Петр Первый. Император Всероссийский - Анна Романова

Предвкушая жаркую встречу, Румянцев подлетел к воротам дворца и, не дожидаясь, пока его лошадь распрягут и отведут под уздцы в конюшню, спрыгнул с коня и побежал, кусая губы от нетерпения. Поднявшись по лестнице и подивившись непривычной тишине во дворце, Александр вошел в комнату жены и тихо ахнул. Молодая женщина сидела у окна и вязала крохотную сорочку из белоснежной пряжи, напевая мелодичную колыбельную себе под нос. Даже на таком расстоянии Румянцев видел заметно округливший живот супруги, который она прикрывала тяжелой ажурной шалью.

– Сын… – выдохнул Александр и глупо улыбнулся. Мария вздрогнула, уронила вязание и обернулась к дверям.

На лице ее отразилась целая гамма эмоций: от недоверия до изумления. Рот кривился в странной гримасе, будто Мария выбирала, заплакать ей или засмеяться.

– Саша! – наконец вскрикнула она и неловко поднялась. – Сашенька, родной!

Александр крепко обнял бросившуюся к нему жену, которая уткнулась ему в грудь и надрывно разрыдалась.

Мария уже не чаяла увидеть мужа живым: она была уверена, что Петр послал Александра на какое-нибудь смертельно опасное задание, где его непременно убьют.

– Машенька, девочка моя… – горячо шептал Румянцев, прижимая к себе хрупкую исхудавшую Марию, ощущая твердость ее выпуклого живота. Мужчина не удержался и погладил его – однако жена вдруг отшатнулась, глаза ее сузились, а губы сжались в узкую полоску.

– Больно? – тревожно спросил Александр. Мария явно изменилась со времени его отъезда, она словно повзрослела, вытянулась и всем своим видом стала напоминать туго натянутую струну – вот-вот порвется.

– Зачем, Саша, – горько прошептала Мария и посмотрела на мужа так, что у того сердце оборвалось, – зачем ты оставил меня одну?

Румянцев ощутил острое чувство вины. Его Машенька осталась совершенно одна, без крепкого мужского плеча, без поддержки близкого человека, наедине со своей беременностью… он действительно поступил по-свински. Но и отказать царю не имел никакой возможности, ведь тот полагался на него, как на самого себя.

– Прости меня, девочка моя! – Александр пал на колени перед супругой и спрятал ее ледяные пальцы в своих больших горячих ладонях. – Я же о будущем нашем заботился, разве нужен я тебе простым денщиком? Разве могу я позволить тебе носить простые платья и серебряные украшения, когда весь двор царский наряжен в золото и парчу?

Мария в ответ лишь печально улыбнулась и покачала головой. После отъезда Александра Петр словно с цепи сорвался. Искать защиты Марии было не у кого. Императрица окончательно перестала бояться ослабевшего Петра, который и сам прекратил обращать внимание на супругу, закрутившую роман с Меншиковым. Ему было нужно только одно – взять от своей угасающей жизни как можно больше. И Петр брал. Ребенок, которого Мария носила в своем чреве, скорее всего, был зачат от царя, но говорить Александру об этом девушка не собиралась. Она слишком хорошо знала, какие разрушительные последствия подчас имеет жестокая правда, и понимала, что муж по доброте своей ее, может, и не оставит – но их отношения навсегда утратят ту искренность, с которой начались.

– Ты устал с дороги, Сашенька, – Мария взяла себя в руки и жарко поцеловала Румянцева в обветренные губы. – Пойдем, я постелю тебе постель и, наконец, прижмусь к тебе, любимый мой…

Александр был немного удивлен такой реакцией жены. Он ожидал, что своенравная красавица за время его отсутствия отдалится от него, вернувшись в русло бурной жизни придворных фрейлин, однако Мария, похоже, превратилась в затворницу. Такой вывод он сделал, глядя на нее, бледную и осунувшуюся.

Петр оглушительно кашлял и обливался потом. С его телом происходило что-то странное: оно с каждым новым днем теряло все больше сил и стремительно иссыхало, превращая некогда полного сил государя в немощного старика. Испугавшись, царь прекратил запойно пьянствовать, оградил себя от женского внимания и начал принимать бальзамические травы, выписанные ему дворцовым лекарем, – однако улучшения были незначительными. Петр все явственнее, все ближе ощущал холодное дыхание смерти и часто по ночам звал свою Екатерину.

Также царь часто вспоминал свою победоносную Полтавскую битву, где он одержал блестящую победу над шведской армией Карла XII. Этот трус решил захватить Москву, атаковав центральную Россию, направив свои войска через Украину. Петр тогда подоспел вовремя, придя со своей армией к осажденной шведами Полтаве и решив форсировать реку Ворсклу. Это отличное стратегическое решение царя обеспечило всему русскому войску возможность переправы и последующий разгром армии Карла, который потерял все свои военные силы и был вынужден бежать на территорию Бессарабии. Благодаря победе Петра и его войск, ход многолетней Северной войны изменился в пользу России и заложил прочный фундамент всех будущих побед великой русской армии.

– Даа, говорил сам себе Петр и лицо его светлело. – Какие были времена, как силен я был… Но создал же новую Россию, успел же, прожил жизнь свою не зря. Сколько гор перевернул, а, Екатерина? – обратился царь к портрету жены, висевшему на стене его комнаты. – Так хотел, чтобы ты мной гордилась, чтобы дети наши в новом мире росли…

Екатерина же в то время полностью распоясалась. Императрица один за другим закатывала роскошные балы, на которых появлялась в обществе князя Меншикова, и ничуть не стеснялась того факта, что адюльтер видели все, включая царя. Петр бессильно злился, однако сил на наказание когда-то обожаемой супруги у него уже не оставалось.

– Петр, душа моя, – прохладная пухлая ладонь опустилась на горячее чело царя, и тот зашелся надрывным кашлем. Пришла все-таки, змея, пришла неверная, пришла Екатерина, не оставила одного помирать… Петр совершил усилие и приоткрыл мутные глаза. Позавчера он на всякий случай исповедовался и причастился, осталось только завещание написать…

– Выпей, майн херц, – в пересохшие губы Петра ткнулся холодный край чашки с резко пахнущим настоем. – Выпей лекарство, тебе сразу полегчает.

Царь послушно отхлебнул жидкость и обессиленно опустил голову обратно на подушку. Екатерина тяжело вздохнула. Господь свидетель, она не думала, что до такого дойдет. Меншиков лично передал ей в руки флакончик с «каплями от безумия и томления духа», который должен был облегчить мятущуюся душу Петра, совершавшего все более ужасные поступки по отношению к людям и Богу. То, что капли представляют собой весьма… кхм… радикальное лекарство, императрица поняла довольно быстро – однако по какой-то непонятной ей самой причине не прекратила добавлять их в травы, употребляемые царем для излечения. Екатерина все еще помнила их знакомство и тот трепет, с которым Петр относился к ней в первые годы замужества. Сейчас же перед ней лежал больной старик с желтоватым цветом кожи и трясущимися руками, который временами не узнавал даже ее, впрочем, не переставая при этом звать Екатерину и умолять о спасении своей грешной души.

– Эх, Петр, Петр, – сокрушенно произнесла царица и встала с постели царя, – а ведь все у нас могло быть иначе…

Но, как известно, история не терпит сослагательных наклонений. Петр слышал ее сквозь надвигающийся тяжелым покрывалом дурман, который сковывал его члены и делал мутным зрение. Ее голос все еще помогал ему оставаться в сознании, он все еще ощущал легкий запах вереска и полыни, окутывающий его дымкой воспоминаний и сожалений о времени, впустую потраченном на равнодушных к нему любовниц.

– Ду… ховника Федоса… позови, – глухо каркнул царь и снова закашлялся. Екатерина грустно усмехнулась и вышла из царских покоев, строго приказав челяди никого не впускать к Петру.

Никто не помешает ей совершить задуманное и, наконец, вздохнуть полной грудью, избавившись от удушающих брачных уз.

– Государю уже лучше? – Меншиков провальси-ровал по пустому тронному залу и с улыбкой замер у ног Екатерины, задумчиво восседающей на троне. – Смеем ли мы надеяться на его чудесное выздоровление?

Столько злорадства было в голосе князя, что даже императрицу передернуло. Несомненно, она выбрала себе не самого лучшего союзника, однако их сковывали узы слишком давние и слишком крепкие, чтобы пренебрегать ими просто так.

Еще одним решающим фактором в пользу Меншикова была его осведомленность в делах политических. Екатерина понимала, что после смерти Петра весь груз по управлению государством ляжет на ее плечи, и грамотный князь-проныра сильно ей сгодится в этом нелегком деле. А чтобы по дворцу не ходили слухи, она введет Дарью в свое окружение, что надолго заткнет рты всем завистникам и недоброжелателям.

– Нашими молитвами государь в скором времени поправится, – смиренно произнесла Екатерина и вдруг улыбнулась Меншикову. – Скажите мне, сокровище мое, нравится ли вам царский кабинет?