Последний приют - Решад Нури Гюнтекин

Мы тоже повторили его слова. Однако после того как он покинул нас, мы какое-то время молчали.

Министр финансов в первую очередь посадил в машину машинисточку. Стоявшая позади всех Макбуле подошла ко мне.

— Так любой может сделать! — воскликнула она, — мы не зарабатывать, а тратить сюда приехали!

— В конце концов, это его деньги, — ответил я. — Артисты не должны вмешиваться в дела управления…

Первым, кому мы нанесли визит, стал губернатор. В противоположность господину Сервету, который пришел на прием в строгом костюме, губернатор был одет в спортивные штаны и футболку. Всем своим видом он больше походил на бизнесмена, чем на губернатора.

— Простите за мой внешний вид, — начал он. — Новая униформа для губернаторов, — и засмеялся.

Он был настолько занят своими новыми проектами, что даже не знал о том, что губернаторы, которые руководили до него, ходили на работу не только в простой униформе, но даже в халатах. Извинившись, он стал рассказывать нам о деятельности горсовета.

Время шло, и, когда мы уже стали забывать, что мы театралы, он вдруг вспомнил сам.

— Из-за того, что у нас дел по горло, до этого момента мы не занимались проектом театра. И напрасно, о нем надо было подумать в первую очередь, — сказал он. — Даю вам честное слово, если задержусь на этом месте, в следующий ваш приезд вы будете играть в настоящем городском театре.

— Обязательно так и будет, — обронил, выходя, ходжа. — Однако вот что интересно — будем ли мы в состоянии приехать сюда еще раз.

По приказу губернатора мы сели в машины и поехали рассматривать экспроприированные государством и готовые под снос дома.

Глава пятнадцатая

Губернатор с господином Серветом плохо понимали друг друга. Когда губернатор говорил, что театр в воспитании нации и нравственности является главным фактором, они вроде бы находили общий язык. Однако, когда господин Сервет начинал вдаваться в подробности, разговор сам себе переключался на другие темы: о здании театра, потом о других постройках, о лесе, полях. И, уже не слушая друг друга, каждый говорил о своем.

Ходжа опять занялся подхалимством. По привычке вставлял в их разговор остроты, театрально кашлял.

Садуллах Нури тоже принимал в этом задушевном разговоре участие. И это льстило его самолюбию, поэтому он, довольный собой, слушал монолог губернатора. Однако губернатор, почуяв, что Садуллах Нури из бывших мелких чиновников, не шел с ним на сближение.

У Азми был вид попавшего в капкан дикого зверя. Определенно эта официальная атмосфера оказала на него неприятное воздействие. Господин Сервет не мог вынести того, что Азми обходят вниманием, и почувствовал себя обязанным представить его.

— Азми один из самых незаменимых специалистов, — произнес он.

Азми поняв, что господин Сервет начнет сейчас рассказывать о его пребывании в лагере Зеказик, стал прямо-таки неуправляемым. Когда патрон начал свой рассказ словами: «Они два героя» — Азми не выдержал и перебил его:

— С вашего позволения, господин, главное теперь стать героем, исполняя роли в нашем театре.

Они не поняли, что он хотел этим сказать.

— Скромность — прекрасное качество, — произнес губернатор. — Однако разрешите поздравить вас. Погодите, как было в речи Клемансо: «Раньше ты был солдатом бога, а сейчас — воин культуры. Но ты всегда останешься служить идеалу!..»

Азми побледнел. Заметив это, я сразу же попросил разрешения удалиться, на что губернатор мне ответил:

— До завтрашнего вечернего представления еще уйма времени. Что за спешка?

Потом он стал советовать, чем нам заняться завтра.

— Завтра до вечера надо будет подготовить план вашей работы! — Потом он приказал подать две машины. — Давайте немного прокатимся все вместе! — предложил он.

Азми куда-то пропал, а мы, разделившись на две группы, опять расселись по машинам. Мы быстро доехали до места назначения. Потом начались хождения по развалинам, разговоры с инженерами и рабочими, строящими дорогу.

В конце концов мы доехали до окраины города. Я стал волноваться, когда заметил, что мы направляемся за город. Однако губернатор, тяжело вздохнув, сказал:

— Ну все, теперь можно возвращаться. К тому же у меня много работы.

Глава шестнадцатая

С первых дней нашей работы в особняке в Аксарае мы ставили комедию «Дама с камелиями». Мы выдвинули основное правило для нашего театра — не играть переводные пьесы, как это делали в Дарюльбедаи. Однако господин Сервет с первых дней попросил нас сделать исключение для этой пьесы.

Бедняга и вправду очень толково разъяснял причину, по которой он решил поставить эту пьесу.

— Дорогой мой, разве в этой пьесе осталось что-то чужое нашей культуре? И Арман, и Маргарита фактически стали такими же турками, как и мы с тобой. Я даже знаю людей, которые читают наизусть отрывки из этой драмы. Если не верите, могу предоставить вам доказательства того, что эта пьеса очень популярна. И далеко ходить не надо. Вот вам самый близкий пример.

Мы подозвали Дюрдане, которая шила в соседней комнате; как только начинала работать швейная машинка, она начинала писклявым голосом что-то петь.

— Подойдите сюда, пожалуйста. Вы знаете пьесу «Дама с камелиями»?

— О Аллах! Да разве есть такие, кто ее не знает? Ах, Арман!..

— Ну что, убедились? Правильно это или нет, но это произведение должно стать фундаментом нашего театра. Давайте включим его в наш репертуар. Но если хотите, пусть остается в резерве. Будем неопытную молодежь обучать. И для приобретения опыта покажем этот спектакль в турне по Анатолии. В официальный репертуар не включим, конечно же. Пока вы будете готовить другие пьесы, я займусь этой. Для наших молодых артистов это будет своего рода уроком.

Под молодыми артистами он, конечно же, имел в виду Рюкзан. В нашей труппе ни осталось никого, кто бы не знал, что господин Сервет вбил себе в голову сделать из своей машинисточки актрису. Аллах свидетель, что эта идея принадлежала самой Рюкзан.

— Наш тюфяк изрядно влип, пляшет под ее дудку. Вот увидите, эта баба еще будет нашим патроном и заткнет нам всем рты! — поговаривали в труппе.

В том, что это будет именно так, не сомневался и я. Однако на настоящий момент самым лучшим выходом было держать ее и господина Сервета как можно дальше, дабы обеспечить себе свободу действий.

Пока мы днем и ночью корпели над своими пьесами и с небывалой скоростью делали свою работу, они занимались в