Хакон. Наследство - Харальд Тюсберг

– Через три месяца сравняется два.

Хакон Бешеный выдержал паузу, пересчитал пальцы на затянутой в перчатку руке; вид у него был такой, будто в счете он не силен.

– Так-так, два года – это двадцать четыре месяца; три месяца долой – стало быть, двадцать один месяц. Теперь прибавим девять, и выходит, прошло уже тридцать месяцев с тех пор, как мы гостили в Борге. Неужто и впрямь столько времени миновало? А ты уверена, что твоему ребенку через три месяца будет два года? Может, ему через два месяца сравняется год?

Он осклабился и глянул вокруг, ожидая одобрения своей оскорбительной неучтивости, и некоторые из воинов подобострастно хихикнули. Инга вспыхнула от негодования.

– Ты, господин, говоришь «твой ребенок». А он не только мой, как тебе известно.

Хакон Бешеный смерил ее ледяным взглядом. Потом посмотрел по сторонам.

– Я не вижу здесь твоего супруга, если ты его имеешь в виду. Единственное, что я вижу, и единственное, что мне известно наверняка, – это что ты проделала дальний путь из Борга с ребенком, которого сейчас держишь на руках. С твоим ребенком. Больше я ничего не знаю.

В эту самую минуту во двор на всем скаку влетел новый, более многочисленный отряд – дружинники с королевским львом на щитах. Господин Эрленд спешился сам, взял под уздцы лошадь Петера Стёйпера и помог тому спешиться. Господин Петер подошел к Инге и ребенку и с учтивым поклоном произнес:

– Добро пожаловать в Нидарос, Инга из Вартейга. Король Инги послал меня за тобой, я отвезу тебя к нему, вместе с сыном короля Хакона.

КОРОЛЬ ИНГИ И БАГЛЕРЫ

Король сидел на почетном месте.

Придворные, окружавшие Инги Бардарсона, были молоды. Разряженные дамы и представительные господа стояли в ожиданье у длинных столов. Самому королю Инги было только двадцать лет. Когда Петер Стёйпер ввел мать и сына в просторный пиршественный зал, король встал, учтиво шагнул им навстречу и на глазах у всех расцеловал обоих, а затем громко, чтобы все слышали, произнес:

– Это – сын короля Хакона, а это – мать Хакона Хаконарсона. Они проделали дальний путь, и мы рады видеть их у себя.

Краткая, простая речь – и с этой минуты все знали, как им себя вести. От облегчения Инга едва не расплакалась. Господин Эрленд тоже явно был растроган. Они преодолели все трудности. Мальчик спасен.

Король Инги усадил их за стол рядом с собою; остальные тоже сели. Потом король доверительно наклонился к Инге и сказал:

– Петер Стёйпер посвятил меня в тайну, и Дагфинн Бонд тоже скрепил клятвой свое свидетельство, как они и обещали королю Хакону. Господин Дагфинн предлагал послать в Борг корабли, но, не слыша ни словечка о новорожденном, мы решили, что вышла ошибка. И вот теперь вы здесь.

Инга смешалась, но в конце концов сказала:

– Мы очень обрадовались, что увидим такой большой город, как Нидарос.

Король Инги был в прекрасном расположении духа.

– Город замечательный, но ежели у тебя есть какое-то дело, перво-наперво требуется нюх. До королевского зала ты добралась, а вот коль хочешь попасть в собор, иди на запах погреба и плесени.

За столами послышался смех, Инги продолжал:

– Корабельные верфи тоже найти легко – они пахнут смолой и канатами, свечные мастерские воняют ворванью, дубильные – мочой, мясные лавки – свежей кровью и потрохами, а от заведений гробовщиков сладковато тянет тленом.

Инги Бардарсон громко захохотал над собственными непочтительными словами.

– А уж медовщиц найти и вовсе проще простого, – вмешался его сосед, – тонкое обоняние здесь не требуется: ступай на запах блевотины – не ошибешься!

Новый взрыв смеха. Король Инги представил:

– Мой младший брат Скули. Всегда он норовит превзойти других и оставить последнее слово за собой.

Королевский двор был молод, весел и церемонностью не отличался. Со временем все станет иначе, но пока настроение здесь царило жизнерадостное.

Наутро господин Эрленд принес добрые вести. Даже если трон всерьез и надолго вернулся к роду Хладиров и даже если малыш Хакон как незаконнорожденный никогда не сможет предъявить права на престол, он – внук Сверрира и обходиться с ним будут соответственно. Король объявил придворным и дружине, что Инга будет жить в королевских палатах и заботиться о сыне, пока он подрастает, и что обращаться к ней надлежит как к замужней даме. Когда мальчик станет постарше, учить его будут лучшие в Нидаросе книжники-монахи. А Скули, брат короля Инги, проследит, чтобы Хакон вместе с другими высокородными детьми в королевской резиденции получил надлежащее воспитание. Так что Хакону обеспечена хорошая будущность.

Инга, преисполненная благодарности, счастливая, вздохнула с облегчением. Она достигла своей цели – ребенок спасен. Господин Эрленд получил от короля дорогие подарки и привилегии, для него даже корабль снарядили, чтобы он морем добрался вдоль побережья домой, в Хусабю. В минуту расставания и у Инги, и у господина Эрленда щемило сердце. Господин Эрленд обещал завернуть в Бьёргвин, рассказать Дагфинну Бонду, что мать с сыном благополучно прибыли в Нидарос, и поблагодарить за то, что, свидетельствуя перед новым королем, Инги, он сдержал слово, данное королю Хакону.

Благочестивому Петеру Стёйперу король тоже выразил благодарность, но только на словах. Петер Стёйпер не хотел земных богатств. С недавних пор он был подвержен припадкам религиозного экстаза, и тогда речь его становилась бессвязна, на губах выступала пена, нередко он сам себя бичевал. А необычайная предупредительность короля Инги, кстати сказать, объяснялась тем, что он особенно благоволил Петеру Стёйперу и знал, что этакий святой человек лгать не может. Частью дело было в том, что его до глубины души потрясла страшная гибель отца маленького Хакона, а главное – он не мог отделаться от подозрения, что к этому приложил руку его сводный брат, Хакон Бешеный. Король Инги хотел убедить Господа Бога и весь мир, что он, нежданно-негаданно занявший престол, в происшедшем не виновен.

Мало-помалу и Хакон Бешеный сообразил, что, выказывая благоволение мальчику, снищет в народе симпатию. Ведь многие зорко за ним следили. Ярлу нужны воины, а они, храня верность Сверриру, не хотели слушать разговоры о том, что отец этому ребенку отнюдь не Хакон сын Сверрира. И при всем своем оголтелом сумасбродстве Хакон Бешеный хорошо понимал, за кем они придут в первую очередь, если с мальчиком что случится, и насчет виновности разбираться не станут. Правда, у него даже мысли не возникало, что этот незаконнорожденный ребенок – возможный претендент на престол. Тут он заручился словом нидаросского духовенства. Власть прямо связана с тем местом, где ее исполняют, а теперь королевская власть снова в Нидаросе. Архиепископ, голос которого отныне будет решающим на выборах короля, однозначно заявил, что никогда не признает внебрачного королевского сына. Потому-то Хакон Бешеный не совершал над собою большого насилия, к месту и не к месту повторяя, что очень полюбил маленького Хакона – как родного сына.