Вампир - Вольфганг Хольбайн

— Мы пришли сюда, — ответил Влад. — Не в этот город, но в эту проклятую страну. Нас предупреждали, но мы пренебрегли предостережением. Мы чувствовали себя такими сильными! Но мы не приняли в расчет злобу этого… дьявола.

— Цепеша?

— Дракулы, да. — Влад то и дело повторял ненавистное имя. — Нас пленили. Всех. Мужчин, женщин, детей, стариков, больных — всех до единого. Дракула велел троих из нас заживо зажарить. Их разрезали на куски, и мы должны были съесть их мясо.

Андрей остановился и во все глаза смотрел на цыгана:

— Что?

Влад кивнул.

— Кто отказывался, тому выкалывали глаза и вырезали язык. У других оставался выбор: воевать с турками под знаменем Цепеша или тоже умереть. Большинство решились воевать.

— И ты?

— Я съел мясо моего брата… да. — Голос Влада дрожал. — Ты не должен презирать меня за это, Андрей. Это делаю я сам, каждое мгновение, прошедшее с тех пор. Но я хотел жить. Вероятно, я единственный, кто достиг своей цели. Все остальные нашли смерть в бою или были убиты Дракулой.

— Он изверг, — пробормотал потрясенный Андрей. — Зачем ты рассказываешь все это? Ты не должен оправдываться. Я знаю, что это такое, когда тебя принуждают.

Влад не ответил. Он повернулся и пошел дальше, не обращая внимания на то, идет ли за ним пленник. Андрей действительно остался стоять, но потом пошел следом. Он был не только шокирован тем, что услышал, он был сбит с толку и спрашивал себя, зачем Влад рассказал ему эту историю. Не для того же, чтобы облегчить свою совесть.

Они продолжали идти, пока город не остался у них за спиной. Потом они стали свидетелями жуткой сцены. Андрей остановился, исполненный ужаса. Он думал, что рассказанная Владом история — худшее из всего, что может придумать человек, но ошибался.

Андрей отказывался верить тому, что увидел.

Перед ними стояли трех- или четырехметровые колья, поднимающиеся в небо. На каждый из них был насажен голый человек: двое мужчин и женщина.

— О боже, — простонал Андрей.

Влад схватил его за руку и грубо потянул за собой, так что он едва не упал. Ужас Андрея рос с каждой минутой. Его желудок взбунтовался, и он испытывал несказанное отвращение, которое вызвало в нем не только тошноту, но и реальную боль.

Несчастные жертвы жестокости не были пришпилены, как бабочки булавками коллекционера. Колья толщиной в руку были вогнаны между ног в их тела, нашли свой путь вверх и вылезли в районе шеи, что привело их головы в нелепое положение. Андрей думал, что видит вершину ужаса, который вообще может испытать человек, но снова ошибся.

Один из мучеников… был еще жив! Его глаза были открыты. Мука, невообразимая мука была написана на его лице.

— Три дня, — тихо сказал Влад. — Его рекорд на сегодня — три дня, в течение которых жертва продолжает жить.

— Цепеш? — пробормотал Андрей.

— Ты не знал, что его прозвали Накольником?

— Нет, — ответил Андрей. Да если бы он и знал, то все равно ничего конкретного за этим не стояло бы. Он слышал о жестокости, с которой одни люди обращаются с другими. Он видел даже больше, чем ему хотелось, но ничего подобного до сих пор не мог даже вообразить. — Зачем ты… показываешь мне все это?

Вместо того чтобы сразу ответить, Влад обнажил свой кинжал, поднял руку и быстрым движением освободил от мучений какое-то запутавшееся в паутине насекомое. Потом вытер клинок о траву и спрятал оружие, прежде чем повернуться к Андрею.

— Чтобы ты знал, с кем имеешь дело. Чтобы понял: в этом чудовище нет ни грана человечности.

Андрей оторвал взгляд от отвратительного зрелища (почему людям зачастую нравится созерцать ужасное?), отвернулся и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, пока тошнота постепенно не стала проходить.

— Я знал, на что он способен. Люди вообще на многое способны, — пробормотал Деляну. Потом покачал головой. — Нет, такого я не мог себе представить.

— Теперь можешь, — сказал Влад с горечью. — Я хотел, чтобы ты это увидел, прежде чем я задам тебе свой вопрос.

Хотя Андрей и предполагал, каким будет вопрос, он спросил:

— Какой же?

— Я подслушал сегодня утром ваш разговор. И еще я слышал, что рассказывали люди, которые участвовали в битве с турками.

— И что же? — спросил Андрей.

— Я знаю, кто ты, — сказал Влад.

— В таком случае ты знаешь больше, чем я.

— Есть легенды, в которых рассказывается о таких людях, как ты, — продолжал Влад. — По ночам они изменяют свой облик и летают на черных крыльях. Они бессмертны и пьют кровь.

— Ты сам сказал, Влад, — спокойно возразил Андрей. — Легенды, страшные сказки, которыми пугают детей.

— Ты вампир, — сказал Влад. — Я знаю это.

— Так нас называют? — Андрей несколько раз повторил слово и прислушался к его звучанию. Оно было мрачным, от него веяло чем-то очень старым и нездоровым, и оно не понравилось ему. — Если бы я и был… вампиром, что я мог бы для тебя сделать?

— Для меня ничего, — ответил Влад. — Нет ничего, что какой-нибудь человек на свете мог бы сделать для меня. Разве что обеспечить милосердную смерть. Но я не могу умереть, пока живет это чудовище.

— Понимаю. Ты хочешь, чтобы я его убил. — Андрей засмеялся, совсем тихо и очень горько. — Ты считаешь меня чудовищем и хочешь, чтобы я для тебя убил другое чудовище.

— Не для меня, — возразил Влад. — Для людей. Для страны. Для них. — Он кивнул на трех несчастных на кольях. — И для твоего юного друга. Ты хочешь, чтобы он стал таким же, как Дракула?

— Какое мне дело до страны? — холодно спросил Андрей. — Ты сам сказал: люди считают нас чудовищами. Ты думаешь, они хоть пальцем шевельнут, чтобы помочь мне или Фредерику?

— Я требую этого не задаром.

— Что же ты можешь мне предложить взамен?

— Я знаю, кто ты, — ответил Влад. — Не забывай, кто я. Мы — цыгане, ромалэ. У нас нет страны, но у нас есть истории. Мы знаем все старинные истории и легенды. Я мог бы тебе сказать, откуда вы пришли и почему вы здесь.

— Почему же? — спросил Андрей.

Влад покачал головой:

— Нет. Я знаю слишком мало, чтобы разбрасываться этим. Ты не должен сейчас решать. Дракула ничего не сделает тебе и твоему парню тоже. Вы представляете для него слишком большую ценность. Подумай о моем предложении. Я мог бы быть тебе полезен.

— Хорошо, я подумаю, — пообещал Андрей.

Но он уже давно решил. Он сотрет это чудовище с лица земли. Не для Влада, не для трех несчастных жертв, не для страны и не для ее людей, а потому, что это чудовище, изверг, хищный зверь, не заслуживающий того, чтобы называться человеком, и не имеющий права жить.