Брэк. Знак демона - Джон Джейкс

С ревом, подняв облако песка, огромное, похожее на паука чудовище поднялось на тонких ножках и побежало к своему врагу. Пасть чудовища раскрылась и ритмично защелкала.

У Брэка на затылке зашевелились волосы, и он попытался отсечь щупальце, сдавившее ему руку. Меч едва оцарапал желеобразную поверхность. У твари было дюжины две ног и в два раза больше щупалец, которые метались в разные стороны в сгущающихся сумерках. Тварь приближалась к добыче.

Брэк принялся пилить мечом щупальце. Сердце варвара быстро колотилось в гигантской груди. Крепче ухватив рукоять меча, он поднял железный клинок над головой, чтобы с силой опустить его на щупальце чудовища.

Тягучее щупальце лопнуло.

Отрубленный конец больно ударил Брэка по щеке. По подбородку потекли капли горячей, липкой жидкости, которая жгла, словно раскаленное железо. Боль от нее была намного сильнее, чем от щупальца, обмотавшегося вокруг голени. Мощным ударом Брэк перерубил и второе щупальце.

Тварь перестала щелкать. Глаза ее затуманились, сделались жемчужными.

Жалобно запищав от боли, чудовище (судя по всему, какая-то доисторическая тварь, чьи собратья давно уже вымерли) развернулось и побежало, решив, видимо, спрятаться среди барханов.

Хотя животное было большим, двигалось оно с удивительной скоростью. Брэк увидел, как над барханами, будто логово червей, извиваются щупальца. Затем животное скрылось.

Брэк еще некоторое время стоял с мечом в руке. Варвар боялся, что кошмарное чудовище вернется. Но он ничего не слышал, кроме воя ветра. Тогда северянин потер щеку. Кожу невыносимо жгло. Застонав, варвар опустился на колени.

Брэк взял горсть песка и стал яростно тереть им щеку. По телу начало распространяться онемение. Место, обожженное липкой жидкостью, все еще болело. Неужели жидкость ядовита и теперь впитавшийся яд распространяется по телу? Два ряда огромных колонн Чамбалора, казалось, начали извиваться, закачались. Брэк повалился на спину и закричал от нечеловеческой боли, пронзившей все его тело.

В агонии он стал бешено дергать ногами. Боль не отступала. С каждой секундой она становилась все сильнее. Брэк корчился на песке, но в бреду к нему все же пришла мысль о том, что он будет спасен. Ему показалось, что вдалеке на фоне бархана он увидел силуэты двух верблюдов. И еще ему показалось, что он слышит звон колокольчиков, привязанных к длинным шеям «кораблей пустыни».

От боли зрение варвара замутилось. Брэк стал перекатываться с боку на бок, все поплыло у него перед глазами и наконец, вскрикнув последний раз от боли, он погрузился в успокоительную темноту.

— Лапа лягушки… Листок конопли… Толченый сапфир… хмм, вот. Мешочек почти полон.

— Это нехорошо, отец. Торговаться с человеком, который, может быть, умирает.

— Конечно, умирает, дочь. Но не так быстро, чтобы оправдать твои обвинения и то, как ты заламываешь руки. Яд полностью разойдется по телу не раньше, чем взойдет солнце. Хотя жидкость т’мука смертоносна, действует она медленно… Хмм… Я думал, что караванщики уже давно прогнали последних тварей. Но полагаю, поскольку сейчас никто не смеет заходить в Чамбалор, эти чудовища все еще лежат в своих норах среди барханов. Мы видели одну тварь издали, но я уверен, этому огромному варвару убить ее не удалось. Т’мук по-прежнему бродит где-то рядом. А раненый он еще более злобен.

Брэк смутно слышал этот разговор, а также вой ветра и потрескивание костра. Он приоткрыл глаза, но вокруг было темно. Затем постепенно размытый, тусклый свет горящего костра разогнал тьму. На его фоне варвар разглядел разговаривающих: две фигуры в широких халатах, обе невысокие.

Звякнул медный колокольчик. Один из верблюдов громко закричал. Еле сдержав стон, Брэк сел.

— Щека, — с трудом проговорил он. — Она очень болит.

Человек в халате зашевелился, обошел вокруг костра. Первое, что Брэк заметил, был блеск изогнутого кинжала с резной ручкой. Кинжал сжимали тонкие пальцы очень древнего старца, укутанного в грязную белую ткань. Он носил остроносые шлепанцы с загнутыми вверх носами. Его голова, повязанная платком, походила на голову обезьяны: тонкие губы, тяжелый нос и тысячи морщин. Однако по бледным зеленым глазам его возраст определить было нельзя. И хотя старик был очень худым, чувствовалось, что он обладает большой силой.

Мужчина остановился в нескольких шагах от Брэка. Он сказал:

— Будет и боль. И смерть. Если я не наложу мазей. У меня много специальностей. В том числе я профессиональный нищий, а кроме того, изучаю магию и неплохой врач. Еще я люблю заключать сделки. — Старик засмеялся и обнажил безупречные, ровные белые зубы. — И в последнем я не знаю себе равных.

Брэк увидел, что у старика с безжалостными зелеными глазами к поясу привязан плотно набитый мешочек. На груди его висел на цепи золотой мистический символ — сияющая звезда.

Старик продолжил:

— Я с удовольствием приготовлю необходимую мазь при условии, что ты согласишься помочь мне в деле, которым я сейчас занимаюсь. Мне понадобится вся твоя сила и, возможно, твой меч. — Он поднял морщинистую руку с ногтями длиннее, чем у женщины. В тусклом лунном свете Брэк увидел уходящие в темноту странные колонны Чамбалора. — Я направляюсь туда.

— Кто ты? — спросил Брэк. — Главарь разбойников?

— Нет, чужестранец, я торговец, — ответил, усмехнувшись, старик. — Зовут меня Зама Хан.

— Мне отвратительна твоя жестокость! — произнес второй человек, до этого молча сидевший у костра.

Зама Хан резко обернулся.

— Я не хотел, чтобы ты отправлялась со мной в это путешествие, Дарит. — Затем, злобно скривив обезьяньи губы, он обратился к опустившемуся на песок варвару: — Моя дочь Дарит подвержена странной болезни, чужестранец. У нее приступы совестливости.

Теперь Брэк полностью пришел в себя и разозлился. Однако, прежде чем он успел заговорить, подбежала Дарит. Она остановилась перед отцом.

— Я сопровождала тебя, когда ты занимался своими бесчестными делами, надеясь изменить тебя, надеясь смягчить твой характер, но видела лишь то, как ты становишься .все более жестоким, все более жадным. Однако в этот раз ты превзошел самого себя. Тебе не достаточно было того, что ты подсыпал снотворное в вино того купца в Вишузине и затем бежал из города, прихватив с собой мерзкие глиняные таблички. Теперь ты бредишь несуществующим сокровищем, и от этого ты окончательно спятил! Ты заставляешь ни в чем не повинного человека либо участвовать в твоей безумной авантюре, либо поплатиться жизнью за отказ.

— Серебряные двери окислились от времени, — возразил Зама Хан. — Вдвоем нам их не открыть.