Преступление. Наказание. Правопорядок - Азарян Енок Рубенович

Итак, как правило, смертная казнь представляет собой бессмысленную и самоубийственную кару, которая не содержит в себе основных признаков и элементов, промежуточных и конечных целей уголовного наказания, т. е. ничего не возмещает, не восстанавливает, никого не предупреждает, не исправляет и не реабилитирует, наконец, не гарантирует социальной безопасности, правопорядка и стабильности.

Однако означает ли это, что чисто гипотетически в жизни общества нет таких случаев, когда государство обязано и потому вправе лишить жизни особо опасного преступника для устранения реальной и непосредственной угрозы жизни других людей, восстановления общественной безопасности и конституционного правопорядка? Отнюдь нет. В свое время еще Беккариа писал, что «смерть человека может считаться необходимой только по двум причинам. Первая заключается в том, что гражданин, несмотря на лишение свободы, продолжает оставаться влиятельным и могущественным, угрожая безопасности государства, ибо уже сам по себе факт его существования несет в себе угрозу для правящего режима. Смерть гражданина, следовательно, делается необходимой, когда государство борется за то, чтобы вернуть или не потерять свою свободу, или когда беспорядок заменяет собой законы в эпоху анархий. Но во время спокойного господства законов, когда существующий образ правления поддерживается всеми гражданами, опирается вовне и внутри на силу и общественное мнение, – более, может быть, значимое, чем сила, – когда верховная власть является истинным представителем народа, а богатство покупает лишь удовольствие, но не власть, я не вижу необходимости в лишении гражданина жизни, за исключением случая, когда его смерть может удержать других от совершения преступлений. Это и есть вторая причина, согласно которой смертная казнь может считаться оправданной и необходимой».[104]

Одним словом, уничтожение опасного для общества преступника только тогда необходимо и правомерно, когда общество само находится в неустойчивом, хаотическом, анархическом и неправовом состоянии из-за надвигающихся или разразившихся войн, стихийных бедствий, эпидемий и т. п., когда лишение свободы преступника является проблематичным или не дает полных гарантий исключения его общественной опасности и значительной посредственной угрозы даже при совершенной изоляции его от общества. И только в этом случае цели уголовного наказания сужаются настолько, что уже замыкаются в одной точке – покончить с неуправляемым и неконтролируемым источником общественной опасности, угрозы, реального и неминуемого беспорядка и хаоса.

Есть основания полагать, что, исходя именно из этих соображений, большевики в свое время без всяких отлагательств зверски расправились с царской семьей, не щадя ни женщин, ни детей. Они же всегда обосновывали периодическое восстановление отмененной в 1817, 1920 и 1947 гг. смертной казни существовавшими или мнимыми чрезвычайными ситуациями, как-то: обострение классовой борьбы, перипетии гражданской войны, подрывная деятельность империалистических государств и т. п.

Таким образом, смертная казнь, или, точнее, официальное право государства уничтожить крайне опасного для общества преступника, может быть только тогда исключительной мерой самозащиты (не наказания!), когда общество само находится в чрезвычайно шатком и нестабильном положении, когда угрожающий ему источник опасности полностью не контролируем в обозримом будущем, даже находясь в полной изоляции от общества. Примерно таким образом решена данная проблема в Протоколе 6 и Конвенции о защите прав человека, касающихся смертной казни, от 28 апреля 1983 г. В ст. 1 и 2 Протокола говорится, что «смертная казнь должна быть отменена, и никто не может быть приговорен к этому наказанию или казнен, кроме как за преступления, совершенные во время войны либо в условиях, когда грозит ее приближение».[105]

В. Н. Кудрявцев справедливо отмечает, что «Конвенция не рассматривает ни прагматических, ни нравственных аргументов, касающихся смертной казни. Это и не ее задача: цель Конвенции – выражение воли государств, ее подписавших. Основная же мысль, содержащаяся в Протоколе 6, очевидна: смертная казнь себя изжила».[106]

Точно такой же подход установлен в конституциях восемнадцати государств (Аргентины, Бразилии, Великобритании, Израиля, Испании, Канады, Мексики, Швейцарии, Италии и др.),[107] которые допускают введение смертной казни лишь в военное время или при чрезвычайных обстоятельствах. К примеру, ст. 27 Конституции Италии 1947 г. закрепляет, что «смертная казнь не допускается, кроме случаев, предусмотренных военными законами во время войны».[108]

Даже в такой стране, как США, где смертная казнь предусмотрена в большинстве штатах, с 1867 г. фактически был установлен мораторий на приведение в исполнение смертных приговоров.[109]

В июле 1996 г. Президент Российской Федерации издал Указ «О поэтапном сокращении применения смертной казни в связи с вхождением России в Совет Европы».

Президент РФ В. В. Путин не один раз высказывал свое мнение о восстановлении применения смертной казни: «Я буду делать все, что от меня зависит, чтобы этого не произошло… Любой криминолог скажет, что это бессмысленная мера. Если ставить перед собой задачу не повышения рейтинга политического лица, которое эксплуатирует эту тему, а борьбы с преступностью, то понятно, что введение смертной казни эту проблему не решает. Проблему можно решить напряженным трудом сразу по нескольким направлениям государственной деятельности: поднятием экономики страны, решением социальных задач, искоренением нищеты и социального неравенства, воспитательным воздействием на население, укреплением правоохранительной сферы. Легче всего объявить, что смертная казнь будет, – и будут аплодисменты на протяжении какого-то времени. Я знаю, что этим тезисом в политической сфере будут злоупотреблять… Я к этому готов».[110]

Однако не политические, а именно правовые соображения и тот факт, что в более восьмидесяти странах мира и особенно во всех странах Западной Европы смертная казнь уже отменена, дает нам основания полагать, что совершенно несправедливо называть смертную казнь исключительной мерой наказания, поскольку все термины уголовного права должны иметь правовой характер, тогда как термин «смертная казнь» обозначает только противоправную меру санкционированного государственного уничтожения людей в мирное время.

Отсюда логически следует вывод: исключить из текста конституции наших государств и их уголовных кодексов соответствующие положения, устанавливающие институт смертной казни. Однако жизнь гораздо сложнее и тоньше, нежели законы формальной логики, и к окончательной законодательной отмене «пережитка народного правосознания» следует готовиться. Другими словами, законодатели наших стран не могут абстрагироваться от издержек общественного мнения и существующего уровня правосознания населения, которое предварительно надо подготовить через идею права и научного понятия уголовного наказания как такового. Далее, основываясь на многовековых христианских традициях наших народов, следует разработать и ввести в действие экспериментальный закон об отмене смертной казни, скажем, до 2007 г., а затем на основе своеобразного компромисса между наукой уголовного права и развивающимся общественным мнением сориентироваться на поэтапное и конечное решение вопроса о полной ее отмене в зависимости от состояния и динамики общественного мнения.

Такой подход к решению данной проблемы подсказывает нам также п. 2 Минимальных стандартных правил обращения с заключенными от 30 августа 1995 г., в котором подчеркивается, что по причине разнообразия социально-правовых, экономических, географических и других условий каждой конкретной страны «не все эти правила можно применять повсеместно и одновременно»[111].