Колхоз – дело добровольное - Олег Здрав

— Разрешите? — и, получив в ответ молчаливое согласие, приступает к делу. — Зачем боевое ОВ вводить орально? Ведь оно изначально для этого не предназначено?

Слово «орально» цитирует по памяти из письма, и генерал одобрительно кивает – молодец, мол, сообразил.

Вопрос ставит военного медика в тупик.

— Странное решение. Большинство ОВ оптимизированы под воздушный способ поражения противника, как наиболее оптимальный. Он так и называется – ингаляционный способ поражения. Накормить врага отравой во время войны намного труднее.

— Тогда следующий вопрос. Как изменится действие токсина, если использовать именно этот нестандартный способ? Через пищу или питье?

— Если концентрация большая, то разница не существенна. При малой концентрации и приеме внутрь вместе с едой, действие будет ослаблено и растянуто во времени.

— Ещё точнее, — чувствуя удачу, настаивает полковник. — Насколько позже появятся симптомы отравления?

— Учитывая, что основная цель – поражение легких, то воздействие не ингаляционным путем будет в разы слабее, и ориентировочно произойдет через несколько часов или даже через сутки. Причем смерть может не наступить вообще или процесс будет растянут на несколько недель или месяцев.

— И ещё один вопрос. Если … — внезапно генерал его резко обрывает. — Достаточно. Майор, вы свободны.

— Молодец, хвалю. Точно ухватил мысль и правильные вопросы задаешь. Кроме последнего. Наверняка ведь хотел спросить, как такой токсин подействует на семидесятилетнего старика? И это было бы лишним. Можешь и сам догадаться.

— Виноват. Действительно, можно самому догадаться было, не зачем майору лишние подробности.

— Все равно хвалю. Осталось подвести итог и сделать вывод. Промежуточный, пока. В части возможности отравления.

Подполковник Савельев на несколько секунд задумался, словно принимая важное, но тяжелое решение, и посмотрев прямо своему непосредственному начальнику, произнес, словно подписывая себе приговор:

— Источник не врет. По крайней мере, действие токсина расписано точно и достоверно. И с глубокой вероятностью план устранения министра обороны СССР существует. Надо проверить информацию о том, что американцы «сели» на наш кабель, тогда уверенность станет почти абсолютной, но у меня есть предчувствие, что и это правда.

— Согласен, все так и есть, — внезапно Валентин Иванович поднялся из кресла, следом за ним подскочил и его собеседник, повернулся к окну, словно пытаясь рассмотреть сквозь ночную мглу далекую Прагу, где сейчас решается и его судьба в том числе. — Учения «Щит-84» начнутся завтра утром. Маршал Устинов и генерал армии Мартин Дзур, министр обороны ЧССР будут отравлены сакситоксином, подмешанным в еду или воду, и умрут от легочной недостаточности в течение нескольких недель или месяцев. В любом случае до конца учений они не смогут остаться, и решение о вводе войск в Польшу так и не будет принято. Вот такой у нас информированный источник.

Если бы не присутствие генерала, товарищ Савельев наверняка выругался – новость о том, что учения начнутся через несколько часов, повергла его в шок.

Генерал-майор повернулся к нему и взгляд его теперь изменился. Вместо подавленного и тоскливого он стал злым и решительным.

— Мы поборемся ещё.

Слово «мы» прозвучало как вопрос, адресованный товарищу и соратнику, и подполковник не стал отводить глаза, подтверждая, что он тоже «в деле».

— Послушаем товарища Петрова чуть позже, пока не отпускай его. Или лучше опроси его сам, можешь воспользоваться комнатой «А». И план мне на стол утром.

— Товарищ генерал, а что с информацией о подготовке теракта в аэропорту Омска делать? Дадим ход или придержать немного?

— День-два погоды не сделают. Пока придержи, не очень понятно, зачем он нам её отдал? Какой в этом резон? Показывает свою осведомленность, но это верх непрофессионализма – структуры в этих актах задействованы разные, и вычислить его будет проще. Непонятно.

— Может из человеколюбия? Людей жалко стало?

Генерал посмотрел на него иронично и выдал несколько грустно:

— Ну-ну, человеколюбие, говоришь? Сам веришь в тобой сказанное?

Ближе к двенадцати ночи дошла очередь и до капитана Петрова, бледного и встревоженного долгим ожиданием начальственного гнева – и то, что раздачей пряников и не пахнет, ему стало понятно, сразу как только переступил порог кабинета начальника управления.

— Ознакомьтесь и выскажите свое мнение.

Ксерокопия написанного от руки письма, причем не всего, а лишь части его. Иностранный копировальный агрегат достался управлению после Олимпиады-80 и пользовались им только в исключительных случаях, в остальных случаях обходились отечественными аппаратами.

Копировальные ЭРЫ и РЭМы Казанского завода с оптикой «от перископа подводной лодки» весили около тонны и обслуживали их минимум два человека, а протяжка образца для копирования осуществлялась сшитыми вручную ремнями, очищающие щетки для барабана сделаны из натурального и ценного меха. Рядом всегда наготове парочка огнетушителей, поскольку «оператор, который ни разу не тушил аппарат, это как танкист, ни разу не побывавший в бою». Так, что требование, чтобы сии агрегаты находились в отдельном помещении – не дань паталогической секретности, а жизненная необходимость.

Не знал товарищ Петров, что столь уничижительное мнение его об этих монстрах не выдержит проверки временем, и легендарные ЭРЫ и РЭМы будут работать по ТРИДЦАТЬ ЛЕТ, даже в середине второго десятка двадцать первого века, иметь при этом себестоимость копии в три-пять раз меньше хваленых Ксероксов и Кэнонов. До десяти километров широкоформатных копий чертежей, проектов в месяц! А то, что горят они – так ведь их иногда надо ремонтировать и чистить, хотя бы раз в несколько лет.

В данной же ситуации капитан Петров совершенно верно отметил, что импортный агрегат выиграл тактическое сражение у советского – вызывать двух операторов, на ночь глядя, и разогревать монстра, весом в тонну, ради одной копии посчитали ненужным.

После первых же прочитанных строк капитан побледнел, на лбу выступили капельки пота – с ужасом осознал, что это – чистая рафинированная настоящая катастрофа. Для него лично и управления в общем.

— Что, товарищ Петров, думаете, чем дырки на погонах будете закрывать, когда лишнюю звездочку снимете? Или вспоминаете сезонность ветров в январе на Шикотане, где вы, скорее всего, окажетесь уже на этот Новый год? — генерал не считал нужным церемониться с проштрафившимся подчиненным. — Рыболовы хреновы, поплавки у них какие-то, вместо нормальной системы. Что скажете, будущий старший лейтенант? И где ваш непосредственный начальник, почему ещё не здесь?

— Коротин в районе, будет утром, — разъяснил отсутствие главного виновника присутствующий здесь же Савельев.

— Небось, уток стреляет? Ниче, вернется, мы ему покажем, где на карте Кушка находится, там будет на сусликов и варанов охотиться – и, возвращаясь к теме, спросил. — Капитан, что скажете по существу информации, изложенной в письме.

— Товарищ генерал, согласно изложенной в письме схеме работ кабель абсолютно точно можно вскрыть и подключиться так, что мы не заметим. Скорее всего факт съема секретной информации имеет место, описание плана слишком подробное и детальное. Я бы даже уточнил, что это не теоретический тщательно разработанный план, а описание реального процесса подключения. Некоторые детали просто нельзя было предсказать заранее, они выявились только в полевых условиях. Как-то: нестандартное обеспечение электропитания для компрессора, влияние жары и песка на работу оборудования.

— И ваши хваленые поплавки до сих пор не реагируют? — язвительно поинтересовался генерал, словно именно это изобретение сумрачного технического гения связистов волновало его больше всего.

— Никак нет, товарищ генерал. Давление воздуха в системе не падает, индикаторы не падают. Никто предположить не мог, что американцы так быстро разработают способ преодолеть эту защиту. Кабель для направления «Кавказ» всего год как уложен. Учитывая время на подготовку, они заранее знали устройство и все уровни защиты – только этим объясняется такая оперативность.

— Кабель новый и несколько лет его точно никто менять бы не стал, а мы и в ус не дули бы?

Вспомнив первое впечатление, когда увидел систему стеклянных трубочек, похожих на пробирки, с плавающими внутри них «поплавками», генерал понял, чтó именно его так раздражало с самого начала – внешний вид и несерьезность контрольной системы. Один кирпич, или сапог прапорщика и вся эта конструкция рухнет, вместе с секретностью. Конечно, ни кирпичей, ни прапорщиков в состоянии опьянения даже близко не подпустят к зданию узла связи, но сама ажурность и хлипкость вызывали отторжение. И не напрасно, как оказалось.