Реликтовая популяция. Книга 1 - Виктор Васильевич Ананишнов

размылась, а часть осталась. И те, кто по ней ходил в новое время, пожалуй, сделали всё, чтобы не привлекать к ней внимание. Перед дорогой, контролируемой тескомовцами, тропа исчезала напрочь, дробясь вначале на рукава, а у самого турусового покрытия и вовсе превращалась в едва намечаемые в траве пунктиры. Со стороны глядя, по таким тропинкам, вернее отдельным следам, могли пройти разве что дикие, либо кто из слишком смелых лесовиков, а остальным – кому охота по одной из них ринуться в чащу придорожного леса? Так думают, на то и рассчитано, бойцы Тескома, проходя по дороге патрулём.

Передовой – придорожный – лес остался позади. Появилась перспектива, и за поредевшими деревьями можно было рассмотреть смутные очертания Суременных гор, а если знать, куда всматриваться, даже увидеть тёмную тучу самой высокой вершины на Земле – Керекту.

Суременные горы возникли в историческую пору от страшного катаклизма после падения на поверхность планеты самого большого спутника-города. Сойдя с орбиты, он рухнул вниз, губя творение людей, как на земле, так и в космосе. Десятки миллионов людей погибли в катастрофе. Суременные горы росли и по сей день, занимая всё большую территорию, а Керекту – в два раза быстрее их…

Солнечные лучи, хотя и рассеиваемые мутной атмосферой, беспрепятственно достигали её дна и прогревали землю. Люди и путр согрелись. Свим и Камрат сдёрнули с головы капюшоны, открывая уши для звуков и оттого сразу почувствовали – окрестность живёт полной жизнью.

Наступала весна. Разумные встречали её интенсивным перемещением по всей бандеке, а порой и за её пределы в поисках приключений, знаний, единомышленников, свободной жизни. Тяга к перемене мест возникала и у людей, и у выродков. Целые кланы последних снимались с насиженных за зиму мест и уходили за сотни свиджей: кому-то соседи не понравились, а то – воды вокруг слишком много или, напротив, не достаёт, другие почти рядом перезимовали у Суременных гор и им надоели постоянные землетрясения, камнепады, набеги неведомых диких или полуразумных…

Неисчислимые причины двигали разумными по планете.

У диких было проще. По заведённому от века порядку они готовились произвести потомство. Одни из них чистили норы, другие устраивали гнёзда, третьи – подновляли плотины, иные мигрировали с юга на север…

Пройдя по пустынной тропе свиджей десять, спутники намеревались уже остановиться на отдых и обед, когда К”ньец негромко предупредил:

– Внимание! Нас кто-то нагоняет.

Идущий впереди вперевалку Свим моментально обернулся, в руках его уже был зажат для схватки меч.

– Кто?.. Далеко?..

– Пока, – уши хопса жили отдельно от него, они поворачивались во все, казалось, стороны, – не могу точно сказать. Прислушайся! Слышишь?..

Люди отчётливо услышали нарастающее шипение, странный писк и дробный перестук, неумолимо надвигающийся со стороны оставленной ими дороги. Воздух стремительно наполнялся другими глухими звуками, и для человеческого слуха он был неприятен. Свим даже поковырял в ухе толстым пальцем, дабы избавиться от зудящего давления на него.

– Мутные звёзды! – выругался он.

Выродок пригнулся, опустил верхние конечности на жухлую траву тропы, внюхался. Его усы трепыхались словно под ветром.

– Мыши! – наконец заявил он.

– Мыши? – озадаченно переспросил Свим и непонимающе уставился на хопса: не шутит ли любитель мышей?

– Да, мыши. Мыши идут. Много. Нам надо бы отойти в сторону, – предупредил К”ньец и первым сошёл с тропы и отступил от неё на несколько берметов.

Люди последовали его примеру, и вовремя.

Тропа словно вспучилась серым ковром, передовой край которого нарастал со скоростью бегущего во всю прыть человека. Это были колонны, толпы, отряды, сплошные вереницы диких мышей. Тысячи и тысячи. Каждая из них едва ли превышала размеры комочка, способного поместиться в кулаке Камрата, но все вместе они текли подобно реке.

Серая мышиная масса проносилась мимо ног завороженных небывалым зрелищем нечаянных свидетелей буйства дикой природы. Невозможно было проследить за одной какой-то особью. Они так быстро двигались, что на месте той мышки, только что отмеченной взглядом, появлялась новая, точно такая же, и также, в свою очередь, исчезала из поля зрения, терялась на фоне других.

Куда они так спешили, что их гнало? И откуда их столько?

Хопс и Свим обменялись вопросительными репликами, едва слышимыми за шумом мышиного бега, но ни тот, ни другой не могли припомнить что-либо подобное увиденному. К”ньец фыркал, тряся усами, Свим разводил руками, Камрат же неотрывно смотрел на подобное чудо – ему никогда даже в голову не приходило, что такое может быть.

А мыши всё тянулись и тянулись бесконечной лентой…

Прошло не менее блеска, прежде чем в сплошном мышином потоке стали обозначаться прорехи. Замыкали шествие несколько явно организованных рядов более крупных мышей: они бесцеремонно подгоняли отстающих и отбрасывали в сторону от тропы не выдержавших гонки и подохших, а тех, кто не выдержал, было достаточно много.

Не менее дюжины таких упало у ног невольных зрителей.

К”ньец живо подхватил трупики и сунул их в свой поясной мешок. Свим сделал вид: ничего не заметил, однако лицо его передёрнулось от омерзения. Он так и не мог за годы привыкнуть к пищевому рациону хопса.

– Не нравится мне всё это, – сказал он, чтобы отвлечься от неприятных ощущений. – Их кто-то спугнул и, возможно, сейчас продолжает гнаться за ними. Есть смысл на некоторое время укрыться в чаще и пропустить это.

– Никто за ними не гонится, они кочуют, – возразил К”ньец. – Весной бегут туда, к горам, осенью – назад, на юг.

– Тебе виднее. Ты у нас по мышам специалист, – хохотнул Свим. – Ладно, нам бы пора поесть.

– Не буду вам портить аппетит. Вы тут оставайтесь, а я ещё посмотрю, где и куда мыши свернут с нашей тропы.

– Мышей жрать пошёл, – сказал Свим, когда выродок удалился на достаточное расстояние, чтобы не слышать его своим чутким слухом. – Да и еды у нас не густо. И пополнить здесь её негде. Скоро придётся взяться за твою бренду. Но она, говорят, хороша до поры до времени…

– Почему?

– Потому, что человеку надо, чтобы его живот был набит не пеной, а твёрдой пищей. Впрочем, пока еда есть, думать о том не стоит. Тем более, К”ньюша это понимает и переходит к своей традиционной еде.

Они сели друг против друга. Свим выложил остатки хлеба и мяса, вытряхнул из мешка крошки и закинул его за спину. Критически осмотрел запасы.

– Не густо. Мне казалось всего будет побольше этого. Что ж, вдруг что-нибудь раздобудем в дороге. – Он вздохнул. – Не лежит у меня душа употреблять одну бренду.

Камрат неторопливо доел свою долю, выпил из питьевой фляги воды, тщательно вытер губы рукавом куртки.

– Бренду надо разделить, – предложил он.

– Зачем? Лежит у тебя и пусть лежит, – также дожевав своё, с ленцой в голосе возразил Свим.

В дороге после еды он любил отдохнуть, расслабиться, а то и вздремнуть хотя бы на пару блесков. Так