Александровский cад - Алексей Пиманов

Крики и шум долетели в комнату, где решалась судьба Таньки и Лешки.

– Что там такое? – Барон с удивлением повернулся к двери.

Один из охранников достал пистолет и выглянул в коридор. Заметив человека с пистолетом, милиция начала стрелять. Барон отвернулся к двери только на секунду, но Лешке этого хватило. Одним ударом он выбил у своего мучителя оружие и бросился на пол, прикрывая собой Таню. Барон и второй охранник резко обернулись, охранник даже успел подхватить пистолет, но именно в это мгновение оперативники ворвались в директорский кабинет. Увидев человека с направленным на них оружием, они начали палить из всех стволов. Через секунду Барон упал на ковер, на котором лежал Лешка. Их глаза встретились.

– Повезло… – прошептал Барон и закрыл глаза.

Глава 27

Потом была больница. Каждый день на Танином столике появлялись цветы. А когда она наконец полностью пришла в себя, то первое, что увидела, – счастливое лицо Казарина, сидевшего напротив. Он тут же попытался взять ее за руку, но Таня не дала ему этого сделать и отвернулась.

– Как ты мог? – еле слышно прошептала она.

– Что «мог»? – не понял Лешка.

– То самое. Я тебя видела с ней. Казарин явно не понял, о ком речь.

– С кем?

– С артисточкой!

Лешка вздохнул и улыбнулся.

– Ой, глупая! Да ты же ничего не знаешь!

И он рассказал ей все, что произошло за то время, пока они не виделись: и про цыган, и про алмаз, из-за которого все и началось, и, конечно, про Лилю.

– Жалко ее, хороший она была человечек… Из-за меня она погибла, понимаешь?

Танька ничего не ответила. В ее глазах стояли слезы. Этого Лешка перенести не смог, он отвернулся к окну и сделал вид, что старательно рассматривает деревья, людей в парке и даже скамейки вдоль главной аллеи.

Постепенно его взгляд сфокусировался на человеке в шляпе, который кормил голубей хлебными крошками.

В Лешкиной голове, как вспышка, возникла картина: ипподром… Барон говорит с человеком, который тоже сидит спиной… Человек поворачивается… Это Коган.

– Что ты сказала? – переспросил Лешка, неотрывно глядя в окно.

– Жалко как ее, а я-то, дура…

Но Лешка не дал ей договорить и бросился к двери.

– Ты куда? – только и успела прошептать Таня. Казарин остановился на пороге.

– Коган это! – И пулей вылетел из палаты.

Лешка выскочил в сквер и бросился к скамейке. Но она была уже пуста, и лишь шелестящая на ветру газета говорила о том, что кто-то только что здесь был…

Через час Лешка стоял напротив ювелирного магазина Когана. Улучив момент, Казарин подошел к двери и бросил письмо в почтовый ящик. После этого зашел в телефонную будку, положил носовой платок на мембрану и набрал номер.

– Алло, антикварный магазин, – ответил на другом конце знакомый голос.

Лешка вытер вспотевший лоб и дрожащим от волнения голосом проговорил:

– Здравствуйте, можно поговорить с Зиновием Ефимовичем?

– Можно. Зиновий Ефимович это я! С кем имею честь говорить?

– Зиновий Ефимович, вы сегодня почту проверяли?

– Нет, а что? Кто вы? Лешка выждал паузу.

– Будьте любезны, загляните в почтовый ящик. Затем он повесил трубку, вышел из телефонной будки и стал наблюдать за магазином.

Через минуту появился Коган. Оглядевшись по сторонам, он извлек почту из ящика. Лешкино письмо лежало сверху. Ювелир еще раз огляделся и вернулся в магазин…

Время шло, но Коган не появлялся. Начало вечереть, а вскоре и вовсе стемнело. Казарин уже стал волноваться: не ошибся ли он? Ведь если Зиновий Ефимович был замешан в преступлении, то должен был обязательно что-то предпринять.

Скамейка была жутко неудобной. Лешка пытался внимательно следить за дверью магазина, но затекшая спина давала о себе знать: ему то и дело приходилось разминать поясницу.

Последние трамваи оглашали город прощальным перезвоном, в переулке не было ни души. В какой-то момент Казарин провалился в глубокий сон, и вдруг чья-то рука легла на его плечо.

Лешка вздрогнул и вскочил со скамейки. Перед ним стоял милиционер.

– Здесь спать не положено, – пробасил постовой.

– А я и не спал.

Милиционер сдвинул фуражку на затылок и рассмеялся.

– Ну да? А что же ты делал?

Лешка мучительно соображал что ответить.

– Я… это… стихи сочиняю. Девушка тут моя живет… Милиционер заулыбался.

– Да ну?!

В его глазах появился живой интерес.

– Сочинил? Лешка кивнул.

– Сочинил.

Постовой сел рядом на скамейку.

– Слушай, ты даже не знаешь, как тебе повезло. Я ведь тоже, того…

Милиционер сделал замысловатый жест рукой. Лешка удивленно посмотрел на него.

– Что «того»?

«Тьфу ты, черт, ненормальный!» – мелькнуло в голове.

Милиционер как будто прочитал его мысли.

– Да нет! Все в порядке. Я в том смысле, что тоже вроде как поэт.

Лешка присвистнул, а про себя подумал: «Ну вот, теперь не отвяжется!»

Он понимающе кивнул, а сам снова вперил взгляд в магазинную дверь. Но постовой не унимался. Он толкнул Лешку в бок и неожиданно заявил:

– Читай.

Казарин не понял: -Что?

– Стихи, – как само собой разумеющееся пояснил служивый. – А потом я тебе свои прочту.

Лешка посмотрел в сторону магазина. Свет за витриной погас.

– Ну, чего же ты? Читай, – не унимался блюститель порядка.

Лешка задумался.

– Прямо здесь?

– Прямо здесь.

Лешка уж было приготовился поразить милиционера чем-нибудь из школьной программы, как вдруг заметил, что дверь антикварного магазина открылась и Коган вышел на улицу.

Ювелир запер двери и быстро зашагал в сторону Ленивки.

– Ладно, – торопясь, сказал Лешка и задекламировал первое, что вспомнил из позднего Маяковского:

На земле огней до неба… В синем море звезд до черта. Если б я поэтом не был – Я бы стал бы звездочетом.

Милиционер рассмеялся:

– Это ж разве стихи? Вот послушай, какие бывают стихи. – Он подсобрался и с чувством прочел:

Когда товарищ СталинВедет страну вперед,Ты должен быть из стали,Любить жену, народ.

А если враг прорветсясквозь тучи и леса...

В этот момент Лешку совершенно не волновало, что будет после того, как «враг прорвется». Правда, он одобрительно закивал головой.

– Глубоко. – Казарин вскочил со скамейки. – Товарищ милиционер, побегу я, а? Мне и так от отца влетит.

Эти слова он произносил уже заворачивая за угол. Обиженный милиционер тяжело вздохнул, тоже поднялся со скамейки, поправил форму и направился в другую сторону, продолжая бормотать стихи себе под нос.

Лешка пробежал проходным двором и вылетел на Волхонку. Он успел заметить, как ювелир запрыгнул на подножку трамвая, и устремился за ним…