Карл Великий (Небесный град Карла Великого) - Анна Ветлугина

Сейчас он долго смотрел на открытые страницы. Исподтишка наблюдая, я заметил, что взгляд его не движется по строчкам. В то же время, Его Величество не ушёл в свои мысли, глядя именно на текст, и глядя очень внимательно. Такое ощущение, будто он воспринимал всю страницу, как единый, нераздельный монолит.

Наконец он нарушил молчание:

   — Итак, мы идём в Верону. Там находится жена нашего покойного брата с детьми. Она поступила неправильно, отказавшись от покровительства короля франков и прибегнув к помощи нашего врага, Дезидерия. Ибо король лангобардов — наш враг, раз он враг Святой церкви. Мы должны исправить ошибку нашей родственницы.

Помолчав ещё немного, он тихо прибавил:

   — Сердце моё разрывается. Хильдегарда зачахнет от разлуки. Но она ещё так слаба! А у нас нет времени на ожидание. Решается судьба Града Божьего на земле!

Тяжело вздохнул и закрыл Евангелие.

   — Завтра утром мы выезжаем.

Глава 5

Мы выехали небольшим отрядом, состоящим из крепких, хорошо обученных воинов. Называлось это скаррой. Я выглядел среди них белой вороной, но королю зачем-то потребовалось моё присутствие, хотя даже читать в пути он не попросил ни разу.

Стояли дни Великого поста. Сама природа, измученная зимой, словно изливала безмолвную строгую печаль. Бурые луга не радовали глаз, пожухлые виноградные лозы скорбно тянули руки к серому безответному небу. А когда выходило солнце — горные вершины начинали сиять светом ослепительным, но холодным и мертвенным, напоминающим ту безотрадную пустыню, где сорок долгих дней без пищи в молитве провёл Спаситель.

Я впервые задумался о смысле поста. Раньше с матерью мы соблюдали посты только для того, чтобы не навлечь на себя неприятностей. Помню, мать ещё утешалась пользой для здоровья, хотя я не особенно понимал, какая от голода может быть польза.

Сейчас я тоже навряд ли смог бы внятно объяснить себе, что такое пост, но собственное лёгкое головокружение и всеобщая величавая сдержанность наполняли мою душу странным ощущением свободы. Я словно парил где-то среди холодных вечных вершин, и это было посильнее логики Аристотеля.

Франкские доспехи, гордость короля, нестерпимо сверкали на солнце и поблескивали во мгле. Медленно, как во сне, мы двигались по горным дорогам, напоминая призрачное небесное воинство.

Вдруг кони резко остановились. Справа нависала гора, покрытая низкорослым тёмно-зелёным кустарником, а над нею словно тень этой горы реяло огромное треугольное облако. Из-за него часть долины, что простёрлась внизу слева, казалась залитой тёмной краской. Зато другая часть, озарённая солнцем, играла яркими оттенками, непонятно откуда возникшими в это время года.

   — Что стоим? — спрашивали меж тем друг друга воины.

   — Его Величество пошёл поклониться Кресту, — ответил кто-то.

Все смотрели на гору. Приглядевшись, я заметил небольшую площадку, недалеко от самой вершины, и тонкий, еле различимый крест на ней. А на склоне, гораздо ниже, — маленькую фигурку, неуклонно поднимающуюся вверх. Она ползла среди кустарника, исчезала и появлялась вновь.

Подъехал капеллан, — такой же мощный и крепкий, как остальные воины скарры, и мы начали петь длинную литанию к Святому Духу, прямо не сходя с лошадей. К концу песнопения крошечная чёрная точка появилась на площадке у креста.

...Нам оказалось не суждено достичь Вероны в том походе. Когда скарра миновала перевал, нам повстречался оборванный и усталый человек. Его посеревшее от пыли лицо показалось мне знакомым. Это был тот самый гонец, посланник или шпион, чьего имени я не знал, но несколько раз видел его в королевских покоях. Карл поманил меня. Вместе с Роландом мы отделились от скарры, чтобы подъехать к нему ближе.

   — Как вы очутились здесь? — человек выглядел удивлённым. — Перевалы закрыты, насколько мне известно.

   — Наверное, только с Божьей помощью, — отвечал Карл. — Нам удалось подняться к Кресту и помолиться там.

   — Но почему Ваше Величество путешествует небольшим отрядом в столь опасном месте?

Карл нахмурился:

   — Мы едем по личному делу. Необходимо навестить наших родственников, находящихся в Вероне. Сейчас они особенно нуждаются в нашей защите.

   — Да простит меня великий король, если я позволю себе не согласиться с его утверждением.

Карл внимательно посмотрел на шпиона:

   — С ними что-то случилось? Папа Стефан больше не собирается их короновать?

   — Случилось. Но не с ними, а с папой Стефаном. Его больше нет. Понтификом стал папа Адриан. Он благородный и горячий человек, радеющий за силу Церкви.

И он уже послал к Вашему Величеству гонца с мольбой о помощи против Дезидерия.

— Благодарю Тебя, Господи! — Король быстро перекрестился. Роланд недоверчиво хмыкнул, но ничего не сказал. Таинственный оборванец исчез за скалой так же неожиданно, как появился, а король велел скарре поворачивать обратно.

Для Карла это было, насколько я понимаю, что-то вроде знака с небес. Первый в его жизни настоящий призыв, исходящий от Святой церкви. Церковь находилась в опасности, и только он мог помочь ей. Король словно вступил в некий сакральный диалог и отныне действовал уже не по собственному почину, как раньше, когда он подавлял мятежи или даже обращал саксов, но в неразрывной связи с мистическим телом Церкви.

Естественно, подобный уровень событий требовал особенно тщательной подготовки. Нечего было и думать спешить на помощь понтифику тем небольшим отрядом, которым мы ехали в Верону. К тому же такое серьёзное послание из Рима требовало официального подтверждения. Поэтому Его Величество немедленно повернул назад.

Пасху мы встретили в Ахене, любимом городе короля. От Адриана действительно приезжал официальный посланник, подтвердивший просьбы о помощи. Монах был немало удивлён тем, что королю уже всё известно. Сам он добирался до Ахена долгим путём через Марсель. По его словам, все горные перевалы взяты под охрану лангобардами.

Это выглядело, как вызов. Но Карла всё ещё останавливало от объявления войны Дезидерию воспоминание о браке с его дочерью. Пусть этот брак заключался по расчёту, не принёс королю счастья и стал причиной ссоры с матерью, но всё же это был настоящий церковный брак.

Карл отправил Дезидерию письмо, с рассуждениями о значении Церкви и предложением совместно защищать и укреплять Святой престол. Чуть позже он составил и отослал ещё одно послание, в котором призывал и заклинал Дезидерия решить все разногласия мирным путём. Он пошёл даже ещё дальше, предложив лангобардскому королю огромную сумму в несколько тысяч римских монет, если тот перестанет нападать на папу и займётся достойным делом укрепления Святого престола. Оба письма остались без ответа. Тогда Его Величество объявил подготовку к большой войне.

Наши послеобеденные чтения возобновились, но Августин теперь открывался нечасто. Его сменили военные теоретики былых времён. Карл изучал Фукидида, Ксенофонта — особенно «О начальнике кавалерии» и «О верховой езде», а также рассуждения о стратегии и тактике моего любимого Аристотеля.

Довольно быстро переосмыслив все эти труды, он создал новые капитулярии, изменившие саму суть франкской армии. Раньше у нас охотно служили крестьяне, в том числе совсем небогатые. Таким образом многие из них надеялись поправить свои дела. Они не могли позволить себе дорогие доспехи и в сражениях гибли быстро и бесславно. Уже с самого начала своего правления король предписывал таким людям скидываться втроём, чтобы обмундировать четвёртого. Или даже вчетвером, для пятого. К тому же он раздавал своим вассалам земли, так называемые бенефиции, для того, чтобы у них появились средства на вооружение. Теперь в новых королевских капитуляриях указывалось, что каждый, имеющий бенефиций, обязан явиться по первому зову в войско Карла на коне, с оружием и снаряжением.

Карл лично подсчитал в коровах полную стоимость тяжёлого вооружения и велел мне подробно записать свои подсчёты. Они выглядели так: шлем стоил шесть коров, латы — двенадцать, меч с ножнами — семь, поножи — шесть, копьё и щит — две коровы, боевой конь — двенадцать. Итого получалось сорок пять коров. Целое состояние. Но если свободный франк, имеющий эти средства, решил бы уклониться от военной службы — с него полагалось брать штраф — шестьдесят коров.

Воевать теперь призывалось не всем, а только тем, кто действительно мог снарядить себя. Прочих планировалось оставлять на хозяйстве, что тоже шло на пользу Франкскому королевству — куда же без хозяйства?

Наконец новая армия собралась. Теперь она выглядела ещё более устрашающей, чем раньше, когда не все воины были вооружены полностью.

Хильдегарда ликовала. Угрозы Дезидерия Святому престолу оскорбляли её до глубины души. Может быть, сюда примешивалась и ревность — лангобардский король являлся отцом предыдущей жены Карла. Королева с нетерпением ожидала восстановления справедливости. Она уже достаточно окрепла после рождения сына и на всех смотрах присутствовала лично, разъезжая верхом рядом со своим супругом.