Сотворение мира - Гор Видал

Артафрен начал речь:

— Верю, что Гиппий нам друг, каким был его отец, которому мы пожаловали во владение Сигей. Верю, что в наших интересах видеть во главе Афин династию Писистратидов.

На лице Фессала отразилась радость. Но лицо Гиппия, как и Дария, было непроницаемо. Он был осторожный человек, привыкший к разочарованиям.

И Артафрен уготовил для него разочарование, сменив тему:

— Две недели назад в Сардах я принимал Аристагора из Милета.

Гистиэй выпрямился. Маленькие темные глазки следили за каждым жестом сатрапа.

— Как известно Великому Царю, — эту фразу используют при дворе, чтобы подготовить Великого Царя к сообщению о чем-то неизвестном ему или о том, что он забыл или не хочет знать, — Аристагор приходится племянником и зятем нашему верному другу, почтившему нас сегодня своим присутствием, — правой рукой Артафрен указал на Гистиэя, — милетскому тирану, предпочитающему общество Великого Царя своему родному городу.

Думаю, Дарий при этих словах улыбнулся. К сожалению, его борода была слишком густа и скрывала губы, поэтому не могу сказать с достоверностью.

— Аристагор правит Милетом от имени своего тестя, — продолжал сатрап. — Он обещает сохранять нам верность, как хранит сам тиран. И я ему верю. Ведь Великий Царь никогда не отказывал в поддержке тиранам своих греческих городов.

Артафрен замолк и повернулся к Дарию. Они обменялись взглядами — что означали эти взгляды?

— Мы ценим Аристагора, — сказал Дарий и улыбнулся Гистиэю, — поскольку его ценишь ты, наш друг.

Гистиэй воспринял эту улыбку как разрешение говорить.

— Великий Царь, мой племянник — прирожденный воин. Он испытанный флотоводец.

Мировая история могла бы развиваться иначе, спроси в этот момент кто-нибудь, когда и где Аристагор проявил себя как военачальник.

Теперь я знаю, что Гистиэй и Артафрен были заодно. Но тогда я был зеленым юнцом и имел смутное представление, где находится Милет, Сарды или Афины, и еще меньше понимал, что они собой представляют. Я лишь знал, что такова политика Персии — поддерживать греческих тиранов. И еще я знал, что набирающие силу торговцы в союзе со знатью постепенно изгоняют наших любимых тиранов, — если, конечно, слово «знать» применимо к грекам. Обладатель двух лошадей и фермы с одним оливковым деревом там уже считается знатью.

— Аристагор считает, что остров Наксос очень уязвим, — сказал сатрап. — Если Великий Царь даст ему флот, Аристагор клянется, что присоединит Наксос к нашей империи.

Я вдруг вспомнил тот день в Экбатане, годом раньше, когда Демоцед с Гистиэем говорили о Наксосе, и, несмотря на свою неопытность, быстро сопоставил одно с другим.

— Завладев Наксосом, мы сможем контролировать цепь островов, называемых Киклады. Получив контроль над этими островами, Великий Царь станет владыкой морей, как и всех земель.

— Я и так владыка морей, — сказал Дарий. — Я владею Самосом. Море мое.

Артафрен сделал раболепный жест:

— Я говорил об островах, Великий Царь. Конечно, ты всемогущ. Но тебе нужны острова, и так, шаг за шагом, ты приблизишься к самой Греции, а наши друзья снова смогут править Афинами.

Артафрен ловко связал притязания Аристагора на Наксос с восстановлением дома Писистратидов — официальной темой собрания высокого совета.

Воцарилась долгая пауза. Дарий задумчиво одергивал свой толстый шерстяной халат.

— Торговля в наших греческих городах идет плохо, — наконец заговорил он. — Причалы пустуют. Доходы упали. — Дарий посмотрел на увешанную копьями стену перед собой. — После падения Сибариса Милет потерял италийский рынок. Это серьезно. Куда Милет денет всю ту шерсть, что обычно продавал в Италии? — Дарий взглянул на Гистиэя.

— Больше нет подходящего рынка. Вот почему я обрил голову, когда затопили Сибарис, — объяснил тиран.

Меня крайне удивили познания Дария в таких прозаических вещах, как торговля милетской шерстью. Позже я узнал, что Дарий проводил дни за изучением караванных путей, мировых рынков, торговли. Как и многие, я заблуждался, считая, что Великий Царь в жизни такой же, как на приемах, — высокомерный, парящий над земными делами. Это было распространенной ошибкой.

На самом деле, когда мы сидели в холодном охотничьем домике, Дарий был уже в курсе дела — советники подготовили его. Его хотели сделать владыкой морей, а он хотел оживить промышленность ионийских городов в Малой Азии. Дарий всегда предпочитал славе золото, — без сомнения, на вполне разумном основании, за второе сможет купить первую.

— Сколько кораблей понадобится для захвата Наксоса? — задал вопрос Великий Царь.

— Аристагор полагает, что сможет взять Наксос с сотней боевых парусных кораблей.

Артафрен говорил очень точно. Он всегда находил подходящие слова. Казалось, он всегда знает правильный ответ на любой вопрос. Как показали дальнейшие события, он совершенно ничего не знал.

— С двумястами кораблей он сможет сам стать владыкой морей, — сказал Дарий. — Разумеется, от моего имени.

На этот раз Дарий явно улыбнулся (чем всех очаровал).

— Клянусь, он будет тебе верен, как был я — и остаюсь, Великий Царь!

Гистиэй сказал чистую правду, как опять же показали дальнейшие события.

— Не сомневаюсь в этом. — Затем Дарий приказал: — На верфях наших ионийских городов нужно построить еще сто новых триер. Они должны быть готовы к весеннему равноденствию. Затем они отправятся в Милет, где присоединятся к ста кораблям нашего самосского флота. Наш брат сатрап Лидии проследит за выполнением этого плана.

— Все будет исполнено в точности, Великий Царь! — в соответствии с протоколом ответил Артафрен.

Он старался скрыть свою радость. Гистиэй же просто сгорал от восторга. Только афиняне выглядели мрачновато: от Наксоса до Афин путь неблизкий.

— Мы отдаем флот под командование нашего вернейшего флотоводца…

Грубое лицо Гистиэя расплылось в улыбке.

— …и двоюродного брата Мегабета. — Дарий не удержался, чтобы не взглянуть, как рот Гистиэя захлопнулся. — Его заместителем будет Аристагор. — Дарий встал, и все мы согнулись в поклоне. — Такова воля Великого Царя.

— Такова воля Великого Царя! — в соответствии с обычаем повторили мы.

Греческие войны надвигались с неизбежностью.

Гистасп и я остались в охотничьем домике еще на два дня. Каждый день Дарий устраивал нам грандиозный пир. Хотя сам Великий Царь обедал один или с Ксерксом, он присоединялся к нам, чтобы выпить вина. Все горцы гордятся тем, сколько могут выпить, и поэтому я не удивился, заметив, что возлияния становятся все обильнее, что в гельбонское вино Великого Царя добавляется все меньше воды из реки Хоаспа. Но, как и все представители его клана, Дарий имел крепкую голову. Сколько бы ни выпил, разума он не терял. Но мог внезапно уснуть. Когда это случилось, виночерпий и возница отнесли его в постель. Горцы перепили всех равнинных греков, кроме Гиппия, который только больше и больше грустнел, понимая, что на этот раз его миссия закончилась провалом.

Я очень плохо помню этот знаменательный совет. Помню только, что Ксеркс предвкушал поход на Наксос, но его участие было еще не очевидно.

— Я наследник, — говорил он мне солнечным холодным утром на верховой прогулке. — Все уже решено. Но считается, что никто не знает — пока.

— В гареме знает каждый, — сказал я. — Там только об этом и говорят.

Так оно и было.

— И все равно, пока Великий Царь сам не объявил, это только слухи, а он не объявит до отбытия на войну.

По персидским законам перед отъездом на войну Великий Царь должен назвать своего преемника. Иначе в случае его гибели возможны беспорядки, как это случилось после внезапной смерти Камбиза.

Мы скакали верхом, и холодный зимний воздух прояснил наши головы от выпитого накануне. Я не мог знать, что мы переживаем апогей Персидской державы. По иронии судьбы, в дни своей юности, на пике золотого века Персии, я постоянно страдал от головных болей и тяжести в желудке — результат бесконечных пиров и попоек. Спустя несколько лет я просто объявил, что, как внук пророка, могу пить, лишь выполняя ритуал. Это мудрое решение и помогло мне так долго прожить. Но поскольку долгая жизнь есть наказание, теперь я понял, что нужно было больше пить гельбонского вина.

2

Летом следующего года Мардоний и я уехали из Вавилона в Сарды. Четыре сотни конницы и восемь рот пехоты сопровождали нас. Когда мы проезжали ворота Иштар, дамы из гарема махали нам с крыши Нового дворца, — впрочем, то же делали евнухи.

Мы, младшие офицеры, питали глубокое почтение к дюжине или около того старых — для нас удручающе старых — воинов, прошедших с Дарием от одного края мира до другого. Я даже встретил старшего офицера, знавшего моего отца. К сожалению, он не мог вспомнить о нем ничего интересного. Командовал нашим небольшим войском брат Дария Артан — темная личность, он потом заразился проказой и вынужден был жить один в глуши. Говорят, прокаженные обладают огромной силой духа. К счастью, я не был с ним достаточно близок, чтобы убедиться в этом.