Наследство убитого мужа - Кирилл Казанцев

– Ну, что лежишь? – хрипел Антон, раскачивая столб. Он посинел от натуги, обливался потом. – Помоги, будь же человеком…

– Послушай, Антоша, – несмело начала я, – я, конечно, ничего не хочу сказать определенного… Но посмотри, пожалуйста, нам эта штучка не поможет?

– Ну, что еще?! – взревел он и осекся, уставившись на содержимое моей ладошки. Его глаза округлились, челюсть отвисла. – Ух, е-мое… – Он подскочил ко мне, отобрал обе железки и недоверчиво воззрился на них: – Женька, чудо мое, это же граната «РГД-5»! Откуда она у тебя?

– А вот скажи, Антоша, тебе это сейчас очень интересно?

Он сообразил, что вопросы неуместны, начал лихорадочно вворачивать одну железку в другую, умоляюще бормоча при этом: «Только бы не учебная… только бы не учебная…» И вдруг рявкнул:

– За косогор! Пулей!

Я сообразила, не такая уж и труднодоступная в умственном плане, поползла на четвереньках за ближайшую травянистую возвышенность. Успела заметить, прежде чем сложиться в позу зародыша, как Антон выдернул кольцо вместе с усиками, похожими на шпильку для волос, сунул гранату в ямку, возникшую в результате расшатывания столба, и скачками понесся за такой же косогор, надрывно крича:

– Уши заткни!

Я заткнула. Но все равно подпрыгнула, когда вместе со мной подлетела земля. Мясо неведомой зверюшки, не успевшее перевариться, покинуло желудок, подскочило к горлу, и я чуть не вывалила его наружу. Дым заволок ограждение, пахнуло едкой гарью. Столб практически завалился. Кашляя и чихая, Антон топтался по его обломкам, мял разорванную сетку. А увидев над косогором мои моргающие глаза, воскликнул:

– Спим, подруга? Тропинка протоптана, ковровую дорожку постелить?

Я опомнилась и помчалась в образовавшуюся брешь. Мы пулей миновали заграждение, перебежали клочок открытой местности и с разгона вонзились в кустарник, за которым тянулась смешанная чаща. Боже правый, это был уже не Громовский заказник, пропади он пропадом! Вольная земля! А оставшиеся с носом менты, заполошно крича, уже вываливались на опушку…

С этой минуты им становилось труднее нас преследовать. Их было не больше полдюжины, а мы просто растворились в лесу. С военной хитростью у нас все было в порядке: пробившись через груды валежника и бурелома, мы повернули направо, припустили вдоль опушки. Следовые собаки нас бы вычислили, но запыхавшиеся менты… Пусть выискивают наши следы, флаг им в руки. Ругань и хруст сучьев остались где-то далеко, несколько раз мы останавливались, переводили дыхание, Антон смотрел по сторонам, прислушивался к каким-то сигналам, поступающим из мозга.

– Пытаюсь сориентироваться, – объяснил он в ответ на мой вопрошающий взгляд.

– Ты понимаешь, где мы находимся?

– Примерно…

Я слепо ему доверяла – хотя с преодолением сетки он, конечно, нашляпил. Слава нычкам гражданки Шадриной! Взвесив сигналы из мозга, Антон повел меня по диагонали – через буераки, плотно растущий осиновый молодняк. А когда я стала ныть и жаловаться на повышенную утомляемость задних конечностей, он взял меня за руку и, не говоря ни слова, потащил дальше. Ныть и жаловаться стало бесполезно. Мы копошились и вязли в жгучей крапиве, насаживали синяки, спотыкаясь о поваленные деревья. Короткий отдых он позволил только через час. Житие «на воле» оказалось суровым испытанием. Я жалобно застонала, вытягивая ноги, – мне было безразлично, что я лежу практически в муравейнике. Антон пристроился рядом, стащил с меня задубевшие кроссовки, принялся легкими поглаживаниями растирать мои ступни. Я была ему бесконечно благодарна, но ничем не выдала своей признательности. Поднявшись, оперлась на него, как на клюку, и мы потащились дальше…

Пару раз мы попадали под ливень, но это уже не впечатляло. От погони, кажется, оторвались, но из безлюдной местности пока не выбрались. Мне и в голову не приходило, что в окрестностях Араканского бора такая глушь и необитаемость. Густая чаща сменялась перелесками, полянами, мы вышли на открытый участок, пересекли линию электропередачи и снова погрузились в густую траву, потом в кустарник, потом в черный ельник, изобилующий крутыми лощинами. Привалы становились длиннее, даже Антон начинал кряхтеть, кашлять и шутливо сетовать на приближающуюся старость. «С таким образом жизни год – за три», – объяснил он на мой немой вопрос. Мы не задумывались, что будет дальше, спешили выйти к цивилизации. Антон уверял, что до дороги Карнаул – Завьялово осталось не больше двух верст. Там мы в любое время суток поймаем попутку. День промчался незаметно. Порывшись в карманах своей безразмерной куртки, я сделала еще одну «неожиданную» находку: сотовый телефон работника полиции по фамилии Петренко, про который в суматохе давно забыла. Телефон был выключен – видимо, сам отключился, когда закончилась зарядка. Я нажала кнопку и с изумлением обнаружила, что жизнь в нем еще теплится. Не может быть, он же был в воде! Просох и снова заработал? Вот это бренд! Бледным светом загорелся экран, всплыли пропущенные вызовы от заждавшейся супруги. Часы на телефоне доходчиво уверяли, что не за горами семь часов вечера.

– Надо же, – удивился Антон, – у нас, оказывается, имелись часы, и незачем было определять время по силе ветра и направлению на север. Выключи немедленно – остатки зарядки еще пригодятся.

– Можем позвать кого-нибудь на помощь, – неуверенно заметила я.

– Можем, – согласился Антон, – но сюда за нами не приедут, даже не надейся. Мы должны добраться хотя бы до дороги. Этим аппаратом ты записывала компромат на ментов?

– Этим, – вздохнула я, – другого не было. Мой собственный телефон давно уже стал… гм, вещественным доказательством.

– Спрячь подальше, – посоветовал Антон. – И береги как зеницу ока.

Я волоклась за ним по раскисшей земле и пыталась вспомнить, что такое зеница ока. К восьми часам вечера, когда солнце опустилось за деревья, но сумерки еще не наступили, мы прошли по околице мимо заброшенной деревни. Заходить в дома не было смысла – даже при шансе наткнуться на древнюю старуху. От голода мы не пухли, отдохнуть могли и в лесу, и вообще, цивилизация была где-то рядом! Мы тащились мимо поваленных плетней, догнивающих сараюшек и сеновалов, мимо продавленных, заросших бурьяном крыш. В депрессивной «идиллической» картине не было ни намека на жизнь.

– Жутковато здесь, – бормотала я, обнимая себя за плечи. – Вот скажи, Антоша, каково фашистам было в России, если нам самим тут страшно?

И снова мы расслабились, не о том думали. Опасность подкралась сзади, когда ее не ждали! Мы миновали деревню, собрались углубиться в лес, когда за спиной разразился тарарам! Нас преследовала не одна поисковая группа. По колдобистой деревенской дороге катил еще один подержанный джип! Он двигался в том же направлении, что и мы, только параллельным курсом. Держу пари, это была случайная встреча, что и подтвердил восторженный рев пассажиров. Я, кажется, узнала отрывистый голос Галины Кулебяки! Я еще моргала, зевала во все стороны, а Антон уже схватил меня в охапку, швырнул к лесу, до которого оставалось метров тридцать. Машина бодро скакала по заброшенной дороге, вот свернула к лесу, чуть не утонув в глубоком водостоке, а мы опрометью уносились прочь. В спину загрохотали беспорядочные выстрелы – черт возьми, это было самое настоящее оружие! Менты понимали, что мы для них опасны, но, видать, отчаялись взять нас живьем. Возможно, ружья были охотничьи, но от этого не легче! Пули свистели над головами, вспарывали фонтанчики под ногами. Невероятно, в это трудно было поверить. Фашисты в России не вымерли, они еще здесь! Я обернулась. Джип не мог проехать дальше, опушка была вся изрыта. Пассажиры высыпали наружу и вели прицельную стрельбу. Антон, отдуваясь, топал сзади, показывал знаками, чтобы я не вертелась, экономила силы. Действительно, есть ли смысл смотреть в глаза своей нелепой смерти?

Возникла пауза, охотники энергично перезаряжали свои ружья. Надрывалась ведьма Галина: тупые мазилы, какого черта они не могут попасть с трех шагов! Мы уже влетели в лес! Ветви боярышника с зубчатыми листьями сомкнулись за нами. И снова эти твари пустились в погоню, хотя особой охоты ломать ноги у них, похоже, не было… Вся эта «сказка про белого бычка» начинала утомлять. Антон хрипел, чтобы я сворачивала вправо, до дороги метров триста, но бежать к ней опасно, именно этого от нас и ждут. Я сменила направление, помчалась быстрее рыси. В кои-то веки нам попался разреженный участок леса! Теперь Антон начал отставать, хрипел, чтобы я бежала помедленнее. Поначалу не доходило, потом мне это показалось странным. Я остановилась… и вдруг мне стало дурно. Он ковылял какими-то зигзагами, его широко расставленные ноги подгибались. Антон был бледен, глаза мутнели. Он держался за левое плечо, в районе ближе к грудине из-под руки вытекала кровь! Я остолбенела, икнула, хотела что-то сказать. Господи, он ранен, его чуть не убили! Он бежал позади меня, прикрывал собой и принял пулю, предназначенную мне…