Марсианин - Александр Богатырёв

Но когда они вошли в деревню стало ясно что опоздали. Деревня к тому времени уже была пуста. По приходу «правительственных войск» мало кто успел убежать. И всё население попало под власть откровенных уголовников. Чем эти мерзавцы так были разозлены — уже не выяснишь. А может просто решили потешить тёмные инстинкты. Но они убили всех.

Ту самую девчушку, с которой так сдружился Владимир, эти бандиты прежде чем убить изнасиловали.

Когда бойцы «Армии» увидели всё это, — убитых и растерзанных жителей деревни, — оставшихся в живых бандитов, несмотря на попытки остановить их со стороны командиров, — поубивали.

До сих пор у Владимира осталась та боль. Боль потери. Ведь и опоздали всего-то на пару часов. Успей они хотя бы часа на два раньше — может быть и удалось спасти очень многих. И может быть та самая красивая девчушка, так ему понравившаяся и своим солнечным характером, и безоглядной верой, что всё будет хорошо, осталась бы жива.

Сейчас же, Владимир стоял посреди улицы на лёгком морозе и воспоминания о том жарком лете буквально жгли его. Тогда он и его товарищи — опоздали. Сейчас ситуация повторялась. Другое зверьё в другом месте и в другом мире позарилось на его друзей. На человека в принципе совершенно мирного и беззащитного. Следовало успеть. Во что бы то ни стало.

Осознавал ли он то, что рискует запредельно?

Да, осознавал. Но не хотел с этим мириться принципиально. Он уже слишком много потерял в прошлом, чтобы сейчас думать о размерах риска. То, что для спасения придётся положить, возможно, собственную жизнь для него было не настолько важным, как отчаянное желание сохранить хотя бы ЭТУ жизнь — жизнь Лены. Может быть этим, он сможет хоть как-то перед собой расплатиться за то, что тогда они не успели.

Ярость.

Плохо, что она двигает поступками. Но часто именно эмоции становятся тем топливом, без которого ничего не свершается. Есть ли у него время на планирование или поиски помощи или нет у него совершенно времени — он уже не думал. Осталось только жгучее желание УСПЕТЬ. Успеть спасти.

Владимир определил направление и перешёл на лёгкий бег.

Бежать предстояло не далеко, но для того, чтобы там не встретить бандитов сильно выдохшимся приходилось себя сдерживать. Хотелось броситься бежать с максимальной скоростью. На ходу он вспоминал всё, чему его тогда, сначала в Союзе а потом в Южной Америке, учили инструктора. Учили же его очень хорошо. Качественно.

Учили убивать врагов.

Убивать качественно.

Нужный элитный дом Владимир нашёл быстро по тому самому «вездеходу» стоящему у ворот поперёк тротуара.

Видно было что ставил этот «вездеход» пьяный водитель.

Фонарный столб, стоящий рядом наклонился в сторону. На нём явственно пропечатались следы совершенно недавнего соприкосновения с бампером машины. Осколки пластика, который был содран с него валялись тут же, поверх свежего снежка.

Владимир посмотрел по сторонам. Улица была пустынная. Через дорогу, какая-то новостройка. Там заведомо никто не живёт и лишних глаз там не будет. Он потратил ещё несколько секунд, чтобы привести своё состояние к тому необходимому минимуму, которое обеспечило бы ему хоть какие-то шансы на успех. Он встряхнулся, волевым усилием отодвинул подальше, как мог, ярость, двигавшую им. Сейчас необходима была трезвая голова, причём во всех смыслах. То, что у противника она весьма нетрезвая, это можно было и нужно было использовать. Именно это давало ему серьёзные шансы выбраться из передряги и добиться поставленной цели.

Дёрнул страх. Но Владимир, уже привычным усилием вышвырнул его из головы и зашагал по направлению к «вездеходу».

Вскочив тому на капот, он резво перепрыгнул через забор.

Адреналин в крови, ярость в голове и решимость идти до конца. Потом, будет сильная усталость и аппатия, но это уже потом. Сейчас надо сделать всё, по возможности тихо и аккуратно.

Этому «тихо и аккуратно» способствовала громкая музыка, раздававшаяся в здании. Владимир отметил эту существенную деталь, когда ещё подходил к зданию.

Он плюхнулся в снег, прорезанный двумя колеями, накатанными «вездеходом» и одной, протоптанной от калитки до двери дома. Вытащил нож. Замер и огляделся.

За спиной взвыла сработавшая противоугонная сигнализация, но ему было уже не до того — его атаковал здоровенный пёс. Владимир опёрся спиной на ворота, сунул псу поперёк пасти заранее засунутую в рукав металлическую табличку и рубанул охотничьим ножом. Пёс всей тушей налетел на Владимира. На руку, держащую нож горячим потоком хлынула кровь. Псина заскрипела челюстями о железо, всунутое ей в пасть, задёргалась, но вскоре затихла. Тем не менее, высвободить рукав из её пасти удалось не сразу.

Выдернув таки рукав из пасти уже мёртвого пса, Владимир вскочил на ноги и рванул по снегу прямо к двери дома. Поспел он как раз вовремя — на крыльце дома, еле держась на ногах, показался первый бандит.

Бандит, сильно шатаясь, окинул машину осоловелым взглядом. Он долго щурился на неё, будто даже сквозь густую узорную решётку он может разглядеть причину срабатывания сигнализации. Наконец, не придя ни какому выводу, он вытер нос рукой, в которой держал пистолет и надавил кнопку отмены сигнализации. Владимир дал ему послать сигнал на выключение сирены, но больше он ему ничего не позволил. Вынув из ослабевшей руки бандита пистолет, он быстро сунул его в глубокий карман куртки, после чего тихо затащил труп в дом.

Начало было хорошим. Он мельком бросил взгляд на лицо бандита. У того застыло удивлённое выражение. Видно он так и не сообразил, что это ему так поломало шею.

Каких-то особенных жалости или ещё чего-то там, к поверженному противнику, чего часто любят приписывать писатели своим героям Владимир не почувствовал. Но перед глазами меж тем встал образ той девчушки, которую когда-то он не успел спасти. Она так и осталась у него в памяти стоящей посреди дороги, подпрыгивающей от радости и ослепительно улыбающейся. Не истерзанное бандитами тело, а вот этот светлый образ. Владимир стиснул зубы, осторожно выглянул из коридора сквозь щель приоткрытой двери внутрь дома. Сделал глубокий вдох и сделал первый шаг — через первый труп.

Дальше была просто бойня.

Из бандитов так никто и не успел ничего понять, что произошло, как они уже либо замертво валились со сломанными шейными позвонками или захлёбывались собственной кровью. Алкоголь сильно замедлил их реакцию…

Последних двух он убил ударом ножа в голые спины.

Он всегда знал куда надо бить, чтобы негодяи больше никогда не поднялись на ноги.

Всё. Бой закончен. Короткий. Страшный.

На разных этажах, в разных комнатах лежало шесть трупов.

Трупов, быстро холодеющих и пропитывающих ковры своей собственной кровью.

Леночка, суча ногами, попыталась как можно дальше забиться в угол от последнего из них, стеклянным взглядом уставившегося на ту, кто несколько минут назад был его жертвой. Пускающего кровавые пузыри и сотрясаемого последними смертными судорогами. Было не ясно что ей сейчас страшнее — то, что с ней сделали или вот эти трупы, только что бывшие живыми…

Людьми их язык не поворачивался назвать, но они были совсем только что живыми, дышащими существами.

Неописуемый ужас застыл в её глазах. Крик застрял в горле.

Владимир устало прислонился к стенке и обвёл взглядом комнату.

Кровь. Трупы. Разгром.

Аккуратно вытерев нож о простыню, Владимир вложил его в ножны и поднял с пола синий лыжный комбинезон.

Так как он для непосредственного использования уже не годился, Владимир аккуратно свернул его и сунул подмышку. Взгляд привлекла джинса, лежащая поодаль рядом с почти целой сине-зелёной пуховкой. Когда-то джинса принадлежала кому-то из здешних мерзавцев. Теперь она им вряд ли пригодится.

Он поднял штаны и кинул на кровать.

— Оденься… — сказал он, но Лена, казалось, его не слышит.

Она ещё больше расширила глаза и съёжилась в своём углу.

Тут до него дошло, что у него самого вид наверняка страшный.

Он придирчиво осмотрел себя и обнаружил, что и куртка, и штаны комбинезона прилично забрызганы кровью.

Чертыхнувшись он простынёй как мог, затёр пятна, но не удовлетворившись этим, прошёл в душ и как было возможно замыл остатки прямо на себе.

Он уже было закончил, но тут внезапно взвыла сирена всё того же «вездехода». Спешно, как мог, Владимир выжал потяжелевший синтепон, вытащил пистолет, метнулся к стене и замер.

Минуты две не было ничего слышно кроме завывающего «вездехода» на улице.

Наконец, откуда-то от порога дома, раздался знакомый голос.

— Ладно, Владимир, я знаю, что вы здесь. Это я, Донцова. Владимир слегка расслабился и осторожно выглянул в коридор.

Там, в расслабленной позе, без пуховки, и подбоченясь стояла Юля.