Запрещённый приём (ЛП) - Гамильтон Лорел Кей

Ньюман направил лампу в дальний угол, «оживив» других животных, которые там ютились. Обезьяньи головы и несколько внушительных голов зверей из семейства собачьих. В стеклянном кубе была целая куча неизвестных мне птиц. Дальше в углу висела голова слона — ее уши были куда меньше, чем у того, который стоял на другом конце комнаты в полный рост. Эта группа животных и так наводила на мысль, что все они были из Индостана, а индийский слон только подтвердил мою догадку. Если бы я больше знала про птиц и обезьян, возможно, смогла бы назвать конкретные виды. Чучела в первом углу казались простыми трофеями, но здесь веяло научным интересом. В смысле, какой белый охотник за головами захочет коллекционировать птиц? Очевидно, этот хотел, потому что здесь четко прослеживалась рука мастера — одного-единственного человека, который сам занимался всем этим. Интересно, был ли Рэй Маршан таксидермистом? Это бы объяснило, почему здесь куча голов со шкурами крупных животных, но при этом целый ворох птиц, чьи тушки были сохранены целиком. По-моему, чем крупнее зверь, тем сложнее сделать из него хорошее чучело.

Несколько примитивного вида оружий было разбросано тут и там между головами животных, но их расположение будто бы имело более конкретное назначение. Здесь чувствовалось такое же внимание к деталям, как и в чучелах птиц, которые казались почти живыми. Все остальные животные выглядели просто мертвыми — хорошо законсервированными, но мертвыми. Птицы же выглядели так, будто в любой момент могла упорхнуть, и просто замерли на мгновение. По мне, так есть в этом что-то от искусства.

Ньюман развернул пару ламп и осветил два огромных ростовых семейных портрета, которые ни за что не влезли бы в машину Мюриэль. Я предположила, что это члены семейства, потому что люди на картинах были привлекательны, но угрюмы, за исключением двух молодых женщин на одной картине и семейной пары с пятью маленькими детьми и собакой на другой. Последняя картина казалась такой естественной, словно это был настоящий масляный портрет, а не просто картина. На стене виднелось четыре пустых участка, но картины, которые там когда-то висели, пробыли на своих местах достаточно долго, чтобы цвет стены поменялся под ними, и отсутствие рам бросалось в глаза даже когда любуешься соседними картинами.

— Они висели здесь когда я впервые оказался в этой комнате. — Заметил Ньюман.

— Ты правда веришь, что Мюриэль и ее муж обвинили бы в краже полицию или каких-нибудь сотрудников?

— Думаю, они бы попытались. — Ответил он, разворачивая небольшую лампу, которая стояла на крышке полноразмерного рояля.

Если бы начали осмотр кабинета с фортепьяно, я бы впечатлилась, но после всего, что я уже здесь видела, в нем не было ничего особенного, хотя дерево мерцало годами, может, даже десятилетиями бережного ухода и полировки. На рояле стояло несколько рамок, но в них оказались не картины, а фотографии. На некоторых были запечатлены женщины в одежде XIX века. На других мужчины позировали рядом с некоторыми экспонатами, которые вполне могли находиться сейчас в этой комнате, но животные на снимках были убиты совсем недавно. Голову тигра поддерживали так, чтобы она смотрела прямо в камеру. Черный леопард, только-только пойманный мужчиной с усами, висел вверх ногами, как рыба. Эти животные определенно были мертвы — ужасным образом мертвы. Мужчина держал руку на ремне, половина его лица была перевязана. Кажется, леопард отплатил ему за свою гибель. Я осознала, что мне становится приятно от мысли, что леопард ранил этого мужчину перед тем, как погибнуть. В детстве я часто охотилась вместе с отцом, но нашей добычей были олени и кролики, а не хищники. Он привил мне позицию, согласно которой ты не охотишься на тех, кого не собираешься потом есть. Я старалась не чувствовать себя на стороне леопарда, глядя на давным-давно умершего мужчину, стоявшего рядом с животным, которое он убил и подвесил за ноги, как оленя. Мясо — оно мясо и есть, и хотя до этого зверя никому не было дела, такое обращение с ним казалось мне оскорбительным. Леопард ранил этого мужчину, как охотник охотника. В моей голове это обозначило их, как врагов. А своих противников нужно уважать — даже после смерти. Подвешивать их ради фотографии, как мертвую рыбу — это казалось неправильным.

Снимки провели меня сквозь века. Большинство Маршанов были блондинами. Мелькнула пара рыжеволосых и пара брюнетов, но по большей части у всех представителей семейства были светлые волосы, кожа и глаза. Наверное, так и происходит, если все испокон веков женятся на «светлой породе», но меня это беспокоило. Я вовлекаю сюда свои личные проблемы? Может быть. Из-за грядущей свадьбы я чаще обычного контактирую со своими родственниками. Моя мачеха, Джудит, голубоглазая блондинка, как и ее дочь, как и мой отец, как, собственно, и их общий сын — мой сводный брат. Я была единственной темной этнической ноткой в их арийском роду, и Джудит никогда не позволяла мне об этом забыть. Когда мы с ее дочерью, Андрэа, были подростками, она уже настолько перегибала палку со своими расистскими высказываниями, что даже Андрэа стала указывать ей на это. Мы с дочерью Джудит никогда особо не ладили, так что я удивилась, когда она встала на мою сторону. Если подумать, я до сих пор не знаю, почему она так поступила — потому что хотела защитить меня или потому что ей было стыдно за речи своей матери о превосходстве белой расы. Так или иначе, этот опыт взвалил мне на плечи этнические комплексы, и я не позволю Джудит забыть о том, как она со мной поступала.

— Это Бобби со своими родителями. — Ньюман указал на одну из фотографий.

На ней была пара улыбающихся родителей с маленьким ребенком, а на соседнем снимке был тот же ребенок, но уже постарше. На следующей фотографии оказался просто другой мужчина с тем же ребенком.

— Это Рэй Маршан и маленький Бобби? — Уточнила я.

— Да, это последние из старых снимков.

Ньюман проводил меня обратно в офисную зону кабинета. За бардаком и кровью на полу я не заметила небольшой угловой столик между напольными шкафчиками. На нем стояли фотографии Рэя с постепенно подрастающим мальчиком. Маленький Бобби, лет шести-восьми, держит на вытянутой руке большеротого окуня — рыбина такая огромная, что размером почти с мальчишку. Бобби на этом снимке широко улыбается, у него во рту не хватает пары молочных зубов. Рэй помогает мальчику держать рыбу — его лицо светится счастьем и гордостью. Несколько снимков, на которых они вместе катаются на лыжах в каких-то снежных местах, а дальше был свадебный кадр: Рэй Маршан рядом с такой статной и красивой женщиной, что она казалась почти нереальной. Вся она, от скул до аккуратно завитых волос, была просто модельным совершенством — красива, как голливудская звезда. Волосы у нее были черные, кожа — цвета кофе со сливками. Маленький Бобби стоял рядом с ней во фраке с фалдами — примерно в такой же был одет Рэй. На этой фотографии у Бобби тоже не хватало зубов, как и на снимке с окунем. Белую подушечку в руках он держал так небрежно, что если бы на ней по-прежнему лежали кольца, они бы наверняка скатились вниз. Полагаю, для этого на таких подушечках для свадебных пажей и крепят ленту. Для нашей с Жан-Клодом свадьбы логичнее всего было бы выбрать пажа (свадебный паж в числе прочего ведет невесту к алтарю, если по каким-то причинам этого не может сделать ее отец — прим. переводчика). Маленькая девочка на другой стороне фотографии вцепилась в штанину Рэя. Она была моложе Бобби — лет четырех или пяти. Она казалась миниатюрной копией своей матери, вот только ее волосы были ворохом крошечных кудряшек, а тон кожи был скорее кофейным, чем сливочным. Других снимков со свадьбы не было. Может, Рэй и его невеста так устали от семейных драм, что решили на это забить. На нашей с Жан-Клодом свадьбе будет паж, цветочница, и хватит с нас. Конечно, за место цветочницы у нас уже разразилась своя драма, так что, возможно, в конечном итоге мы просто ограничимся пажом.

Здесь также оказались снимки, на которых Рэй со своей женой и детьми поехали на озеро — лето, все счастливы и улыбаются. Девочка на руках у Рэя, а его жена держит ладони на плечах Бобби. Даже без яркого макияжа она была прекрасна, но, может, не так драматично красива. На портретных снимках было заметно, что глаза у нее отливают зеленым. Глаза девочки были темного, густого оттенка коричневого, но в остальном она была чертовски похожа на свою мать. Фотографии не были расставлены в хронологическом порядке — может, какие-то просто были любимыми, или здесь заложен какой-то другой смысл. Снимок, на котором Рэй и его жена, улыбаясь, сплелись в объятиях, не был сделан профессиональным фотографом, но он бросался в глаза и стоял точно по центру всей композиции. Рядом с ним расположился кадр, на котором все четверо были в купальных костюмах и с мокрыми волосами, на фоне Карибского моря, поблескивающего вокруг. Дети на этом снимке были уже подростками, а Рэй и его жена — в отличной форме. Они выглядели счастливой, здоровой и спортивной семьей, которая любит бывать на свежем воздухе. Здесь также стояли фотографии с подрастающими детьми — рождественские и пасхальные, школьные забеги, на которых они оба выигрывали, Бобби в экипировке для игры в американский футбол держит кубок вместе со своей командой. Я не сразу поняла, что одна из чирлидерш на этом снимке была той самой девочкой. Дальше стояла фотография, где Рэй и девочка бегут трусцой вместе с леопардом, который кажется абсолютно непринужденным, как самая обыкновенная собака. Еще на одном снимке девочка лежит, откинувшись на леопарда, а он повернул голову так, что его меховая морда касается ее черных кудряшек. Глаза у зверя были ярко-желтыми. Казалось, никому на этих снимках нет дела до того, в животной форме Бобби или в человеческой. Я никогда не встречала семьи, где так спокойно бы относились к животной форме оборотня. Мне это понравилось, как и то, что среди всех этих кадров почти не было профессиональных. Возможно, некоторые снимки и сделали фотографы, но все они казались чертовски искренними — просто различные моменты из жизни людей, застывшие и счастливые. Все эти фотографии казались настоящими — они хранили воспоминания, а не были топорными семейными карточками, как те, что украшали стену вдоль лестницы в доме моего отца. Я внезапно задумалась о снимках, которые хотел Жан-Клод для нашей свадьбы. Живые и естественные — есть вообще такой вид профессиональных фотографий?