Второй шаг (СИ) - Решетов Евгений Валерьевич "Данте"

Девушка же вдруг спросила, озабоченно посмотрев на меня:

— А ты чего такой хмурый?

— Да… — тяжело выдохнул я, сперва решив ничего не рассказывать Каринэль, а потом, подумав, всё-таки кое-что выдал: — Мне дали наводку на арахнида. Сегодня его надо устранить.

— Я могу кое-что тебе поведать об арахнидах, — сразу же проговорила вампирша, заглядывая мне в глаза.

— Не надо. Я должен сам с ним справиться, — мрачно произнёс я, понимая, что так лучше подготовлюсь к клетке.

— Тогда я просто пойду с тобой. И постою в сторонке в качестве группы поддержки, — вызвалась остроухая, умоляюще посмотрев на меня своими прекрасными бездонными глазками.

— И я пойду, — гордо бросил кот.

— Нет, ты, Пышкин, не пойдёшь с нами. А то ещё выдашь нас звоном своих колокольчиков, — иронично выпалил я и взорвался хохотом, который поддержал заливистый смех девушки.

Кот же сощурил глаза и злобно заурчал, словно готовился вцепиться кому-то из нас в лицо. Его хвост яростно заметался из стороны в сторону, а пушистое тело припало к полу. Но кошан всё-таки сумел сдержать свой праведный животный гнев.

Он грозно попыхтел ещё немного, будто закипевший чайник, а затем высокомерно заявил:

— Не пристало мне связываться с неразумными людишками… и нелюдишками.

На этом конфликт был исчерпан.

А ближе к полуночи наше разномастное трио, состоящий из квартерона, вампирши и живого клинка тихонько выскользнуло из квартиры, миновало дрыхнувший подъезд и благополучно забралось в «бэху».

Гольяновский парк притулился на востоке Москвы. Туда-то моя БМВ и пошуршала дорогой зимней резиной. Вот-вот ударят заморозки, а там и снег выпадет. Надеюсь, к этому времени не выпадут мои волосы вместе с головой.

Пока же мой автомобиль преодолел хитросплетение залитых искусственным светом столичных дорог и мягко остановился в паре кварталов от парка. Не фиг светить тачкой там, где может произойти убийство.

Я вышел из машины, накинул на голову капюшон и посмотрел на обзавёдшуюся чёрной шапкой Каринэль. Та уже зябко ёжилась под открытым небом, с которого безучастно светил жёлтый серп месяца.

— Хорошо что мы Пышкина не взяли, — проговорил я, взяв девушку под руку и двинувшись по безлюдному тротуару. — А то бы он сейчас начал ворчать, что до парка придётся идти пешком.

— Вообще-то, он хороший, — неожиданно вступилась за кота девушка, чьи щёчки немного разрумянились на холодке.

— Да я и не спорю. Просто порой он бывает невыносим.

— Всё коты такие, — улыбнулась вампирша, блеснув ровными рядами белых зубок.

— Эт да, — согласился я и следом серьёзно добавил: — Сейчас мы разделимся, но ты будь где-нибудь поблизости и встревай только в том случае, если у меня уже фиолетовый язык изо рта вывалится и полопаются капилляры в глазах. Хорошо?

Каринэль согласно кивнула. И мы разошлись в разные стороны. Она пошла к одному входу в парк, а я — к другому. Людей вокруг не было, так что всё должно было пройти тип-топ.

Я прошёл мимо ажурного кованого забора и увидел закрытые ворота. Благо, небольшая калиточка была приоткрыта, чем я и воспользовался, проникнув в парк. Справа от меня сразу же обнаружилась будка сторожа. И из неё через мутное окно с грязевыми разводами вырывался свет одинокой лампочки Ильича, свисающей с потолка. В её сиянии я увидел и самого сторожа. Он пьяно похрапывал мордой в стол. А чуть в стороне от него красовалась початая бутылка «Столичной».

Так, за бдительность сторожа не стоит волноваться. Он сейчас в таком состояние, что вероятнее надует в штаны, чем услышит какие-то вопли. А если и услышит, то подумает, что это белочка за ним спешит. Ну а ежели он всё-таки каким-то алкочудом увидит перекинувшегося арахнида или вампиршу, то решит, что белочка уже здесь и побежит в больницу или церковь. Смотря, что ему ближе.

Поэтому я без опасений миновал будку, засунул руки в карманы куртки и потопал по дорожке, выложенной искусственным камнем. По обеим сторонам росли деревья, стояли скамейки и возвышались фонари. Среди последних работал, примерно, каждый третий. Из-за этого создалась идеальная обстановка для тех, кто не хотел светиться: алкаши, наркоманы и жадно лапающие друг друга юные парочки, у которых дома имелись строгие родители.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Конечно, тут не бродили толпы разумных, но я довольно быстро заметил двух средних лет лиловоносых мужиков в неопрятных куртках. Между ними на скамье лежала газетка, а на ней красовалась ополовиненная бутылка водки, два пластиковых стаканчика, открытая банка шпрот и полбуханки ржаного хлеба.

Культурно отдыхающие человеки вели беседу заплетающимися языками.

— Так как там тебя? Василич? А чего… ик… Василич у тебя синяк под глазом? — спросил один другого, ковыряясь жёлтым ногтем в неожиданно крепких зубах.

— А-а, — махнул рукой второй, стыдливо посмотрев на своего крайне тощего товарища. — Из-за компота.

— И чего? Ложку забыл из стакана вытащить? — поразился его собутыльник, сделав наигранно участливое лицо, которое обладало острыми скулами. Они едва не протыкали его серо-землистую кожу.

— Та нет. Жена моя Людка компот сварила, а я назвал его помоями. Ну и… Рука у неё тяжёлая. Она знаешь какие авоськи с работы таскает? У-у-у…

— Бьёт — значит любит, — философски изрёк другой алкаш и развёл руками. — Завидую тебе. Давай ещё по одной.

— Это можно, — охотно согласился любимый муж и потянулся к бутылке.

А худой вдруг поёжился и проронил:

— Чет посвежело, — и вытащил из кармана тёплых штанов шапку. Белую. С буквами FBI.

Я в силу своей неопытности и лёгкой тупизны резко остановился, не дойдя до мужиков двух метров. А те мигом насторожились, глянув на меня колючими глазами. Но если обладатель синяка почти сразу расслабился, не признав во мне милиционера, то вот гипотетический арахнид не спешил отводить от меня своего внимательного взгляда. И смотрел он отнюдь не пьяными глазами, а вполне себе трезвыми, холодными и даже какими-то отстранёнными. Он мне жутко напомнил одного экзаменатора в универе. У меня в голове даже замелькали какие-то выученные билеты.

Арахнид же в эти секунды будто что-то почуял. И это был не перегар его товарища. Монстр в обличие человека вдруг резко выпрямился, оказавшись на полголовы выше меня. А затем он пригнулся, широко развёл ноги и расставил в стороны руки, будто самый дистрофичный в мире сумоист, который приготовился к схватке.

Его собутыльник удивлённо икнул, вытаращил глаза и, сглотнув слюну, выдохнул:

— Браток, ты… енто… чего? Водка, что ли, палёная попалась?

А «браток» встал на четыре удлинившиеся тонкие конечности, запрокинул голову и издал яростное шипение:

— Х-х-х-х…

— Люда! Люда! — заорал настоящий алкаш, сорвался со скамейки и на заплетающихся ногах побежал к выходу. Да только его кое-что подвело. И это оказалась не координация, а широкие штаны. Они предательски расстегнулись и съехали по волосатым ногам ему на колени. Он мигом запутался в них и смачно шлёпнулся на округлое пузо. Но алкаш не сдался! Пьянчужка всхрапнул, будто боевой конь, и целеустремлённо пополз к Люде. Мне сразу вспомнились незабвенные строки: «гвозди бы делать из таких людей: крепче бы не было в мире гвоздей!»

Между тем арахнид широко распахнул рот, гораздо шире, чем шаловливая Листа в своё время, и из чёрного провала показались склизкие жвала. Они сухо щёлкнули. А я попятился, лихорадочно глядя на монстра. Тот стоял на четырёх тонких конечностях слегка разведённых в стороны и действительно напоминал паука. Угловатого, тощего, четырехлапого, но паука. С бесчувственными глазами-плошками и слюной, стекающей из растянувшейся пасти.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И вот этот монстр одновременно с завопившим шестым чувством сорвался с места в мою сторону точно в жопу ужаленный. Он сразу взял крейсерскую скорость, порядком изумив меня. А я и так находился в лёгком шоке. Всё же мне хватило самообладания, чтобы выхватить из кармана обычный боевой нож и сигануть в сторону.

Арахнид пронёсся мимо. Но он умудрился резко развернуться и махнуть левой рукой, обзавёдшейся крепкими чёрными коготками. Они приласкали мой бок, изодрав куртку, толстовку и неглубоко вспоров кожу на рёбрах.