Сказания Меекханского пограничья. Память всех слов - Роберт М. Вегнер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Альтсин быстро умылся, оделся и вышел на завтрак. Тот был коротким, простым и сытным: овсянка, лепешки и густое пиво давали достаточно сил для трудов и молитв, не даря наслаждения вкусом. Потом приор проговорил короткую молитву и указал Альтсину на боковые двери.
Когда пользуешься чужим гостеприимством, пусть даже и оплаченным, – нельзя не слушаться таких просьб.
Они встретились в коридоре за столовой, старик кивнул ему и зашагал вперед, пряча ладони в рукава.
– Прости, парень, но в моем возрасте никакой горячей овсянки не хватит, чтобы изгнать холод из рук и ног. Старая печь не дает уже достаточно тепла, – засмеялся он.
Начало разговора – ничем не хуже любого другого. Но Альтсин знал, что Энрох не вызвал бы его, чтобы поговорить о старых проблемах со здоровьем.
– В городе наверняка найдется травник с мазью для разогрева крови.
– Верно. И он покупает ее у нас, у брата Зевара. Но радости старости ждут всякого.
Вор проглотил быстрый и злой ответ: мол, странно, что при стольких-то стариках в монастыре у Зевара еще есть чем торговать, – или что другое, настолько же глупое. Правда, что большинство монахов здесь могли бы оказаться его дедами, правда и то, что суровые правила и расположение на краю мира не привлекали в стены монастыря молодежь, как, наконец, правда и то, что в беседах со старшими братьями преобладали темы болезней, проблем с пищеварением, газами, сыпью и геморроем. Но правда и то, что приор уважал его уединенность и не навязывался со своими проблемами. А только глупец отвечает грубостью на вежливость.
Некоторое время они шли в молчании.
– «Черная Чайка» отплыла.
Проклятие, старик что, читает у него в мыслях?
– Брат Найвир пришел ко мне где-то час тому назад и вспомнил, что произнес один из напавших на вас. Я сразу же послал людей в порт. Там не оказалось жалобы на монахов, напавших на моряков. – Приор легонько улыбнулся. – Что только подтверждает его и мое подозрение, что миттарцы предпочли не обращать на себя внимания. Галера вышла в море затемно с грузом янтаря и шкур. Только это нам и сообщили.
Оставался открытым вопрос, что из этого следует.
– Что из этого следует? – спросил Энрох.
Похоже, приор и правда читал его мысли.
– Я уже сообщил Совету о том, что вы нашли, – продолжил тот. – Девушка в моей комнате и… – улыбка приора сделалась злой, – если ты начнешь воображать похотливого старика и безоружную красотку, привязанную к кровати, то прекрати, брат Альтсин.
Вор прекратил, хотя пытался изо всех сил спрятать глуповатую гримасу, пытающуюся вылезти ему на лицо. Старый монах продолжил:
– Они очень просили проявить сдержанность в разговорах о случившемся.
– Да?
Больше он ничего не сказал. Бывал за стенами и знал ситуацию в городе. Совет формально не обладал никакой властью над монастырем, а Храм Баэльта’Матран был слишком силен, чтобы с ним конфликтовать, даже учитывая, что на западе континента богиня не имела стольких верных, как, скажем, Близнецы Моря или Владыка Битв. К тому же по непонятным причинам сеехийцы за стенами города привечали только слуг Великой Матери, потому монахи часто оказывались посредниками в решении конфликтов и занимались, как это назвал один из братьев, тем, что «мочились на горячие угли».
Потому Совет Каманы мог лишь выражать вежливые просьбы.
– Они даже обещали – скажу между нами, – что позитивно рассмотрят нашу просьбу насчет того клочка земли под восточной стеной.
Ну-у-у… это было неожиданно. Как если бы вечно недовольный и скупой дядюшка пообещал, что сделает тебя наследником сельского имения. Это значило, что у тебя есть информация, которая может его скомпрометировать и полностью уничтожить.
И становилось понятно, зачем приор тратит время на него, Альтсина.
– А братья…
– Брат Домах как раз принес обет Мертвых Уст. На месяц. Брат Найвир… – Старик послал Альтсину понимающий взгляд. – Несмотря на то что говорят, я не настолько уж и суров. А потому он вызвался на работу при кухне и в подвалах. Некоторое время он не выйдет за стены монастыря.
Да, обет молчания для Найвира настолько же ужасен, как если лишить рыбу воды.
– Я не много помню о той ночи, приор. Был я слишком уставшим.
Они обменялись заговорщицкими взглядами.
– Я так и подумал, – кивнул приор. – Если бы кто-то спросил, пусть я и не думаю, чтобы до этого дошло бы, но если… Вы нашли вчера умирающую нищенку. Принесли ее в монастырь, где несчастная отдала душу в руки нашей Госпожи. Погребли мы ее в море.
Очень удобно, что в Камане не было привычных кладбищ. Мертвая беднота попадала в море.
Они добрались до небольшого окошка, откуда открывался вид на подворье, где уже крутились монахи. Альтсин отвел взгляд от сморщенного лица Энроха и уставился куда-то за окно.
– Известно, почему Совет стал настолько щедр?
– Милосердие Матери порой отворяет самые черствые сердца.
– Да. А кусок сыра, закопанный под порогом, превращается в золото, орущий кот, привязанный к мачте, отпугивает акул, а лучшее средство от икоты – зубок чеснока, воткнутый в задницу.
– Ты когда-нибудь испытывал на себе какие-то из этих вещей, Альтсин? – В голосе приора не было ничего, кроме искреннего интереса.
Вор вспомнил свое детство на улицах Понкее-Лаа.
– Все, кроме чеснока. – Он невольно улыбнулся и сразу сделался серьезен. – Знаю, что ты имеешь в виду, приор, но не станем играть в глупую болтовню. Совет, похоже, готовит новый договор с сеехийцами, а такая весть могла бы уничтожить все, чего они пока что добились. Непросто было б объяснить тем варварам, что мы ничего не знали о похищении девушки. Я буду молчать. Но переговоры могут закончиться в любой момент, а потому советую дожать их насчет той земли побыстрее.
Развеселившийся Энрох фыркнул:
– Учила селедка треску плавать.
Альтсин тихо вздохнул и взглянул на старого монаха:
– И то верно. Не мое дело, а тот, кто является приором этого места с момента, как Праматерь произнесла над миром первое слово, наверняка справится с бандой, готовой спустить с человека шкуру за последний медяк. Но ты ведь посвящаешь мне свое драгоценное время не только ради этого, верно, почтенный?
На лице Энроха появилось нечто вроде издевательской ухмылочки:
– Ах, гляньте, люди, как элегантно можно сказать «отвали, старикан».
Вор выдержал его взгляд, не моргнув.
– Я слышал, что ты сегодня встречаешься с определенными людьми. – Приор вдруг чихнул, раз и другой, а потом медленно почесал нос, словно желая дать Альтсину время, чтобы прикрыть рот. – С опасными людьми, которые правда обладают честью, пусть даже эта их честь и имеет некую цену.
Вор прищурился и процедил:
– Кто-то уже ее перекупил?
Если Райя его предал…
– О таком я ничего не слышал, – успокоил его монах. – А у кого-то есть причина ее перекупать?
«Хороший вопрос, клянусь всеми девками Понкее-Лаа».
– Полагаю, что нет, приор.
И правда, если бы некто, знающий проблему Альтсина, желал его достать, он не стал бы платить местной гильдии воров, а прислал бы в Каману гребаный флот вторжения с сотней колдунов на борту. Разве что это была бы та странная парочка с мола. Убийца с черными мечами и девушка, в глазах которой тлело истинное безумие.
Но они не казались теми, кто станет нанимать чужие ножи.
– Среди местных много людей, верных Матери. Как и среди тех, кто… как бы это сказать… ищет другого пути к богатству. Встреча одного из наших гостей с их главарем обеспокоила этих людей настолько, что они сообщили об этом мне. И двигала ими забота не о самочувствии гостя, но о будущем нашей общины. Совет полагает, что монастырь занимает слишком много места, и многие годы ищет весло, которым мог бы нас ударить, если понимаешь, о чем я. Нынче он щедр, но, если окажется, что один из нас влип в подозрительные делишки, милость их испарится, словно утренняя роса.
– Я не один из вас.
Старик улыбнулся, словно извиняясь.
– Ты уже полгода носишь одежды нашего ордена, – напомнил он ласково. – Ты ходишь в них по улицам, а люди не обращают внимания на такие мелочи, как то, принес ты клятвы или нет. Кроме того, как приор я отвечаю и за своих гостей.
– Понимаю. Если это проблема, то я не стану больше злоупотреблять гостеприимством монас…
– Ну вот. Гордость и чувство собственного достоинства. Хотя кто-то менее наблюдательный мог бы сказать: гордыня и наглость молокососа. Знаю, знаю, тебе уже больше двадцати, но, с моей точки зрения, даже твой отец – всего лишь мальчишка. Я не выгоняю тебя, наша Госпожа никого не гонит из-под своей опеки, но я должен знать: эти твои… дела за стенами, не принесут ли они нам проблемы?
Вор задумался. Сколько можно сказать?
– Не думаю…
И вдруг понял, что если приор в курсе его встречи с Райей, то может знать и о цели его поисков.
– Я ищу кое-кого, кто должен мне услугу. Сеехийскую ведьму. По важному делу. Прибывая сюда, я не думал, что это так затянется, но этот остров… Сеехийцы…