Разрушители плотин (в сокращении) - Роберт Рэдклиф

И был еще «Вики». Девятая, и последняя, жертва операции «Честайз». Ночной истребитель сбил его над Боркеном в Германии.

Глава 10

Середина дня. Молодая женщина сидит на скамейке в парке Стаффорда. Рядом на качелях играют дети. Одна девочка устроилась сама по себе на карусели, что-то напевает, и, вращаясь, ведет по воздуху ладошкой. За ней присматривает женщина средних лет — она тоже садится на скамейку.

— Похоже, дождик будет, — замечает она, глядя на тучи.

— Простите? — говорит молодая женщина, пошевельнувшись. — А, да.

— Вы тут часто бываете?

— Нет.

— В гостях у нас?

— В гостях. Да.

— У родных?

Молодя женщина поднимает глаза, потом страдальчески морщится, качает головой. На колени начинают капать слезы. Женщина постарше встревожена.

— Господи, милая моя, что с вами такое? Вы нездоровы?

— Нет, — шепчет ее собеседница. — Простите. Я… потеряла… близкого человека.

— Ах, бедняжка. Вот, возьмите. — Женщина постарше протягивает ей носовой платок, ласково гладит по спине.

— Спасибо.

— Оставьте себе, милочка. Ох уж эта война.

Некоторое время они сидят молча. Потом молодая женщина поднимает голову.

— Ну как? — Собеседница внимательно смотрит ей в лицо. — Полегчало немного?

— Да. Спасибо. Простите меня.

— Да ну что вы. Всем нам иногда нужно выплакаться.

Молодая женщина кивает.

— Девочка там, на карусели. Ваша?

— Вы про Пегги? Еще бы не моя.

Пегги. Пегги Гроувз. Красивое имя.

— Какая славная.

— А уж шалунья какая! — Женщина постарше смеется. — Но вообще-то она хорошая девочка. Мама ее очень любит.

— Это я вижу. — Поколебавшись, молодая женщина спрашивает: — А она… счастлива?

— Да уж счастливее некуда. А умница какая, уже читает и все такое. Мечтательница, правда, ну так это не беда, верно?

— Мечтательница? Совсем не беда. — Молодая женщина застегивает пальто.

— Уходите?

— Да. Я… мне пора.

— Вам силенок-то хватит? Хотите, я вас провожу?

— Нет. Спасибо, вы и так очень добры. Мне нужно… не скажете, где здесь полицейский участок?

— Полицейский участок? Вы что-то потеряли?

— Потеряла? Нет. Не потеряла…

— А-а-а. Ну, полицейский участок на главной улице.

— Спасибо. — Молодая женщина протягивает руку. — Рада была познакомиться. До свидания.

Собеседница озадаченно смотрит ей вслед.

Как-то вечером, дней через десять, я сидел в доме у родителей в Чизвике и читал газету; вдруг зазвонил телефон. Похоже, по службе, и давно пора, потому что мамины сострадательные взгляды да бесконечные визиты родных и друзей, обрушивавших на меня свою жалость, уже довели меня до ручки. Я тогда не знал, что звонок станет предтечей совершенно удивительного дня.

Звонил Чарльз Уитворт:

— Квентин, старина, ты как там?

— Здравствуйте, сэр. Спасибо, неплохо, учитывая ситуацию. И спасибо, что вовремя вмешались. А то было бы поздно.

— Я тут ни при чем, это твоя Хиксон тебя спасла. Как она там?

Выходит, он знал про Хлою.

— Надо думать, хорошо, сэр.

Вестей от нее не было.

— Отлично. Отлично. — Похоже, Уитворт думал о чем-то другом.

— Сэр. — Я понизил голос. — Полагаю, новостей нет? Про выживших…

— Нет. Никаких. Но ты же знаешь, Квентин, пока рано.

— Знаю, сэр.

— Ладно, к делу. Не хочешь поработать?

— Конечно, хочу. А о чем речь?

— Да тут небезызвестное тебе лицо попало в пренеприятную историю. По телефону обсуждать не могу, но если ты утром заедешь в полицейский участок Линкольншира, тебе все станет ясно.

Первое, что я подумал, — какого-нибудь механика арестовали за пьяный дебош. Срочности никакой, а все повод сбежать. Я покосился на родителей — они делали вид, что не слушают.

— Да, сэр, звучит серьезно. Поеду утренним поездом.

— Отлично. А как управишься, Квентин, загляни в Скэмптон. И надень форму, хочу тебя кое-кому представить.

В Линкольн я прибыл на следующее утро в десять часов. Воздух был по-летнему теплым, и здорово было сюда вернуться. Я дошел до участка, сообщил свое имя дежурному. Через несколько минут он провел меня в заднюю комнату, где, к моему удивлению, стоял на посту сотрудник военной полиции.

— К вашим услугам, капитан. — Сержант подмигнул. — И удачи вам. Как закончите, стукнете в дверь.

За столом, понурившись, сидел никакой не похмельный механик, а Тесс Мюррей. В первый момент я с трудом ее узнал. Она страшно переменилась — исхудала, побледнела, волосы собраны сзади в пучок, плечи сгорбились.

— Тесс? Господи, Тесс! Это я, Квентин.

Она не подняла головы. Сидела, обхватив себя за плечи.

— Тесс, да что произошло?

Не поднимая глаз, она проговорила:

— Он мертв. Я его убила.

Я думала — это она о Питере. Винит себя за то, что он попал в 617-ю эскадрилью. Но почему она под стражей?

— Ну что ты, — попытался я ее утешить. — Мы ведь пока ничего не знаем. Официально он пропал без вести.

Она покачала головой.

— Брендан, — пробормотала она. — Я убила Брендана.

— Что?

— Я его убила. И меня за это повесят.

Постепенно я вытянул из нее все. Как в ночь налета она пробралась к нему в квартиру, чтобы забрать самое необходимое. Как обнаружила в спальне Брендана, рассказала про смертельный танец вокруг стола, про рывок на кухню, про нож. Говорила запинаясь, но внятно. Не пыталась смягчить свою вину, не заводила речи о самозащите, просто излагала факты. И уже смирилась с тем, что понесет заслуженное наказание.

Я был совершенно ошарашен, однако сообразил, что она дает официальные показания, вытащил из кармана блокнот и ручку и начал записывать. Как оказалось, после убийства она в панике бросилась в свою комнату, чтобы дождаться там возвращения Питера, а потом вместе пойти с повинной — в надежде на сострадание. Но когда забрезжил рассвет, а в дверь так и не постучали, она впала в отчаяние. Около девяти утра она дошла до телефонной будки и дозвонилась своей подруге Филлис. Та встретила ее слезами. Ах, Тесс, рыдала она, столько их сегодня не вернулось! А Питер? — в ужасе спросила Тесс. Погиб, все погибли, твердила Филлис.

Некоторое время она не помня себя бродила по улицам, потом вернулась к себе и долго лежала без движения. На следующее утро поехала в Стаффорд, узнала адрес своей дочери и пошла следом за ней и ее приемной матерью в парк. Повидав свою девочку, она явилась в полицию с повинной.

И вот она снова в Линкольне, под арестом, по обвинению в убийстве. Если она признает свою вину — а она, похоже, на это настроилась, — ее могут повесить. А это ни в какие ворота — ведь Мюррей избивал ее, пил и занимался разными темными делами. Все это есть в донесении, которое я передал Арноту и Кэмпбелу. Если будут учтены эти факты, худшее, что ей грозит, — непреднамеренное убийство, а то и полное оправдание по статье «преступление в состоянии аффекта». Нужно одно — время, чтобы подготовить материалы.

— Тесс, послушай. Ты не собиралась убивать Брендана, ты действовала в целях самозащиты, и мы можем это доказать.

— Зачем? — спросила она, устремив на меня тусклый взгляд. — Родных я от себя оттолкнула, у моей дочери другая мать, а теперь я потеряла единственного человека, которого любила. И еще убила своего мужа. У меня нет будущего, мне незачем жить.

— Как это незачем? — Я лихорадочно соображал. — А Питер?

— Питер погиб. Все погибли. Спроси кого хочешь.

— Но мы же этого не знаем. Знаем, что он пропал без вести. А если он попал в плен, ранен или скрывается, Тесс, если он пытается вернуться к тебе?

Глаза ее на миг вспыхнули подобием надежды — как последний уголек блеснул в пепле. И тут же угас.

— Нет. Это из-за меня он попал сюда. И погиб. Я убила и его.

— Ну ладно. — От отчаяния я решил пустить в ход последний прием. — Может, ты и права. Но тебе не кажется, что нужно, как минимум, дать ему возможность доказать, что ты ошибаешься?

Я оставил дежурному телефон для связи и немного денег, чтобы он купил ей по списку самые необходимые вещи, велел звонить мне в любое время, по любой причине. Потом вскочил в автобус и поехал в Скэмптон — и застал там настоящий бедлам. Длинные очереди у КПП, повсюду вооруженные полицейские, ищейки на поводках, лихорадочная деятельность. Наконец меня заметил один из охранников и подозвал жестом.