Синдром - Джон Кейз

– Не буду.

– Пообещай.

– Обещаю.

– Ну, смотри, – предостерег Бонилла. – Ладно, где учился наш ненаглядный?

– В Брауне. А потом защитил докторскую в Висконсине по специальности «клиническая психология».

– В каком году?

– Не помню.

– Не важно. – На линии стало на время тихо. Наконец Бонилла сказал: – Дай мне пару дней.

И повесил трубку.

Глава 12

Дюран ощутил напряжение в воздухе за миг до того, как раздался звонок, и подумал: «Телефон». Затем аппарат зазвонил – и доктор вздрогнул, сам того не ожидая. Хлопнув по кнопке «mute» на пульте – «немой просмотр», он поднял трубку.

– Мистер Дюран?

Голос принадлежал женщине, вежливый, официальный. Наверное, опять что-нибудь продают, хотя держит дистанцию – вряд ли.

– Да?

– Это Эйдриен Коуп.

«А– а… – Дюран сник и подумал: – Эта женщина себя не контролирует, не принимай близко к сердцу», – а сам ответил:

– Добрый день. – И затем, после короткой паузы: – Чем могу быть полезен?

– Я бы хотела зайти и поговорить, если не откажете в любезности.

В любезности? Он вспомнил, как эта фурия ворвалась в квартиру и раскричалась, когда де Гроот сидел в соседней комнате. «Ах ты, подлец! Ты ее убил!»

– Не знаю, – сказал Дюран. – Не думаю, что это хорошая мысль.

– Я всего на несколько минут, – пообещала та. – Мне бы хотелось поговорить о Никки.

Доктор внутренне содрогнулся.

– Просто не уверен, что мы чего-нибудь этим добьемся.

– Прошу вас. Я ненадолго, мне правда станет легче.

Психиатр задумался, тишина становилась напряженной. Может, она хочет извиниться за свое поведение или расспросить его о проблемах сестры? Если они переговорят, возможно, ее душевная рана заживет. «Тем, кто потерял близкого человека, – подумал Дюран, – всегда тяжело. Они склонны обвинять в трагедии себя и нуждаются в утешении».

– Всего на пару минут, – настаивала собеседница.

Врач тяжело вздохнул:

– Приходите.

– Замечательно. Когда вам удобнее? – Голос вновь звучал официально, с профессиональной деловитостью.

– Сейчас взгляну, – ответил Дюран и открыл ежедневник, где записывал время сеансов с клиентами. – Можно встретиться завтра днем. В два часа вас устроит?

В тот вечер он заказал на ужин пиццу с четырьмя видами сыра и артишоками, собираясь съесть ее во время документального фильма телесети Пи-би-эс о кубке Америки по парусному спорту.

Просматривая программу, Дюран чувствовал почти физическую общность с командой; он пригнул голову, когда парусник достиг буя и начал разворачиваться. Движения команды казались впечатляюще быстрыми и плавными на судне, которое так резко кренилось, что вода заливала корму.

Пицца лежала на тарелке нетронутой – регата захватила все внимание Дюрана. Брызги пены вздымались под выступающим носом судна, хлопали вялые паруса и тут же натягивались, когда яхта ловила ветер. Джеффа пронзило столь страстное желание быть там, что он не смог бы вымолвить ни слова, если бы с ним заговорили. Его наполняло какое-то особое чувство. К своему удивлению, психотерапевт обнаружил, что повторяет движения матросов, как бы предугадывая их. «Как собака, которая бегает во сне», – подумал он.

«Откуда берется столь странное чувство?» – удивлялся Джеффри. Все было так знакомо: плеск и журчание воды, движения команды, канаты, паруса, привкус соли и искристое небо. Дюран в точности знал, что делает команда и что сделает в следующий момент до того, как это на самом деле происходило. Он предвидел каждое перемещение галса, точный момент, когда менялась инерция корпуса, ветер наполнял паруса, и яхта бросалась вперед.

Джеффри не мог припомнить, чтобы он хоть раз ходил под парусом и, несмотря на это, ощущал себя бывалым матросом: информация хранилась в мозгу, как на жестком диске компьютера, и ошибка исключалась. Однако ничего конкретного он вспомнить не мог. Когда Дюран пытался выудить из памяти хоть единственный миг, проведенный в море, его разум сковывало так же крепко, как море держит корабль, поймавший ветер. Паруса натягивались, и лодка успокаивалась, плывя по ветру.

«Так и я, – думал Дюран. – Моя голова в кандалах». В такие минуты он вспоминал – то ли в шутку, то ли всерьез – о реинкарнации. Откуда, как не из прошлой жизни, пришли к нему навыки управления судном? «Переселение душ объяснило бы многое, – размышлял Дюран, – но не такое». Действительно, объяснить жизнь после смерти легко. Труднее дать ответ на незамысловатый, но опустошающий вопрос, который психиатр беспрестанно задавал себе: «Как случилось, что я так одинок на свете? Почему я даже не могу вспомнить – управлял ли яхтой и каково было в объятиях матери? Я словно черновой набросок самого себя…»

Махнув рукой на обманчивую «лестницу Иакова» собственной психики и невеселых мыслей, он переключил программу. По Эм-ти-ви показывали спортивную программу, да и клиентов в ближайшие пару часов он не ждал.

Когда на следующий день в дверях появилась сестра Нико, Дюран, к своему удивлению, заметил, что она не одна.

Рядом с ней, покачиваясь на каблуках, стоял невысокий человек в стиле ретро. Казалось, ему чуть больше или чуть меньше пятидесяти. Спутника Эйдриен Коуп отличали стриженные с лазерной точностью короткие баки и пронзительный взгляд бусинок-глаз. Даже не глядя на его руки, психотерапевт мог бы поручиться, что пальцы визитера желты от никотина.

– День добрый, – сказал Дюран, открыл дверь и отошел в сторону, пропуская посетителей.

Эйдриен удостоила его мимолетным взглядом и вошла вместе со следующим за ней по пятам спутником. Удивительно, как сильно она походила на Нико и в то же время… Две сестры – как Беляночка и Розочка, и Эйдриен, несомненно, отводилась роль первой. Когда Дюран видел свою пациентку в последний раз, она была в короткой юбочке и обтягивающем топе. Ее сестра – совсем другое дело. Она носила строгое зеленое платье до середины икр, мягкий воротник-хомут закрывал подбородок. Выглядело так, будто Нико решила поиграть в переодевание и изображала свою детсадовскую воспитательницу.

Дюран закрыл дверь, повернулся к гостям и с удивлением принял конверт, который протягивал ему мужчина.

– Что это?

– Исковое заявление, – ответил тот.

– Что?

– На вас подали в суд.

– В чем меня обвиняют?

Человек с бакенбардами усмехнулся и бросил косой взгляд на Эйдриен.

– А вы сами-то как думаете? – не без иронии поинтересовался он.

Дюран повернулся к Эйдриен, щеки которой моментально залились румянцем, хотя он не смог бы с уверенностью сказать, от чего именно: от смущения или переполнявшей ее ненависти.

– Я сужусь с вами, – сказала она.

– А в чем вы меня обвиняете? – поинтересовался Дюран.

– Я обвиняю вас в умышленном причинении эмоционального расстройства и мошенничестве. – Она кивком указала на конверт и пояснила: – Здесь жалоба и повестка явиться в суд. У вас есть двадцать дней на ответ.

– О, ради Бога! – воскликнул психотерапевт, не в силах поверить своим ушам.

– Это еще не все, – продолжала Эйдриен. – Мы были в полиции. Они хотят с вами побеседовать.

Доктор покачал головой:

– Послушайте, я знаю, что горе делает с людьми, но поймите, у вашей сестры были очень серьезные проблемы.

– Да. А теперь очень серьезные проблемы у вас, – отрезал мужчина с бакенбардами. – Или скоро возникнут, потому что вы попадете за решетку.

– Какая нелепость, – проговорил Дюран.

– Ничего подобного. Вы – мошенник, – заявила сестра покойной.

– И мы можем это доказать, – подтвердил ее спутник.

Дюран закрыл глаза, покачал головой и устремил взгляд на Эйдриен.

– Я сделал для вашей сестры все, что мог.

– Знаете, – вмешался спутник сестры Нико, – не исключено, что вы близки к истине, только это сейчас не важно. Вопрос стоит следующим образом: вы шарлатан и нарушили закон.

– Какой закон?

– Карандаш под рукой? Записывайте: Глава 33, Раздел 2, 3310 точка 1. Советую заглянуть.

– Куда заглянуть? – спросил Дюран.

– В Уголовный кодекс округа Колумбия. Вы практикуете в сфере здравоохранения без лицензии. Нехорошо.

Дюран повернулся к мистеру с бакенбардами и впервые пристально посмотрел на него. Казалось, он был сплошная кость и хрящ, один из тех жилистых мужчин, которые мальчишками лезут в каждую драку – и с возрастом не отказываются от этого пристрастия.

– Не производит впечатления, – проговорил врач. – Зато мне интересно, кто вы такой?

Человек довольно улыбнулся – наконец-то ему удалось привлечь внимание к своей персоне, – сунул руку в карман, извлек визитку и протянул ее собеседнику:

Эдвард Бонилла,

«Бонилла и компаньоны». Частные расследования.

Скромного формата карточка изобиловала номерами: телефон, факс, мобильный и пейджер. В правом верхнем углу – эмблема детектива: банальный отпечаток пальца под банальным увеличительным стеклом – претензия на юмор, догадался Дюран.