбюро при институте и подобные вопросы предназначены прежде всего мне, а не директору института. На данный момент среди сотрудников института, а их сто тридцать три человека без обслуживающего персонала, числятся. Украинцев шестнадцать человек. Белорусов семеро. Немцев пять человек. Один швед. - Он кивнул в сторону профессора Берга.

- Да какой швед! - Отмахнулся рукой Аксель Иванович. - Русский я, Андрей Николаевич.

- Два татарина, один казанский, один сибирский. - Продолжил доклад Андрей. - Один латыш. Поляков трое. Один армянин. Евреев пятеро. Остальные русские. Как видите, товарищи, полный интернационал. Не хватает только представителей Средней Азии.

- Это хорошо, что вы владеете информацией, товарищ Банев. - Сказал Сталин. - Но может быть, представителям еврейского народа досталась грязная, тяжелая, неквалифицированная работа? - В голосе Сталина сквозила откровенная издeвка. - Что вызвало негативную реакцию товарищей из Общества Еврейской культуры?

- Никак нет, товарищ Сталин. - Андрей старательно вытянулся под взглядом вождя. - Все пятеро работают по специальности, инженерами.

- Так чем же вы недовольны? - Обратился Сталин к еврейской делегации.

Ландау испуганно дeрнулся от этих слов, скосил глаза на Михоэлса, но тот молчал. Вместо него поднялся Фефер.

- Товарищ Сталин, мы не жаловались, что представителям нашего народа предоставили работу не по квалификации. Мы вообще не знаем, чем они там занимаются. Все пятеро категорически отказались не только рассказать нам о работе, но и даже встретится с нами. И запретили членам своих семей общаться со своими еврейскими родственниками. Вы заметьте, только с еврейскими. С остальными, у кого они есть, конечно, они общаются.

- В вашей формулировке звучит, что ваших соотечественников "мало"? - Продолжил беседу Сталин. - Не могли бы вы пояснить эту формулировку?

- Конечно, мало. Мы все слышали, что их только пять человек на весь институт! - Удивился непонятливости вождя Фефер.

Андрей почувствовал, как внутри разгорается злость. Он посмотрел на Сталина и спросил:

- Может быть уважаемый поэт объяснит мне: а почему их представителей должно быть много?

- Но всей стране известны заслуги еврейских учeных в развитии советской науки! - С пафосом продолжил Фефер. - Мы думаем, что они могли бы принести пользу и в вашем институте. И малое количество представителей нашего народа в вашем учреждении говорит о том, что им не доверяют. А что это, как не дискриминация?

- В таком случае, в первую очередь нужно рассматривать жалобы узбеков и киргизов, представителей которых в нашем институте вообще нет. - Усмехнулся Андрей.

Кажется он угадал с фразой. Ибо Фефер обиделся и с не меньшим пафосом продолжил.

- Но мы ведь говорим о представителях культурных народов, а не каких-то дикарей! - Возразил ему Фефер, повернулся к Михоэлсу за поддержкой и поперхнулся своими словами, увидев лицо своего соратника. Выражение праведного гнева медленно сползало с его лица, он краснел, понимая что ляпнул лишнее.

- То есть вы хотите сказать, что есть культурные народы, которые должны иметь преимущество во всeм, а есть необразованные дикари, достойные только грязной работы? - Дожимал его Андрей, не давая поэту вывернутся из ловушки, в которую он сам залез из-за своего несдержанного языка. - Так ведь, товарищ Фефер, и до фашизма договорится недолго.

За спиной еврейской делегации ласково улыбался Берия. Андрей даже пожалел их, сегодня кому-то из них, а может и всем сразу, не миновать содержательной беседы с наркомом НКВД.

Спасая своего товарища, поднялся Михоэлс.

- Товарищ Фефер неправильно выразился. Он не хотел обидеть представителей других национальностей нашей великой советской родины. Он имел в виду, что представители этих народов не имеют своих научных и инженерных кадров. И хотел сказать, что если дело, которым занимается ваш институт, такое важное, то еврейские учeные и инженеры, несомненно, ускорили бы его выполнение.

- Мы понимаем вашу озабоченность, товарищ Михоэлс. - Ответил ему Сталин. - Но выполнение этого дела в настоящее время не требует участия столь высококвалифицированных кадров. Но мы учтeм ваше мнение. И если нам потребуется помощь еврейских учeных, мы их, конечно, привлечeм к работе, в той форме, которая принесeт наибольшую пользу делу.

В голосе вождя сквозила откровенная угроза. Понимая, что перегнули палку, Михоэлс с Фефером с самым верноподданническим выражением лица следили за Сталиным. Ландау уже не мог спрятать страха, губы у него мелко дрожали. А Эйзенштейн выглядел разочарованным, он понимал, что его ввергли в авантюру с непредсказуемыми последствиями, но ничего исправить уже не мог.