Лунная ведьма - Линда Джонс

Разумеется, прежде чем уйти, она убедится, что ему не станет хуже. В лесах непременно найдутся съедобные растения и фрукты, Жульетт соберёт их побольше и положит рядом с Рином. А ещё оставит несколько чистых лоскутов, чтобы он сменил повязку. Это был хороший план. Из-за тяжёлых ран великан, наверняка, не сможет преследовать её несколько дней. Если повезёт, к тому времени она существенно удалится от этой горы и человека-волка.

Везение. В последнее время ей его сильно не хватало, и немного разнообразия в этом вопросе не помешает.

Когда небо окрасилось в серый цвет, она оставила волка отдыхать в пещере и вынудила себя взглянуть на тело, лежащее у потухшего костра. Нельзя просто бросить его здесь разлагаться, пока Рин не выздоровеет. Собравшись духом, Жульетт взяла существо за запястья и дюйм за дюймом потащила к лесу. На склоне, покрытом настилом из игл вечнозелёных деревьев, двигаться стало легче, и дело пошло быстрее. Однако чтобы справиться, ей пришлось задействовать все мускулы. Она подтянула тело к краю ущелья и из последних сил столкнула, вздрогнув, когда оно ударилось о землю.

Вернувшись в лагерь, она нашла там не волка, а мужчину. Уродливые раны остались и на гладкой коже выглядели куда страшнее, чем под мехом. Из-за превращения её аккуратно наложенные повязки сбились.

Где он оставил килт и нож, когда прошлой ночью обратился в волка? Человек на медвежьей шкуре лежал совершенно голым. Жульетт приблизительно знала, как должны выглядеть обнажённые мужчины, но никогда их не видела. Ей следовало проявить воспитанность и прикрыть длинное тело Рина хоть чем-нибудь, но откровенно говоря, он был прекрасен. Раненый, потерявший сознание, голый и прекрасный. Наконец она накрыла его посередине частью медвежьей шкуры, хотя замёрзшим он не выглядел.

Едва она закончила, Рин открыл глаза и встревоженно посмотрел на неё.

— Карадонец мёртв?

— Если ты имеешь в виду горного кота, который после смерти превратился в человека, то да.

Рин кивнул и с явным облегчением закрыл глаза.

— Я учуял его вчера, но карадонцы обычно не заходят так далеко на восток, и я надеялся, что он вернётся домой раньше, чем наткнётся на нас.

— Ты узнал о нем ещё вчера? А почему меня не предупредил?

— Не хотел пугать.

— Ты опоздал, — буркнула она, собирая бинты, чтобы заново перевязать раны.

Рин терпел манипуляции Жульетт не двигаясь, без единой жалобы, хотя она знала, что даже самые нежные её прикосновения причиняют ему боль.

— Много их здесь? — тихо спросила она. — Не придут ли к нам… его друзья или родственники, чтобы отомстить?

— Нет. Карадонцы почти всегда путешествуют и охотятся обособленно. Они одиночки. И в отличие от энвинцев не умеют сотрудничать.

— Хорошо, — Жульетт нежно откинула спутанную прядь волос с лица Рина.

— Ты собираешься уйти, — прошептал он, пока она туго перебинтовывала длинную царапину на предплечье.

У неё не было причин лгать:

— Да. Как только удостоверюсь, что ты можешь о себе позаботиться, я вернусь той же дорогой, по которой мы пришли.

— Тебе предназначено быть здесь, — слабо возразил он. — Почему ты так упорно борешься с правдой?

Она вздохнула в полном расстройстве.

— Это твоя правда, не моя. Я не могу бездумно согласиться с твоим утверждением, что нам предназначено быть вместе, когда сама этой связи не чувствую. — Жульетт чуть скривилась. Всё же иногда она чувствовала их связь, просто сейчас не доверяла своим инстинктам. — Я не могу бросить сестёр, потому что нужна им. К тому времени, когда ты сможешь последовать за мной, я уйду далеко от этой горы.

— Ты не уйдёшь. Ты не сможешь, Жульетт.

По крайней мере, на сей раз он не назвал её женой.

— Смогу и уйду, — продолжила настаивать она и от огорчения затянула бинт туже, чем следовало. — Боже, Рин, ну почему я? Почему ты просто не можешь выбрать другую женщину?

— Я не выбирал, — ответил он, — и ты не выбирала. Это просто есть. Если ты посмотришь вглубь себя, то увидишь правду. Ты всю жизнь видела меня во сне, Жульетт, а я тебя.

При упоминании о снах её сердце дрогнуло.

— Ты снилась мне, — повторил он. — Я не видел лица, во всяком случае, не мог вспомнить его утром, но убедился, что это была ты, как только попробовал твою кожу. И если ты попробуешь мою, тоже поймёшь, что выбор за нас сделала судьба, и нам остаётся только смириться.

У него не должно было остаться ни капли сил, но он нашёл достаточно, чтобы взять её за руку и пожать.

— Я пытался сказать тебе, Жульетт. Пытался даже показать, но ты не слушаешь, — он с трудом сглотнул. — Прислушайся к себе, жена.

Внезапно он опустил мысленный щит, который воздвиг меж ними, и у неё перехватило дыхание. Мир исчез, не осталось ничего, кроме стука их сердец. Они бились в унисон. Их кровь текла как единое целое, напоминая пение громкого, гармоничного хора, оглушающего своими прекрасными, ясными голосами. Она почувствовала жгучую, пронизывающую боль ран Рина, будто те переместились на её невредимое тело.

— Ты ошибаешься, твой дар не ослаб и не вышел из-под контроля, — слабо сказал он, — Ты борешься со своей силой, но в этих горах можешь открыть самые её глубины. Если перестанешь противиться правде.

— Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о моем даре, — запротестовала она.

— Ты всю жизнь искала меня, сама того не понимая, однако я был слишком далеко. В тебе течёт кровь ведьм, даря возможности, которых нет у большинства женщин. Ты прикасалась к другим, но твои душа и мысли стремились ко мне.

— Рин, это не…

Его голос стал резче и чётче, как будто он знал, что не сможет поддерживать беседу долго:

— Больше нет нужды стремиться ко мне, потому что я здесь. Я здесь, жена, — он открыл ей свой разум, и она увидела всю глубину его решительности, пылкую веру в то, что она его единственная. Только она. В мыслях и сердце Рина она уже принадлежала ему. «Моя».

— Я не твоя.

«Моя». У него больше не осталось сил на разговоры, но она услышала его мысли. Почувствовала, как энергия покидает его могучее тело. Он снова был на грани потери сознания.

«Моя».

Через миг он отключился, и связь прервалась. Жульетт больше не чувствовала ни крупицы дискомфорта там, где мгновение назад кожа горела, словно была распорота когтями карадонца.

— Я уйду, — сказала она лежащему без сознания мужчине. — Возможно, не сегодня, но как только решу, что ты поправляешься и справишься без меня, спущусь с этой горы.

Сны, о которых он говорил… она, конечно, неправильно его поняла. Он не имел в виду тот ночной кошмар, из-за которого Жульетт поклялась никогда не подпускать к себе мужчин. Сон всегда начинался довольно приятно, очень похоже на тот момент, когда Рин прикоснулся губами к её горлу. Но он никогда не заканчивался хорошо. В конце всегда поджидали боль, кровь и… На мгновение она затаила дыхание, не в силах пошевелиться, глотнуть воздуха или издать звук.