Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт - Фаня Шифман

Ещё что-то будет!.. Мы не хотим уходить!» — нестройно заныли близнецы, а Гай жалобно пробормотал: «А я не доел и не допил…» На это Моти настойчиво откликнулся: «Ничего, мама готовит гораздо вкуснее! Я-то думал: престижный ресторан, то-сё…» — «Но не такое! Таких деликатесов мама готовить не умеет!» — вскинулся Галь. Моти сверкнул глазами и жёстко проговорил: «Между прочим, дома никакая мешанина звуков не портит аппетит. Если вы сейчас не пойдёте, домой будете добираться пешком. Или, не знаю, как. А мы едем…» — с этими словами он встал из-за стола и направился к выходу, не оглядываясь. Поэтому он не видел, каким пронзительным лучом ослепительно белого цвета, источаемым косящим левым глазом, его спину окатил Арпадофель, каким неодобрительно-удивлённым взглядом проводил его босс, как иронически улыбался, то и дело поглядывая на Мезимотеса, старый приятель Тимми. Близнецы встали, понурясь и ворча, и поплелись за отцом.

Случайно или нет, но с самого начала самые популярные концерты в «Цедефошрии» приходились на пик посещаемости и популярности Лужайки «Цлилей Рина». Так случилось и на сей раз. В тот же день и час в «Цлилей Рина» состоялся концерт любимых артистов — дуэта «Хайханим».

За полчаса до того, как Блохи подкатили к входу в Парк, машины из отдалённых мест уже успели припарковаться на площади перед Парком и на ближайших к нему улицах. Кое-кто из молодёжи, живущей поближе, приезжал на велосипедах. Основная же масса прибывала на автобусах — ехали, как это было принято, целыми семьями.

Шумная, весёлая разновозрастная толпа пешком направлялась в сторону «Цлилей Рина».

Несколько лет назад в Парке было несколько входов — для удобства всех эранийцев и жителей пригородов. Но совсем недавно в целях экономии вход, ближайший к «Цлилей Рина» (которую посещали не только жители Меирии, но и гости из отдалённых пригородов и даже из столицы Шалема и из горного посёлка Неве-Меирии) решили закрыть. Поэтому приходилось желающим посетить концерты «Цлилей Рина» добираться до главного входа в Парк, а оттуда кружным путём — до любимой Лужайки.

Вот из автобуса выбралось семейство Дорон. Первыми лихо соскочили 10-летние близнецы Шмулик и Рувик. Следом Бенци и его первенец Ноам, высокий черноглазый парнишка 14 с половиной лет. Далее старшая дочь, 12-летняя Ренана, завершала же семейную процессию Нехама, за руку которой крепко уцепилась 6-летняя малышка Шилат. Спустя некоторое время они уже со всей шумной толпой подходили к «Цлилей Рина».

Бенци усадил Нехаму и Ренану с Шилат на их обычные места немного справа от сцены, а сам с сыновьями присел рядышком, но поближе к центру.

Публика меж тем устраивалась вокруг ракушки. Родители рассаживали и успокаивали своих неугомонных малышей. Ракушка ярко осветилась, мягкий свет залил всё пространство Лужайки.

На сцену вышли два бородатых крепыша с гитарами. Это был популярный дуэт «Хайханим» двоюродных братьев Гилада и Ронена. Темно-каштановые гривы и светло-рыжеватые бороды обрамляли их улыбающиеся лица. По бокам полоскались на ветру цицит.

Головы их увенчивали глубокие кипы красивого сине-фиолетового оттенка с более светлым орнаментом того же цвета. Не многие обратили внимание, что фиолетовая гамма ненавязчиво господствовала в одежде любимых артистов — и светлые жилетки в клетку затейливых сочетаний всех оттенков фиолетового и лилового поверх ослепительно-белых рубашек, и даже брюки, отливающие то лиловым, то синьковым, то бирюзой. Дочка Бенци Ренана обратила внимание на эту цветовую гамму, которую ненавязчиво рекламировали со сцены любимые артисты, о чём тихо прошептала своей маме. Нехама кивнула, но тут же, сверкнув глазами, предложила старшей дочке уделить внимание не только зрительным, но и слуховым впечатлениям.

Раздались первые звуки: откуда-то сверху полилась нежная мелодия скрипок и флейт.

За полупрозрачной переливающейся лилово-бирюзовым (цвета радостного пробуждения, как это сочетание назвала Ренана) занавеской едва просматривался квартет.

Гилад и Ронен запели. Над «Цлилей Рина» поплыло задорное двухголосие. Исполнив несколько спокойных композиций на слова стихов из ТАНАХа, оба артиста вдруг ударили по струнам своих гитар, словно бы неведомо откуда упавших им в руки. И понеслась над Лужайкой быстрая, зажигательная мелодия, а артисты её подхватили, ритмично, упругими шагами прогуливаясь по сцене и весело поглядывая на внимающих им зрителей, откровенно призывая их присоединиться к их веселью.

«Цлилей Рина» погрузилась в океан искрящегося веселья и неугомонной радости: артисты пели, присутствующие тут же подхватывали, или ритмично хлопали в ладоши.

Публика на едином дыхании воспринимала каждый звук, льющийся сверху и возносящийся ввысь. Волны искрящейся радости расходились кругами всё шире и шире, выплёскиваясь за пределы Лужайки. Как только замолкал ансамбль за полупрозрачной занавеской, певцы ударяли по струнам своих гитар. И пели, пели, пели, непрестанно двигаясь по маленькой сцене в затейливой рамке растений, усыпанных яркими цветами.

Обняв друг друга за плечи, мальчики и юноши образовали кружок и пустились в пляс.

К ним присоединились взрослые, бородатые мужчины, кое-кто со смеющимися, тихонько повизгивающими от восторга малышами на плечах.

Спустя некоторое время несколько девушек, взявшись за руки, цепочкой направились и скрылись за живой изгородью, встали в круг и начали весёлый, зажигательный танец. Ренана схватила за руку стоящую рядом круглолицую девочку-ровесницу с длинной чёрной косой и потащила в круг: «Даси, пошли-и!!!» Сидящие на местах зрители азартно хлопали в ладоши, некоторые начали подпевать, к ним присоединялись новые и новые голоса. Вскоре пели все, и над этим радостным хором гремели сильные, чистые, красивые голоса любимых артистов.

Нехама нежно прижала к себе Шилат, ласково гладила её, и они обе радостно и ритмично хлопали в ладоши. Ренана выглянула из-за изгороди и махнула матери рукой: «Ма-ам, пошли, потанцуем!» Нехама, улыбаясь, покачала головой: «Ты танцуй, доченька, а мы с Шилат посидим…» — но, чуть подумав, наконец, всё же вняла уговорам старшей дочери и ненадолго присоединилась к кругу танцующих молодых женщин и девушек, держа за руку малышку Шилат.

Она вспомнила молодые годы, как они с Бенци бегали по концертам клейзмерской и хасидской музыки, которые устраивались в те времена два раза в неделю то в одном, то в другом небольшом концертном зале Эрании, или в синагогах Меирии — в те годы ещё не было знаменитого эранийского Парка.

Губы Нехамы шевелились, она тихо подпевала и улыбалась, ласково поглядывая на танцующих мужа и сыновей и изредка кидая взгляд на старшую дочку, самозабвенно отплясывающую в кругу своих ровесниц. Шилат вырвала руку, махнула маме и побежала в круг танцующих мужчин к отцу, который тут же подхватил её и усадил себе на плечи. Нехама с радостной улыбкой горящими глазами глядела на особое выражение любовной гордости на лице Бенци, когда он танцевал с младшей дочерью на плечах, одновременно приобняв за плечи близнецов.