Проклятие океана. Сага забытых островов - Роберт Говард

Стрелы по-прежнему пели в воздухе, однако до них не долетали или ударялись рядом о камни. Но вскоре стрелять стали со стен, и теперь уже бесполезно было укрываться за камнями. Все чаще вскрикивали солдаты. Небольшой отряд Уэнтарда таял у него на глазах. Оставшиеся в живых продолжали стрелять из мушкетов по невидимым индейцам, и огонь мушкетов сдерживал дикарей. Чья-то пуля даже вслепую нашла свою жертву, Уэнтард понял это по предсмертному крику, раздавшемуся наверху.

Может быть, гибель еще одного соплеменника заставила разъяренных индейцев выйти из джунглей. Может быть, они, как и белые, не могли драться вслепую и хотели покончить с пришельцами до наступления ночи. А может, дикари устыдились того, что прячутся в джунглях от горстки солдат.

Так или иначе, индейцы вышли из джунглей. Это не были жалкие дикари, нет, — на англичан наступали смуглые мускулистые воины, сознававшие свою силу, каждый из которых мог быть достойным противником любому тренированному англичанину. Ущелье заполнилось индейцами, со скал тоже спускались индейцы. Их были сотни против маленькой горстки оставшихся в живых английских солдат. Англичане, не дожидаясь приказа, поднялись из-за камней, встречая смерть лицом к лицу. Уже не оставалось времени перезаряжать мушкеты — волна индейцев захлестнула маленький отряд.

Бесполезные мушкеты отбросили в стороны, в ход пошли кортики, но что можно было сделать против лавины разъяренных индейских воинов с боевыми топорами в руках? Очень скоро все было закончено.

Уэнтард не видел, как погиб последний из его людей. Его самого окружили дикари, но у него еще оставался один заряженный пистолет, и он разрядил его прямо в разрисованное лицо индейца, на голове которого колыхались перья. Лицо это превратилось в сплошное кровавое месиво. Второго индейца он ударил по голове рукояткой пистолета и метнулся прочь от смуглокожих воинов. Перед ним вырос индеец с топором в руке, однако меч Уэнтарда оказался проворнее. Наступившая почти внезапно темнота спасла англичанина. Он отошел дальше за разрушенные стены, и индейцы уже не могли его разглядеть.

Он шел как слепой. За остатками ворот ущелье будто бы стало шире, Уэнтарда теперь окружали стены, в которых с трудом можно было различить окна и двери. Он шел, ежесекундно ожидая удара в спину. Его сердце билось так громко, в висках так стучала кровь, что ему казалось, будто он слышит за спиной топот босых ног.

На нем не было ни шляпы, ни плаща, окровавленная рубашка висела клочьями, однако каким-то чудом он умудрился выбраться из этого побоища без единой царапины. Внезапно перед ним выросла обвитая лианами стена, в которой виднелся дверной проем. Он вбежал туда и, оглянувшись, упал на колени в полном изнеможении. Немного успокоившись, вытер пот, стекавший со лба на глаза, и первым делом перезарядил пистолеты, потом вгляделся в темноту. Вокруг стояла тишина, ущелье внезапно опустело, и оттуда больше не слышалось победных криков дикарей. Почему-то они не стали преследовать его, когда он оказался за воротами.

Внезапно Уэнтард испугался, что на него могут напасть сзади. Он вскочил на ноги, держа в руках заряженные пистолеты и лихорадочно озираясь по сторонам.

Он оказался в помещении, стены которого, казалось, готовы рухнуть в любой миг. Крыши не было, а между каменными плитами пола пробивалась трава. Над головой Уэнтард увидел звездное небо, а чуть в стороне — край высокой скалы. Сквозь вторую дверь в противоположной стене виднелась такая же полуразрушенная комната.

Над развалинами было тихо, и так же тихо было в ущелье. Изо всех сил напрягая глаза, он вглядывался в ущелье за воротами — никого. Почему дикари не стали преследовать его? Побоялись пистолетов? Однако мушкеты солдат их не испугали. Или они ушли по каким-то неведомым ему причинам? А может быть, в этих развалинах прячутся беспощадные индейские воины? Если так, то чего же они ждут?

Он решительно подошел к противоположной стене и заглянул в соседнюю комнату. Из нее не было выхода наружу, все двери вели в такие же разрушенные помещения без крыш, с потрескавшимися каменными полами и осыпающимися стенами. Он прошел через три или четыре комнаты, его шаги глухо отдавались эхом в тишине. Решив дальше не ходить — лабиринт показался ему бесконечным, — он вернулся в первую комнату, из которой обозревалось ущелье. По-прежнему до него не доносилось ни единого звука, но в ущелье было так темно, что даже если бы теперь его окружила толпа дикарей, он никого бы не увидел.

Наконец Уэнтард не выдержал. Ступая со всей осторожностью, на какую только был способен, он подошел к воротам, за которыми стояла тьма, как в бездонном колодце. Он выглянул из-за скалы, служившей когда-то левой опорой для ворот, и попытался различить хоть что-нибудь перед собой, но не мог увидел ничего, кроме звезд высоко в небе. Тогда он сделал еще один осторожный шаг и скорее почувствовал, чем разглядел чью-то внезапно выросшую в темноте тень. Он вскинул руку и выстрелил наугад. Вспышка на мгновение осветила раскрашенное лицо индейца, а за ним англичанин заметил плотную стену индейских воинов, надвигавшихся на него.

С криком затравленного зверя он метнулся обратно за скалу-колонну, упал и замер, ожидая удара копьем. Но никто не бросился за ним. Еще не веря этому, он поднялся на ноги, сжимая пистоли в дрожащих руках. Его ждали там, за воротами, но теперь он твердо знал, что они не войдут в эти ворота даже для того, чтобы убить смертельного врага. Это было невероятно, необъяснимо, но это было именно так.

Спотыкаясь, он снова дошел до каменных развалин и снова вошел в дверь, за которой начиналась анфилада разрушенных комнат. Слабый свет звезд едва рассеивал черноту ночи, и на стенах появились неясные тени. Как большинство англичан его поколения, Джон Уэнтард был склонен верить в привидения, и сейчас он чувствовал, что если где-то на свете обитают духи, призраки давно потерянного и забытого народа, то именно в этих мрачных развалинах.

Он взглянул вверх, туда, где над развалинами виднелся край высокой скалы, с которого причудливо свисали ветви деревьев, и подумал, что, когда взойдет луна, с этой скалы сюда полетят стрелы. Где-то далеко раздался птичий крик, и опять наступила тишина.

До его слуха доносился слабый шелест листьев. Если наверху, на скалах, и были люди, то они ничем не выдавали своего присутствия. Уэнтарда начали мучить голод и жажда; его захлестывала ярость, и в то же время страх грозил перейти в настоящую панику.

Он сел возле двери, прислонившись к стене, не выпуская из рук пистолей, и положил на колени обнаженный меч. Сейчас же поднялась луна — посеребрив ветви деревьев, выкатилась из-за них и осветила скалы. Лунный свет залил и развалины, однако никакие стрелы со скалы не посыпались, а за воротами по-прежнему не было слышно ни звука. Уэнтард осторожно выглянул наружу и осмотрелся.