Конец ордынского ига - Вадим Каргалов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Русское население; «верховских княжеств», таким образом, внесло свой вклад в общерусскую борьбу за свержение ордынского ига. Не сумев с ходу прорваться через Угру, Ахмед-хан вынужден был повернуть свои конные отряды для усмирения «верховских княжеств», в которых, как предполагают историки, начались антиордынские выступления. В результате Иван III получил передышку, которую и использовал максимально. Активные военные действия на Угре ордынцы смогли возобновить только после разорения «верховских княжеств».
Наиболее серьезной после сражения на угорском устье попыткой форсировать Угру было, по-видимому, сражение «под Опаковым городищем», на крайнем западном фланге «противостояния». Весь расчет Ахмед-хана строился на внезапности нападения из глубины литовских владений. Для нападения был выделен сильный отряд ордынского войска, но сам хан оставался в своем стане неподалеку от устья Угры.
Рассказ о сражении «под Опаковым городищем» сохранился только в составе Вологодско-Пермской летописи. Приведем его полностью: «Царь же хоте искрасти великого князя под Опаковым городищем, хотя перелести Угру, а не чая туто силы великого князя. И посла князей своих... Прилучи же ся туто множество князей и бояр великого князя, не дадяше перелести Угру»[160]. Остается предположить, что русские воеводы внимательно следили за действиями ордынцев и по мере их передвижения за Угрой на запад передвигали вдоль русского берега Угры свои войска. В результате «под Опаковым городищем» ордынцев встретила не малочисленная застава, а изготовившиеся к бою великокняжеские полки, которые успешно отразили последнюю отчаянную попытку Ахмед-хана прорвать неприступную для него оборону. «Послании князи» возвратились к Ахмед-хану без успеха.
Видимо, после сражения при устье Угры, когда выявилась вся сложность прорыва в глубь русских земель, между Ахматом и Иваном III происходили какие-то переговоры. Сам факт этих переговоров в дальнейшем послужил поводом для обвинений в адрес Ивана III в нерешительности, брошенных его политическими противниками. Наиболее подробный рассказ о русско-ордынских переговорах имеется в Вологодско-Пермской летописи. С него мы и начнем. Как видно по летописным известиям, первыми начали переговоры сами ордынцы. Когда их отбили от берега, они «приежжати начата к реце и глаголюще Руси: "дайте берег царю Ахмату, царь бо не на бо прииде, что ему великого князя не дойти!"».
Иван III охотно откликнулся на попытку Ахмед-хана завязать переговоры — это соответствовало его общей стратегической линии на отсрочку вторжения ордынского войска в пределы России и на выигрыш времени. Но Ахмед-хан вынужден был начать переговоры, потерпев неудачу в наступательной операции по форсированию Угры, а для Ивана III переговоры являлись логическим продолжением его прежней стратегической линии.
К Ахмед-хану отправилось русское посольство во главе с Иваном Федоровичем Товарковым «с челобитьем и с дары». Летописец сообщает, что Иван III «послал тешь великую», но Ахмед-хаи подарки не принял, обвинив великого князя в неповиновении: «мне челом не бьет, а выхода мне не дает де пятый год, придет ко мне Иван сам, почнутся ми о нем мои рядци и князи печаловати, ино как будет пригоже, так его пожалую»[161].
Переговоры зашли в тупик, да иного исхода и не могло быть: на сколько-нибудь серьезные уступки ордынцам Иван III идти не собирался. Об этом свидетельствует и сам состав посольства, и отсутствие с русской стороны каких-нибудь конкретных предложений. П. Н. Павлов писал по этому поводу: «Переговоры, безусловно, играли вспомогательную роль, о чем свидетельствует тот факт, что к хану был отправлен не боярин или князь, как это было принято в отношениях с Ордой, а сын боярский Иван Товарков», причем и он «никаких конкретных предложений о переговорах не сделал»[162].
К. В. Базилевич пишет о том, что нельзя считать, будто попытка переговоров с Ахмед-ханом вызывалась нерешительностью и даже трусостью: «Такой взгляд на поведение Ивана III, сложившийся под влиянием враждебной ему литературной повести о приходе Ахмед-хана, нам представляется совершенно несправедливым», «Иван III старался выиграть время», и «лучше всего он мог достигнуть этого путем переговоров». Вместе с тем исследователь допускает, что «переговоры с Ахмед-ханом расценивались в Москве как проявление слабости и нерешительности со стороны великого князя» и «вызвали гневное послание архиепископа Вассиана». Это «послание», по мнению К. В. Базилевича, было написано между 15 и 20 октября[163].
Вассиан требовал от великого князя активных действий в тот период, когда Ахмед-хан был отбит возле устья Угры и лихорадочно искал слабые места «берега», чтобы все-таки навязать Ивану III полевое сражение. Наступательные действия со стороны русского войска не соответствовали сложившейся обстановке. В этот период реальной опасности наступления со стороны Ахмед-хана (в середине октября) не было: ордынцы были заняты разорением «верховских княжеств». Поэтому Иван III несмотря на гневную проповедь Васеиана и упреки своих политических противников, все же продолжал проводить заранее намеченную стратегическую линию. Вскоре общая обстановка, быстро изменившаяся в пользу России, подтвердила правильность его действий.
Ахмед-хану удалось в результате похода на «верховские княжества» обеспечить свой тыл, но изменить в свою пользу общую стратегическую обстановку он так и не сумел. Главным для него было получить «литовскую помощь», но этого-то как раз он и не добился. Не сумел он воспрепятствовать и прекращению «мятежа» братьев великого князя. А без этих двух благоприятных условий надеяться на победу было трудно.
В исторической литературе стало традиционным мнение, что выжидательная позиция Казимира IV была вызвана прежде всего нападением на его владения союзника Ивана III крымского хана Мепгли-Гирея. Действительно, военный союз Москвы и Крыма был реальностью, оказавшей значительное влияние на общую обстановку. Московский летописец подчеркивал: «Тогда бо воева Минли Гирей царь Крымский королеву землю Подольскую, служа великому князю». Но тот же летописец обращал внимание и на другую причину пассивности короля: «понеже бо быша ему свои усобици»[164].
Итак, нападение Мепгли-Гирея на королевские владения или внутренние затруднения в Литве предотвратили соединение ордынских и литовских сил в 1480 г.?
О соотношении этих двух факторов писал в свое время А. Е. Пресняков: «Набег на южные области литовских владений не был сколько-нибудь значителен, не вызвал Казимира на выступление в поход с силами великого княжества; оборона осталась, видимо, местной, и 20 октября хан, также лично не выступавший в поход, уже возобновил мирный договор с великим князем литовским». Решающим для позиции Литвы было другое — «внутренние обстоятельства литовско-польского государства», напряженные отношения короля «с крупнейшими представителями местного княжья», что «связывает энергию Казимира, особенно в отношении к Москве, у которой обруселые и русские недовольные элементы Великого княжества Литовского искони искали опоры»[165].
Примерно также считал и К. В. Базилевич. Он соглашался с мнением польского историка Ф. Папэ о незначительном влиянии крымского набега на Подолию на общую ситуацию и добавлял: «остается, следовательно, предположить, что Казимир был задержан внутренними затруднениями»[166]. Еще более определенно писал об этом И. Б. Греков. «"Заговор князей" действительно имел место, в 1480 г. для его осуществления не хватало только одного звена: начала военных действий между Литвой и Московским государством», и Казимир, который «располагал информацией об общих настроениях», «решил отказаться от совместных с Ордой выступлений против Москвы в октябре-ноябре 1480 г.». По мнению исследователя, «заговор князей» был очень опасным, потому что «превратить польского короля в пассивного наблюдателя мог только действительно широкий размах подготавливавшегося движения, а в этом большую роль сыграла политическая и дипломатическая деятельность московского государя Ивана III»[167].
К причинам, заставившим короля Казимира отказаться от совместного с Большой Ордой похода на Россию, на наш взгляд, можно было бы прибавить еще одну чисто военного характера. Под Кременцом в это время находился стратегический резерв Ивана III, подкрепленный с 20 октября сильными полками его братьев Андрея Большого и Бориса. Этот резерв надежно заслонял Москву с запада. Ахмед-хан, прочно застрявший перед угорским порогом, не смог бы прийти на помощь своему союзнику в случае литовского похода на Москву. А идти на соединение с ордынцами южнее Угры было с военной точки зрения бессмысленным. Угра, как показали предыдущие сражения, была надежно защищена русскими полками. Поэтому можно сказать, что не только внешнеполитическая и внутриполитическая обстановка не благоприятствовала вступлению Казимира в войну на стороне Ахмед-хана, но и обстановка стратегическая.