Привет из прошлого - Яна Лари

– Ну, ладно тебе, я просто хотел как лучше, – примирительно поднял ладони вверх мужчина и одарил меня беглой улыбкой. – Вы хоть в гости иногда заходите, Кира. Мы будем ждать с огромным нетерпением.

– Спасибо, но не обещаю, – с нескрываемым наслаждением я вперила красноречивый, полный презрения взгляд прямо в его лоснящееся притворным участием лицо. – Мне пора, такси скоро должно подъехать, не хочу платить за простой.

Спустя пару минут, попрощавшись с Ларисой, которая на радостях сама прижала меня к груди, я оказалась за высоким забором ещё одного, так и не принявшего меня дома. Перекинув сумку через плечо, я раздумывала, в какую сторону будет лучше податься, пока сумерки полностью не укутали город. Резкие крики, поразительно смахивающие на предсмертное карканье старой вороны, вдруг распугали мои и без того скудные идеи и мне пришлось раздражённо обернуться.

– Кира! Кирочка, да погоди ты! – Глеб Петрович, держась одной рукой за поясницу, на всех парах нёсся в мою сторону. – Я вещи хоть помогу погрузить в машину.

Я сделала глубокий вдох, чтоб сдержать едва не вырвавшийся истерический смешок. В машину он погрузит, как же! Денег лежащих в кармашке джинсовой курточки хватало от силы на пару буханок хлеба и оплатить ими такси лишь для достоверности придуманной Ларисой легенды стало бы верхом расточительства. Будь оно иначе, я бы конечно поглазела, как он со своей спиной собрался пристроить громоздкую сумку, а так придётся импровизировать.

– Глеб Петрович, чего вы пристали? – кинула сумку наземь и пошла навстречу оторопевшему от несвойственной мне дерзости мужчине. – Зачем преследуете?! Приютили? Так грех жаловаться, в накладе никто не остался. С чего вы решили, что имеете право и дальше лезть в мою жизнь?! Хватит!

– Кира... – замялся тот, своим растерянным видом лишний раз подтверждая, что лучшая защита, это нападение. – Ты больше не вернёшься, я прав?

– Абсолютно, – твёрдо отчеканила я, глядя снизу вверх на приёмного отца. Он весь ссутулился и безуспешно пытался отдышаться после вынужденного кросса. Обычный увядающий мужчина, в присутствии которого я как-то резко перестала робеть. И злость на него враз испарилась, оставив осадком лёгкую неприязнь и жалость.

– Прости, если сможешь дурака старого, – старательно глядя в сторону, Глеб Петрович погладил жиденькие усы. – Мне всегда плохо удавалось держать себя в узде.

– Бог простит. Это всё?

– Тот парень, к которому ты едешь... Как зовут хоть счастливчика?

– Антон...

Не знаю, что промелькнуло в моём голосе, когда я против воли ляпнула это ставшее запретным имя, но он закивал каким-то своим мыслям и, забыв, что собирался помочь, медленно пошаркал к дому.

"Ну, здравствуй, моя самостоятельная жизнь", улыбнулась я суетящемуся муравейником городу. Тот ответил возмущённым окриком велосипедиста, едва не наехавшего на мою сумку. Вот и поздоровались.

Особо торопиться было некуда, я неспешно побродила по спящим улочкам и скверам, поглядела на окна доставшейся от матери квартирки. В них пол ночи горел свет и из-за приоткрытой форточки слабо доносился детский плач. Нынешним её постояльцам было явно не до моих проблем, да и заплатить неустойку, при всём желании было нечем. Так, скрутившись на деревянной лавочке, я и задремала.

А утром меня разбудила пожилая женщина в оранжевой жилетке. Быстро приметив потрёпанный веник в её руках, я поразилась собственному везению, чём немедленно с ней и поделилась. Тётя Валя оказалась на редкость отзывчивой и самолично повела меня к начальнику своего участка, представившемуся просто – Валера. Сальным взглядом тот с ходу напомнил мне Глеб Петровича, что не прибавило особой радости к знакомству, однако комнатушка, выделенная в сыром подвале, которую мне предстояло делить с тётей Валей, сразу погасила вспыхнувшую было неприязнь. Не в том я была положении, чтоб носом крутить.

Двор мне выделили один из самых больших – четыре девятиэтажных дома. Территория щеголяла круглосуточной забегаловкой с надписью "Рай" на проржавевшей вывеске, основным моим "проклятьем", ибо являлась местом ночных бдений местных алкашей. Естественно никакого рая там не было и в помине. Его можно было узреть, разве что перебрав самопала, продаваемого по заниженной цене из-под прилавка. Но любителей дешево отдохнуть этот факт нисколько не отпугивал, так что мне приходилось просыпаться ровно в пять утра, чтоб до самого обеда выметать стекло от разбитых бутылок и, наперекор усилившимся ветрам, собирать в большие кучи палую листву.

Как-то раз в нашу скромную обитель наведался надушенный как клумба Валера, с коробкой вишни в шоколаде. Мы с тётей Валей дружно отказались от внезапного презента. Она, сославшись на сахарный диабет, а я просто отрицательно замотав головой. Уточнять, что у меня аллергия на похотливых козлов, прикидывающихся душками, в тот раз показалось мне неуместным. Но визит этот, пусть и короткий, осадочек оставил тяжёлый, если не сказать тревожный, впрочем, я очень скоро о нём забыла.

Чтоб скорее начать мало-мальски приличную жизнь, нужно было накопить на съемную квартиру. Поэтому вечерами я подрабатывала в той самой забегаловке официанткой. На носу была зима и вовремя очищать дорожки от снега с моей комплекцией, при условиях хронического недосыпа представлялось чем-то из области фантастики. Нужно было поторапливаться, но копейки, что я получала, улетали то на еду, то на бытовые мелочи, то на лекарства. Промозглая осень терзала мой ослабший организм жестокой простудой. Не знаю, сколько ещё мне бы пришлось копошиться в листве, засыпая в провонявшем плесенью подвале, если бы не один резко выбивший меня из колеи случай.

В ту ночь лил сильный дождь, безжалостно хлестая редкие листья деревьев. Опутавшая город тьма казалась такой же беспросветной, как и всё моё существование. Тряпичные кеды, которые давно было пора сменить на отсутствующие в моём гардеробе ботинки, промокнув, противно чавкали при каждом новом шаге. А зонт, прощальный подарок тёти Вали (она на днях уволилась) проиграл неравную войну порывистому ветру и болтался в руке бесполезным каркасом, удерживаемым из чистого упрямства. Я только отработала свою последнюю в "Раю" смену и, прихватив на утро списанную булочку, да пакет кефира спешила домой, чтоб провалиться в сон, предварительно выпив порошок от простуды.

Меня уволили, повесив счёт за разбитую одним из посетителей витрину. Видите ли, не нужно было злить перепившего забулдыгу, усомнившись перед собутыльниками в его платежеспособности. Оскорблённый до глубины души неадекват, в знак протеста швырнул в меня металлическим стулом, но по-пьяни немного не рассчитал траекторию и угодил прямиком в стекло. Денег при нём едва хватило расплатиться за заказ, поэтому