На корабле утро - Александр Зорич

– Что? Вольно!

В глазах песок. Виски гудят.

Эх… Раньше я все эти закритические нагрузки на психику переносил как-то легче. Возраст, что ли?

– Ишь… расчаевничался…

От чая я отказался. Пошел бродить по линкору. По-хорошему, нужно было бы спросить на это разрешения у Бондаровича. Но в тот момент я совершенно об этом не думал.

Первых людей я встретил, только пройдя по коридору в нос метров этак сто восемьдесят.

Два клона тащили на носилках третьего. Третий был надежно усыплен анестетиком – мышцы лица расслаблены, с уголка губ свисает липкая нить слюны…

Все трое были перемазаны копотью что твои трубочисты.

– Извините, пожалуйста, – начал я, отчего-то смущаясь. – Как пройти на носовой смотровой мостик?

Те сумбурно объяснили как и побрели своей дорогой.

Незнакомый с расположением корабельных лифтов, я заплутал и добрался до мостика лишь через добрую четверть часа.

На мостике не было ни души.

Удивляться не приходилось – пока на корабле работает хотя бы четверть автоматики и систем наблюдения, ни в бою, ни на переходе толку от этих мостиков никакого. По штату они используются только в ходе взлетно-посадочных операций, да и то ради перестраховки.

Возле витрины – как называли панорамный иллюминатор – стояло несколько стульев. Я вальяжно уселся на один из них, как зритель в театре.

За бронестеклом бессмысленно светили звезды.

Ни солнца, ни захудалой какой-нибудь луны, ни одного вымпела.

Вдруг где-то у меня под ногами заныли артиллерийские элеваторы, застучали по тракту подачи многотонные катки снарядов, по-драконьи зашипев, громыхнул досылатель.

Затем на низкой ноте запел главный поворотный механизм. Ему где-то в отдалении вторили писклявые сервоприводы компенсирующих гироскопов.

Звезды за бронестеклом шустро рванули вправо.

Неожиданно близкий, пугающе огромный Арас напрыгнул прямо на витрину. Я инстинктивно подался назад.

Внизу, различимая невооруженным глазом, чернела кротовина астрофага размером с юбилейное коллекционное терро. Надо полагать, принадлежала она не нашему старому знакомцу – над тем при мизерном притяжении Араса еще не успели бы осесть частицы пыли.

Последними на сцене моего импровизированного театра появились стволы двух орудий.

Это носовая башня ГК, завершив разворот, поймала цель.

Мне хватило ума крепко зажмуриться. Но фотоблиц парной малиновой вспышки ослепил меня даже сквозь веки.

«А мы все еще воюем!» – подумал я с некоторым недоумением.

Часть 2

Комлев

Глава 1

Большой белый корабль

16 августа 2622 г.

Штабной корабль «Урал», Северный Ледовитый океан

Планета Земля, Солнечная система

– А вот и наш красавец. – Молодой офицер, теперь Комлев знал, что его фамилия Волохаев, пригласительно постучал ногтем по стеклу иллюминатора.

Комлев нехотя подался вперед.

– Глядите, мы облетаем его, чтобы зайти на посадку с кормы.

– Весьма, – причмокнул Комлев.

В самом деле, приземистая белая громада корабля-гиганта, распластавшаяся над жидкой бездной Северного Ледовитого, производила впечатление.

– Там, видите, в корме, за надстройкой, сейчас поднят передатчик Х-связи.

– Вижу. А вон те усеченные пирамиды по левому борту – это, конечно, аппаратура контроля космической обстановки?

– Угадали, Владимир Миронович…

– А что, скажите, он такой широченный? Катамаран, наверное?

– Берите выше! «Урал» имеет тримаранную конструкцию. У него три независимых водоизмещающих корпуса, конструктивно объединенных верхней палубой.

Комлев отметил, что в носу корабля уступом размещены две катапульты для запуска флуггеров. Взлетно-посадочная полоса, являвшаяся конечным пунктом устремлений этих самых флуггеров, проходила насквозь от носа и до кормы по правому борту. Но вот центральная часть палубы перед громадной надстройкой была совершенно пуста. Ее функциональное назначение оставалось для Комлева загадкой.

– А скажите, Анатолий, – вкрадчиво начал Комлев, – много ли флуггеров приписано к «Уралу»?

– Да не особо… Это же не авианосец… Десять штучек всего. И тридцать вертушек.

– Не густо… А как же самооборона?

– С точки зрения нашей военной доктрины, необходимость обороны штабных кораблей вроде «Урала» в тактической зоне однозначно указывает на то, что война проиграна.

– В тактической зоне? – переспросил Комлев. – А в целом, с точки зрения зональной ПКО?

– А вот зональную ПКО, – хитро улыбнувшись, в их разговор включился старший офицер, его звали Виталий Чичин, – обеспечивают машинки поинтереснее тех, которые поместились бы на «Урале».

– «Хагены», что ли? Или «Грифы»? – предположил Комлев.

– Ни то и ни другое… Отдельный полк атмосферных платформ ПКО «Мамонт».

– Ого.

– То-то же! – Чичин просиял.

– А вот и он, глядите, легок на помине! – воскликнул Волохаев.

– Кто? – не понял Комлев.

– Да «Мамонт» же! Ух, звер-рюга!

Взгляд Комлева заметался между морем и облаками. Где этот «Мамонт»? И вдруг, заметно ниже, на фоне далекой полоски берега, Комлев различил силуэт этого знаменитейшего «летающего крыла» – едва ли не единственного в мире обычного в общем-то боевого самолета, производимого серийно. Этот монстр – вот уж воистину мамонт! – имел на борту собственный термоядерный реактор и восемь сдвоенных воздушных винтов, да-да, самых обычных винтов! Такое несовременное, но очень экономичное решение, позволяло «Мамонту» сутками барражировать вокруг охраняемых объектов в полной готовности влепить по далекому космическому врагу десятками дальнобойных зенитных ракет «Богульник»…

– Впервые вижу, честно говоря, – смешался Комлев. – А почему так низко идет?

– Да пилоты дурака валяют, я думаю, – ухмыльнулся Волохаев. – Соревнуются со скуки, кто ниже пройдет. Наши звездолетчики тоже во все тяжкие… – тут Волохаев осекся.

– Вы сказали «наши звездолетчики»? – переспросил внимательный Комлев.

– Да просто оговорился. Хотел сказать «пилоты», – непринужденно отмахнулся Волохаев. Но непринужденность его, и это Комлев приметил, была деланной.

Тем временем «Урал» исчез из поля зрения – это их флуггер завершил маневр и теперь снижался, имея корабль строго впереди по курсу.

Через минуту колеса шасси повстречались с палубой. Их «Гусар» прокатился положенную сотню метров и замер в последней трети посадочной палубы.

Чичин и Волохаев увлекли Комлева к выходу.

Мощный арктический норд-ост буквально валил с ног. Комлев, совершенно неготовый к такому обороту дел, едва не распрощался со своей фуражкой. И распрощался бы, если бы расторопный палубный техник в оранжевой куртке на меху не поймал ее в пяти метрах от бортового среза.

– Спасибо, товарищ! Такой я стал растяпа… – смущенно поблагодарил его Комлев.

– Добро пожаловать на «Урал»!

После запоздалого обеда в пустой корабельной трапезной Волохаев и Чичин устроили Комлеву экскурсию.

Начали по традиции с визита на ходовой мостик.

Туда, на высоту девятого этажа, их поднял лифт с картиной Айвазовского «Чесменский бой».

– Уже заказали замену, – сообщил Чичин, кивком указывая на полотно в золоченой раме, в центре которого эпично разлетался от взрыва погребов турецкий парусный линкор.

– Зачем? По-моему, красиво.

– Начальство считает, дух полотна не отвечает требованиям момента.

– Небось «Битву за Восемьсот Первый парсек» художника Тутова заказали?

– Да вы телепат! – неподдельно удивился Чичин. – Как вы угадали?

– Позавчера на Первом видел репортаж про выставку Тутова. Подумал, хорошая картина. Видно, не я один такое подумал.

На мостике Комлева представили командиру корабля капитану второго ранга Желтоглазову.

– В «Периэксоне» работать будете? – ровным голосом без интонации спросил Желтоглазов, не отрываясь от планшета.

– Так точно.

– Повезло… Хороший коллектив там у вас… Озорной…

«Гм… озорной». – Комлев не стал переспрашивать, как именно озорничает коллектив «Периэксона», ограничился вежливой улыбкой.

С ходового мостика вышли прямо на крышу надстройки. Оттуда открывался вид на затянутый парным туманом открытый плавательный бассейн. Несмотря на адский холод, в бассейне было многолюдно – Комлев сразу выделил глазом две миловидные женские головки в ярких шапочках. Представительницы лучшего пола сплетничали о чем-то у бортика, аккурат под подкидной доской для прыжков.

– Бассейн подогревается. Так что ежели чего, не стесняйтесь. Там и сауна рядом есть, и русская баня. С веничком! После плавания – самое оно!

– Но ветер!

– Не чувствуется. Обратите внимание на ветрозащитные стенки, – сказал Волохаев.

– А что, на борту много женщин? – поинтересовался Комлев с затаенной надеждой. В черный ящик его души уж месяца два как не проникал пьянящий амурный ветер.