Доктор Данилов в роддоме, или Мужикам тут не место - Андрей Шляхов

Счастье было полным до тех пор, пока не начались схватки. Ну, начались и начались — их давно уже ждали. Осознав, что пришло время рожать, женщина вызвала «скорую» и заранее собрала вещи. Она была уверена на все сто процентов, что «скорая» сразу же и беспрекословно отвезет ее в Москву. Иначе, по ее мнению, и быть не могло — ведь у нее была московская прописка и московский же полис медицинского страхования. Все путем.

Увы, с госпитализацией в столицу сразу же вышел облом. Врач, приехавшая по вызову, осмотрела пациентку и объявила, что госпитализирует ее в местный роддом. Только туда, и никуда больше, потому что, во-первых, состояние женщины не располагает к дальним поездкам, а во-вторых, «скорая помощь» не вправе выезжать за пределы своего района.

Территориальный принцип — суровая сила.

Пациентка предложила оплатить услуги. Врач отказалась. Пациентка увеличила сумму. Врач снова предложила госпитализацию в местный роддом. Пациентка отказалась, дав расписку в том, что о последствиях предупреждена, но тем не менее…

Выждав с четверть часа после отбытия первой бригады, женщина сделала повторный вызов, надеясь, что другая бригада окажется посговорчивей.

Надежды не оправдались. Приехал старший врач смены, который категорически отказался от денег, и снова предложил госпитализацию в местный роддом.

— Поймите меня правильно, — убеждал он, — мы в Москву не возим. Не имеем права, да и возможности нет. Да-да, даже если и захотим, то не сможем. Раз уж вы оказались здесь, у нас, то вам одна дорога — в наш родильный дом.

— Неужели все так сложно? — суетилась свекровь, поминутно всплескивая руками. — Вы же врач, отвезите ее, куда она хочет! У нее же обменная карта из московского роддома!

— Да хоть из челябинского, какая разница! За сто километров вас никто везти не возьмется, — в который уже раз повторил врач. — Поехали с нами, соглашайтесь.

Какое там согласиться! Женщина снова под расписку отказалась от госпитализации.

Потерпев неудачу с обычной «скорой помощью», она попыталась вызвать коммерческую, из Москвы, но так и не добилась своего. Уточнив обстоятельства — место нахождения, повод к вызову и конечный пункт транспортировки, — диспетчеры отказывались брать вызов и в один голос советовали не мешкая госпитализироваться по месту пребывания.

Советы были проигнорированы. В Москву и только в Москву!

Со «скорой» не вышло. Оставалось надеяться на собственные силы. Женщина позвонила мужу и сообщила, что с госпитализацией произошел облом и что она уже, кажется, вот-вот родит. Сразу же после разговора у нее отошли воды. Чтобы ненароком не разродиться раньше времени, женщина по совету опытной свекрови выпила несколько таблеток ношпы в один прием и потом еще несколько раз прикладывалась к спасительному пузырьку с таблетками.

После телефонного разговора с женой муж сорвался с места и ринулся на дачу. Пока он доехал туда, пока забрал жену и успокоил мать, остающуюся на даче, пока вместе с женой доехал обратно… Короче говоря — при приеме пациентки в родильном доме была диагностирована внутриутробная смерть плода. Ничего неожиданного. Давнее отхождение вод, много таблеток ношпы, транспортировка в полусидячем положении. Одно дело — ехать в машине, оборудованной для перевозки пациентов лежа, и совсем другое — ехать на заднем сиденье довольно дорогого, но не слишком просторного автомобиля.

В приемном отделении роддома супругам пришлось расстаться. Жену увезли наверх, а муж остался ждать в холле. Спустя полчаса к нему вышла ответственный дежурный врач.

После долгого и очень тяжелого разговора поочередно с каждым из супругов доктор Юртаева взяла женщину на эмбриотомию — операцию по разрушению плода в матке. Все необходимые бумаги были подписаны.

Эмбриотомию проводят под глубоким наркозом, так и быстрее и спокойнее. Глубокий наркоз необходим не только для обезболивания и расслабления брюшной стенки и матки, но и для того, чтобы уберечь пациенток от дополнительной моральной травмы. Лучше, когда не-состоявшиеся матери не видят этой операции. Ведь знать — это одно, а видеть — совсем другое.

Все плодоразрушающие операции трудны не только морально, но и технически. Они болезненны, они чреваты остро возникающими осложнениями. Вдобавок ко всему, большинство пациенток, которым проводятся плодоразрушающие операции, длительно находятся в родах и оттого истощены как физически, так и эмоционально.

Осмотрев и расспросив впавшую в оцепенение пациентку, Данилов остановился на кратковременном эндотрахеальном наркозе. Конечно же наркоз только планировался как кратковременный, на самом деле никто не мог дать гарантии, что операция не растянется на несколько часов.

Когда пациентка уснула после вводной внутривенной инъекции, Данилов несколько секунд понаблюдал за монитором, к которому она была подключена, затем легко оттянул вниз ее нижнюю челюсть и вставил в рот клинок ларингоскопа. Через полминуты он уже надувал шприцем фиксирующую манжетку на трубке, вставленной в трахею.

Следующим этапом стало подключение пациентки к наркозно-дыхательному аппарату — несколько усложненной разновидности аппарата искусственной вентиляции легких. Нельзя просто подсоединить один конец шланга к баллону с кислородом, а другой засунуть в рот пациенту. Газы должны подаваться в определенной дозировке по принципу «вдох — выдох».

После подключения началась подача средства для основного наркоза — смеси закиси азота, «веселящего газа», с кислородом в соотношении два к одному.

Осмотр зрачков, контроль артериального давления, оценка прочих показателей и традиционное:

— Можно начинать.

— Спасибо, — поблагодарила Юртаева, сидевшая на стуле промеж расставленных и зафиксированных на опорах ног пациентки, обутых в стерильные бахилы. Женщина находилась в полусидячем положении и была надежно пристегнута к столу фиксирующими ремнями. Влагалище ее обложили стерильными салфетками. Рядом с Юртаевой стояла ассистент Нина Полосухина, ординатор второго года — толковая и амбициозная девушка, похожая на маленькую юркую мышку. Нина заметно нервничала — то и дело сжимала и разжимала обтянутые перчатками руки и часто моргала, стараясь подавить слезы.

Всем было тяжело; у медсестры-анестезиста Лены глаза тоже были влажными.

Операционная сестра стояла у стола с разложенными для операции инструментами: влагалищными зеркалами с подъемниками, «пулевыми» щипцами, одновременно похожими и на ножницы, и на клещи, специальными ножницами, копьевидным перфоратором, кюретками, краниокластом, зажимами, скальпелями, хирургическими иглами-«полумесяцами».

— Начинайте, пожалуйста.

— Начинаем. Зеркала!

При помощи плоских акушерских влагалищных зеркал Юртаева обнажила почти полностью раскрытый маточный зев, в котором виднелась головка плода. Затем она захватила посиневшую кожу головки двумя парами «пулевых» щипцов, натянула и скомандовала ассистентке:

— Рассекай.

Та сделала скальпелем трехсантиметровый надрез на коже головки, а следующим движением рассекла мягкие ткани.

— Молодец, — похвалила Юртаева собранность ассистентки.

Юртаева отвернула края разреза в сторону, обнажая сероватую фиброзную ткань родничка. Затем она передала пулевые щипцы Нине. Та потянула их на себя для более надежной фиксации головки, а сама Юртаева вооружилась небольшим ручным перфоратором. Приставила его к родничку так, чтобы ось инструмента была направлена перпендикулярно головке, и начала медленно вращать ручку.

Копьевидный перфоратор — это и перфоратор, и нож. Очень удобно — углубился и режь.

Осторожными буравящими движениями Юртаева погрузила широкую часть наконечника-копья в проделанное отверстие, стараясь не производить толчков и рывков, чтобы наконечник не соскочил с головки и не нанес роженице травму.

Как только наконечник вошел на требуемую глубину, вращение прекратилось. Сблизив рукоятки перфоратора, Юртаева тем самым развела в стороны острые края копья. На черепе мертвого плода появился первый разрез, в который тут же выпятился серовато-желтый головной мозг. Аккуратно поворачивая перфоратор в различных направлениях, Юртаева проделала четыре разреза на черепе, а затем раздвинула копья до отказа. Теперь, когда благодаря ее усилиям отверстие в черепе расширилось примерно до пяти сантиметров, в него уже можно было ввести большую тупую хирургическую ложку, предназначенную для окончательного разрушения и вычерпывания головного мозга из черепной коробки.

— Как там наши дела, Владимир Александрович? — спросила Юртаева.

— Нормально, Елена Ивановна, — ответил Данилов. — Все стабильно.

Пациентка спала глубоким медикаментозным сном.

Юртаева принялась ворочать ложкой в полости черепа. В стоящий на подставке справа от нее эмалированный таз полетели кусочки мозга, по консистенции напоминающие студень. Закончив извлекать его, Елена Ивановна отдала ложку операционной сестре и получила взамен двадцатикубовый шприц, наполненный стерильным раствором. К шприцу был присоединен пластиковый катетер. Введя катетер в спавшуюся полость черепа, Юртаева надавила на поршень и быстро промыла полость черепа от остатков разрушенного мозга.