Лунные волки - Михаил Кисличкин

Компьютер периодически, между ударами противника показывал повреждения. Связь с постами временами пропадала, но компьютерная диагностика пока не подводила. «Снова в ремонт, — думал Сергей, глядя на расцвечивающийся желтыми маркерами экран повреждений. — Обшивка и реактор повреждены, внешние детекторы наверняка с корпуса снесло подчистую. Впрочем, это дело наживное. Даст Бог — все восстановим».

После пятого подрыва «семидесятку» «швырнуло» в гиперпространстве гораздо слабее.

И тогда Сергей понял — они выживут. Не может быть, чтобы все было зазря — их случайное попадание в систему Эридана, безумный шантаж целой цивилизации, сведения о враге, добытые из самого его логова. Всевышний их туда забросил — он их и вернет, не о чем так уж беспокоиться, надо просто делать свое дело. И все будет хорошо…

Шестой подрыв стал последним. «Семидесятка» еще несколько раз поменяла курс и на предельно возможной интенсивности продолжила полет в гиперпространстве. Прошел десяток минут, потом час, но противник больше не атаковал.

— Похоже, все, товарищ капитан, — раздался в наушниках голос старшины Сухопарова.

— Будем надеяться… всем постам, доложить о повреждениях, — приказал по общей связи Сергей.

После кратких докладов о мелких и средних повреждениях от боевых постов, на связь вышел Вельтман.

— Командир, есть вероятность, что мы достали эриданина, — сообщил немец. — Последние два подрыва были совсем слабыми, видимо, нескоординированные с детекторами и компьютером «транспорта». Оценим ситуацию?

— Нет, — решительно ответил Сергей. — Хватит! Пока навоевались, не будем снова испытывать удачу. Ракет у нас нет, а на борту слишком важные сведения. Домой, нам всем пора домой, товарищи офицеры.

Глава 9

Тюрьма была комфортабельной. Даже очень. На берегу какого-то теплого моря, а может быть даже и океана — судить об этом было затруднительно. Сергей и до поступления в училище на курортах бывал не часто, а уж после начала учебы и вовсе было не до пляжного отдыха или туризма. Ускоренная в связи с военным временем методика обучения предполагала для курсантов лишь огромные нагрузки, а не приятное времяпрепровождение.

Местом нынешнего проживания Сергея был окруженный невысоким решетчатым забором участок площадью соток в пятнадцать, с бассейном, маленьким домиком на две комнаты, несколькими карликовыми пальмами и аккуратно подстриженным газоном. Метрах в ста от дома — прекрасный песчаный пляж и теплое, как парное молоко, море. И все. Выйти за пределы участка было, конечно, можно, но куда идти дальше? Домик был единственным строением на небольшом острове, словно сошедшем с рекламных проспектов для отдыха миллионеров. Только, в отличие от тех курортных райских островов, сохранявших хоть какое-то дыхание девственной природы, этот остров был предельно обезличен. Трава, аккуратно высаженные пальмы (в видах которых Сергей абсолютно не разбирался), песок пляжа у кромки моря. Никакого животного мира, кроме насекомых и нескольких некрупных птиц парень не заметил, хотя обошел место своего вынужденного заключения не раз и не два. Это было нетрудно — стоило пройти двадцать минут быстрым шагом вдоль берега, и Сергей возвращался к точке начала путешествия. Да, в море у пляжа были какие-то небольшие рыбы и раковины, но это тоже неспециалисту ни о чем не говорило. А исследовать акваторию получше было затруднительно — ни плавсредств, ни акваланга Сергею не оставили.

Раз в день на выглядевшем, словно музейный экспонат, небольшом поршневом гидросамолете прилетал невысокий улыбчивый азиат и выгружал на деревянный дощатый причал заказанные Сергеем еду и вещи. В разговоры с парнем он не вступал, делая вид, что не понимает ни русского, ни английского языка. Как и большинство учившихся в русской школе, Сергей мог в рамках базового школьного курса попытаться построить пару фраз на китайском языке. Однако азиат не хотел общаться и по-китайски. А может, и в самом деле не умел, кто его знает? Он передавал Сергею припасы и пакет от начальства, принимал стопку распечатанных листов отчета и лист с напечатанными просьбами и также молча и с улыбкой улетал обратно.

Собственно, в этом теперь и состояло основное занятие Сергея — писать и переписывать свой отчет о пребывании в системе Эпсилон Эридана. В домике стояли компьютер и старенький принтер, бумаги было вдоволь. А вот никаких приборов связи или устройств выхода в глобальную сеть не было и в помине. Пакет содержал бумагу, на которой были написаны очередные вопросы, требовавшие как можно более подробных ответов. В течение суток нужно было подготовить и распечатать ответы на партию вопросов, остальное время было совершенно свободным. Сергей вдоволь купался и загорал под теплым, но не жгучим солнцем, научился спать по одиннадцать часов в сутки, читал книжки, из тех, которые неизвестное пока начальство разрешило привезти в очередном заказе. Впервые за несколько лет он был совершенно один и, честно говоря, пока что не сильно тяготился этим, даже наоборот. Постоянное пребывание в коллективе во время учебы в училище, когда наедине с самим собой можно было побывать лишь две минуты в туалете, теснота отсеков «семидесятки» и замкнутые помещения лунной базы успели ему порядком надоесть. А тут благодать — тепло, солнышко, море, одиночество. Ровный климат, когда дневная и ночная температура упрямо держится в диапазоне от двадцати до тридцати градусов. Красота!

То, что традиционной, ведущей свою историю еще со времен встреч первых подводных лодок церемонии с жареным поросенком и торжественным, перед строем, докладом командованию не будет, Сергей понял давно. Почти сразу же, как после выхода «семидесятки» из гиперпространства в нескольких сутках полета от лунной базы доложил о своем прибытии и переслал краткий отчет с видеоматериалами и данными о системе Эпсилон Эридана. Командование отчет приняло и, по всей видимости, оказалось в глубоком ступоре от привезенных Сергеем новостей. Во всяком случае, с Сергеем лично связался Тарасов и запретил дальнейшее движение «семидесятки» вообще, приказав срочно погасить скорость и лечь в дрейф. Через сутки рядом, как бы невзначай, оказались несколько «семидесяток», причем не их лунной, а марсианской эскадры. А уж затем прибыл транспорт и хмурый капитан первого ранга без затей велел быть готовым к стыковке и вообще «вести себя хорошо». Дальше были рослые ребята из космического десанта с легкими ручными лазерами наизготовку и сменная команда для управления звездолетом Сергея. Экипаж развели по разным каютам, и транспорт ушел в гиперпереход к Земле. Обращались с Сергеем нормально, но объяснений никаких не давали и особо не церемонились. Обвинений, впрочем, тоже никаких не предъявляли. Отвезли на этот остров (который мог находиться где угодно, Сергею лишь удалось установить по рисунку созвездий, что это южное полушарие Земли) и приказали писать отчеты. Чем Сергей и занимался уже пятый день подряд. Начальство интересовало буквально все — его мотивация при принятии решений, что и как говорили эридане при переговорах, и по возможности дословно (непонятно зачем, если есть все видеозаписи разговоров), личные впечатления Сергея в системе Эридана, ощущения во время вероятностного перехода… Каждый раз список вопросов обновлялся, хотя были и повторы. Ну что же — надо так надо. Сергей человек военный, что ему приказали, то и следовало выполнять. Сказали вспоминать и отвечать на вопросы — значит, так тому и быть. Тем более и альтернативы никакой нет — попытаться убежать с острова было бы запредельной глупостью, да возможности такой не имелось. Сергей один раз искоса заглянул в кабину гидросамолета и понял, что улететь на нем у капитана межзвездного корабля еще меньше шансов, чем переплыть море на пальме. Подумать только — там вместо дисплея понятного и удобного ходового компьютера и ручных сенсоров была приборная доска с множеством отдельных циферблатов, разнообразных ручек, штурвал и какие-то педали. Похоже, даже сами приборы и система управления были аналоговыми, а не цифровыми. И где только такую древность раскопали?

Все бы ничего, но к исходу первой недели подобный «отдых» перестал Сергею нравиться. Хуже всего, конечно, был информационный вакуум. Сергей был обычным сыном своего века, и долговременное отсутствие Сети и коммуникатора воспринималось им болезненно, почти как потеря одного из пяти чувств. На вызванный этим дискомфорт накладывались размышления о своей судьбе и судьбе своего экипажа, равно как и невозможность повлиять на ситуацию. Просто ждать, когда ситуация разрешится, не имея возможности ничего сделать, было очень тягостно. Все его просьбы о встрече с командованием, которые он ежедневно оставлял на последней странице отчета, попросту игнорировались.