Бронзовый щелкунчик: Волшебные сказки - Владимир Писарев

Она совершенно поседела — горе состарило ее. Каково было видеть, как без солнечного света чахнут ее дети? Много раз просила она колдуна, чтобы он сжалился над детьми, отпустил хотя бы их, но все тщетно.

— Пусть я умру здесь, — говорила она, — но пощади моих малых дочерей. За чьи грехи они медленно гибнут в подземелье?

— Как за чьи? За грехи твоего кузена, — отвечал колдун. — Он служил у меня казначеем, я доверял ему, а он меня обокрал, похитил бесценные алмазы от часов. Вот вспомнишь, где они спрятаны, — тут же отпущу вас на все четыре стороны.

Конечно, Гаррат понимал, что она вряд ли знает что-либо о похищенных камнях, но все равно держал в заточении и ее, и детей — жестокость его была безмерна.

Однажды братья решили сделать девочкам куклу. Эрик отлил из цветного стекла голову, туловище, руки и ноги игрушки, а Эмиль выковал для каждой стеклянной детальки ажурную стальную оправу и соединил их между собой. Получился человечек, сиявший и блестевший всеми цветами радуги.

Когда маленькие узники получили этот подарок — Эмиль осторожно просунул его через решетку, — их лица впервые за долгое время заточения озарились добрыми детскими улыбками, бесхитростными и неповторимыми — словно два маленьких солнышка навестили мрачное подземелье. Взяв куклу в руки и медленно поворачивая ее из стороны в сторону, сестренки любовались яркой, переливчатой сменой цветов и оттенков, чудной игрой множества радуг, гулявших в стеклянном человечке.

— Как вы его назовете? — спросил Эрик.

— Солнечным зайчиком, — ответила старшая девочка. — Это наш сыночек.

— И мой тоже? — спросила младшая.

— Да, и твой. Это наш сыночек.

Каждой из них хотелось взять куклу в руки, обнять и приласкать, побаюкать и уложить в постельку. Девочки тут же соорудили кроватку из соломы и вскоре уложили «сыночка» спать, при этом младшая укрыла его одеяльцем — для этого сгодилась детская косыночка, — а старшая тихонько напевала ему незатейливые колыбельные песенки. Отныне стеклянный человечек был окружен любовью и заботой.

Короткий, но поучительный урок

Однако Гаррату стало известно о стеклянном человечке, и он в тот же день решил погубить мастеров, осмелившихся хозяйничать в его замке, но потом все-таки передумал. "Я уже погубил казначея, — размышлял он, — а что проку? У кого теперь спросить, где спрятаны алмазы от часов? Вот убью этих мальчишек — тоже пользы не будет. Пока они нужны живыми. В конце концов, мне не жалко, чтобы у девчонок в подземелье была кукла. Какой от этого вред?" Но, чтобы поправить свое настроение, он решил преподать мастерам небольшой урок. Колдун подошел к мастерской, где в это время трудились братья, позвал их и, указывая на лежавшую рядом груду оружия, сказал:

— Выберите мне, о многоуважаемые мастера, хороший, острый меч.

— Здесь много таких, — ответил Эмиль. — Вот, например, прекрасный двуручный, острый словно бритва. Его удар не выдержат никакие латы.

Тогда Гаррат положил руку на наковальню и, глядя Эмилю в глаза, спокойно предложил:

— Вот моя рука. Сможешь ли ты отрубить ее?

Попробуй…

— Но зачем?!

— Руби и увидишь, что будет.

Эмиль осторожно провел острием меча по руке Гаррата, но она осталась совершенно невредимой.

— Руби! Я приказываю!!!

Эмиль размахнулся и рубанул по руке колдуна, но на ней не осталось ни малейшей ранки, ни даже следа от удара. Гаррат лишь расхохотался и насмешливо воскликнул:

— Неужели ты так слаб, о кузнец, что не в силах сделать такого простого дела? Если хочешь, попробуй еще раз.

Эмиль собрал все силы и рубанул еще раз, да так, что меч разлетелся на части, а наковальня развалилась пополам. Перед ним стоял совершенно невредимый, по-прежнему хохочущий Гаррат.

— Ну что же, ты молод и полон сил, дорогой Эмиль, — примирительно сказал он. — А теперь дайка и мне меч, все равно какой.

Эмиль выбрал примерно такой же двуручный меч и подал колдуну. Гаррат молча взял меч, неторопливо огляделся вокруг и остановил взгляд на многометровом гранитном валуне, лежавшем рядом с крепостной стеной. "Вроде бы крепкий орешек", — с хитрой улыбкой заметил он, подошел к валуну и почти без замаха рассек его на две части, а потом еще и еще раз.

Это зрелище ошеломило братьев, они не верили своим глазам — клинок врезался в гранит словно нож в масло.

Гаррат молча вернул меч Эмилю и, задумчиво взглянув на братьев, сказал:

— Ну что же, дети, трудитесь дальше. Не буду больше отвлекать вас от работы. Но помните этот урок… И еще вот что: вам нужно научиться владеть оружием — это пригодится в жизни. Да, пригодится в жизни. Завтра я уезжаю по делам, но, как только вернусь, найду время заняться вами.

Верный слуга Фабиас

Однажды, когда Гаррат был в отъезде, в мастерскую пришел его слуга и попросил братьев отремонтировать арбалет, свое любимое охотничье оружие. Эмиль тут же принялся за дело. Они разговорились.

— А вы, хоть и молоды, но мастера настоящие, — заметил Фабиас, — приятно посмотреть, как работаете. А ваши витражи — просто чудо, особенно в солнечную погоду.

— Делаем, как умеем, — степенно ответил Эмиль.

— Хозяину они тоже нравятся, — продолжал Фабиас. — Так что будьте уверены, он достойно вознаградит вас за труды.

— Мы уже получили задаток, — вступил в разговор Эрик, — целых два мешка золота, да еще сверх того изрядную сумму.

— Вот видите, щедрость его воистину безгранична.

— А сколько он платит вам, если не секрет, уважаемый Фабиас? — поинтересовался Эрик.

— Мой труд не требует оплаты.

— То есть как? Почему?

— Я никогда не посмел бы взять деньги с моего господина. Я слишком многим обязан ему.

— Интересно, может быть, он избавил вас от неизлечимого недуга или спас от неминуемой гибели? — недоверчиво спросил Эрик. — Вы уж извините меня, если этот вопрос показался вам дерзким.

— Дело в том, о юноша, что ты почти угадал, — задумчиво ответил Фабиас. — У меня есть сын. Единственный сын, он лет на тридцать старше тебя. Господь дал его мне, но тут же разлучил с любимой женой — она умерла при родах. Ребенок стал единственной отрадой моей жизни, я боготворил его, но однажды словно дьявол вселился в мальчишку: он стал во всем перечить мне, смеялся над стариками, унижал слабых и — о стыд! — радовался чужому горю. Я не находил себе места, жизнь превратилась в ад. На моих глазах из моего собственного сына рос отъявленный негодяй, но я ничего не мог поделать! Но, слава Богу, однажды ко мне на ночлег попросился путник. Это был Гаррат; и сын сразу же проникся к нему каким-то особым уважением, это чувствовалось во всем. А утром, поблагодарив меня за ночлег, Гаррат сказал, что может взять мальчика в обучение, — глядишь, через несколько лет из него выйдет торговец, самый настоящий купец. И что вы думаете? Так оно и получилось! Теперь мой сын богач, уважаемый человек. Гаррат образумил его, вывел в люди, а мне вернул покой и радость жизни. Так могу ли я брать с него деньги?

Братья с интересом выслушали рассказ Фабиаса. Как им показалось, во всей этой истории была какая-то тайна.

Но тут Эмиль закончил ремонт арбалета и, возвращая его законному владельцу, дружелюбно спросил:

— Так когда вы опробуете арбалет в деле, уважаемый Фабиас? Когда мы полакомимся окороком кабана или оленя?

— Сегодня — едва ли, а вот завтра — это уж точно.

На том они и расстались, а следующим вечером вновь собрались, но уже за дружеским столом — слуга Гаррата сдержал свое слово. Он, не торопясь, рассказывал об охоте, о повадках здешней дичи, об особенностях стрельбы из лука и арбалета, а братья, наработавшись за день в мастерской, с изрядным аппетитом воздавали должное егерскому искусству рассказчика. Запеченный кабаний окорок с соусом из чеснока и барбариса пришелся им явно по вкусу.

За разговором, как бы невзначай, Эрик заметил:

— Да, это уж точно, леса здесь дремучие и дичи в них хватает. Но представьте себе, уважаемый Фабиас, как-то раз, работая на крепостной стене, мы услышали плач ребенка. По-моему, плакала девочка.

Как вы думаете, может быть, в чащобе, что соседствует с замком, помимо кабанов, оленей и зайцев обитают и малые дети?

За столом на какое-то время установилась тишина.

— Об этом лучше спросить самого Гаррата, — нехотя ответил Фабиас. Он здесь хозяин.

— Жаль, конечно, что он сейчас в отъезде, — продолжал допытываться Эрик, — но я не думаю, Фабиас, чтобы ему понравились подобные расспросы.

— Не знаю, может быть, мне не следует рассказывать это, — нерешительно произнес Фабиас. — Ну да ладно… В замке есть камера, в которую мой хозяин заключил самого дьявола, воплотившегося в облик женщины и двоих детей.