Том 26.Это - серьезно. Сувенир из клуба мушкетеров. Вплоть до убийства президента. - Джеймс Чейз

Однажды поздно ночью я нарочно пошла за вами… Остальное вы знаете. — Она улыбнулась и после паузы добавила: — А теперь расскажите о себе, Марк.

— Нечего особенно рассказывать…

— Я хочу знать, как вы стали агентом. Вы женаты?

— Эта работа не совместима с супружескими обязанностями.

— Я же рассказала вам о себе, а вы не хотите!

Он рассмеялся:

— Все это чертовски скучно. Я — черная овца в своей семье. Моя мать француженка, а отец — известный американский адвокат. Я рано ушел из дома, так как хотел свободы и самостоятельности. Меня с детства манил Париж… Едва только мне исполнилось восемнадцать лет, я сел на грузовой пароход в Майами, где мы жили в большом респектабельном доме с огромной прислугой, и отправился в Париж. Там я начал писать, подражая Хемингуэю, но ничего не получилось… Я голодал. Вскоре умер отец, и я оказался обладателем трехсот тысяч долларов, которые промотал за два года, после чего опять впал в бедность. Тогда-то появился Гарри Росленд и предложил работу. Это было шесть лет назад… Вот и все! — он растянулся на песке. — Давай-ка поспим, завтра будет трудный день…

Он закрыл глаза, но сон не приходил. Он думал о Борге и Шварце, о Малихе и Джанин. Последняя его мысль была о Кейри. Он вспомнил о словах Тессы: «Отец сказал, что вы единственный человек Дорна, которому он может довериться», — и уснул.

Когда Гирланд проснулся, уже забрезжил рассвет, и поднявшийся ветер начал заносить их песком. Тесса, свернувшись калачиком, спала рядом. Он мягко дотронулся до нее:

— Пора двигаться.

Она взглянула на часы: было немногим больше четырех. Тесса потянулась, зевнула и поднялась, стряхивая песок.

Момар встал раньше и уже сварил кофе. Он принес две дымящиеся чашки, и они с наслаждением выпили ароматный напиток. Закурив сигарету, Гирланд решил, что Тесса, несмотря на усталость и почти бессонную ночь, очень привлекательна…

Вскоре машина снова запрыгала по ухабам и корням, углубляясь все дальше и дальше в заросли.

Через несколько километров они увидели вдали большую деревню, окруженную оградой из бамбука и соломы. Пожилой африканец в синем безразличным взглядом проводил проехавший автомобиль.

— И часто тебе приходится ездить по такой дороге? — спросил Гирланд.

— Нет. С тех пор как я приехала, я была в Диорбеле только два раза: ездила за продуктами и другими необходимыми вещами.

Они проехали еще около пятидесяти километров и еще четыре раза увязали в песке. Солнце стояло высоко, и возня с машиной измотала их вконец. Гирланд был благодарен Тессе за ее предусмотрительность — два больших термоса с соком, без преувеличения, спасли их от мучительной жажды.

— Осталось пять километров, — неожиданно сказала Тесса, объезжая очередные заросли. Вскоре замелькали бамбуковые и тростниковые хижины.

— Приехали! — Тесса устало прикрыла глаза и тут же встрепенулась: — Спрячем машину под тем большим стогом сена… А это дом Момара.

Машина подъехала к жалкой лачуге, и из ворот вышли три улыбающихся африканца, окруженные стайкой курчавых ребятишек. Тесса всем пожала руки. Гирланд, улыбаясь, последовал ее примеру. Момар дал распоряжение разгрузить машину и замаскировать ее сеном.

Гирланд пошел за Тессой. Слева от них на открытом месте стояли две хижины. Вокруг них валялись ржавые консервные банки и другой мусор. Справа, немного в стороне, стояла хижина побольше. Из меньшего жилища показались две молоденькие африканки и, хихикая, убежали куда-то. Гирланд, устроившись в тени, наблюдал, как Тесса подошла к большой хижине и скрылась в ней. Через некоторое время она вышла и махнула ему рукой. Он встал, чувствуя растущее волнение. Подходила долгожданная минута встречи с Робертом Кейри!

— Входите, — сказала Тесса, — он ждет вас.

Прошла минута, прежде чем глаза его освоились с полумраком хижины. При свете, проникающем только через соломенную крышу, он увидел человека, сидевшего на низком сооружении типа носилок — очевидно, оно служило кроватью. Перед ним вместо стола стоял перевернутый сундук. Гирланд замер, пристально вглядываясь в этого человека. На Кейри была залатанная тропическая рубашка, слишком просторная для этого исхудавшего, костлявого тела, и грязные брюки цвета хаки. Мертвенно-зеленоватая кожа лица казалась прозрачной. Заострившийся крючковатый нос цвета слоновой кости был слишком велик для этого мертвого лица. И только угольки лихорадочно блестевших ввалившихся глаз, не желавших сдаваться, свидетельствовали, что жизнь еще теплится в этом теле.

Эта тень была Роберт Генри Кейри.

Гирланд вспомнил фотографию, которую Роза показывала ему в Париже. Что стало с человеком за такое короткое время!

— Гирланд?.. — голос прозвучал низко и хрипло.

— Да, — Марк быстро подошел и протянул руку. — Я спешил изо всех сил.

Костлявые пальцы на какой-то миг задержались на его руке и тут же беспомощно скользнули на колени.

— Спасибо… Садитесь…

Гирланд огляделся и нашел маленький деревянный стул.

— Я думал, приедет Росленд… — сказал Кейри, и лихорадочный блеск в его глазах усилился.

— Росленда убили, и вместо него приехал я.

— Мы все там будем… Как это слупилось?

Гирланду не хотелось упоминать имя Радница, и он быстро сказал:

— Его нашли в квартире задушенным. Никто так ничего и не узнал.

— Мне он нравился… Хотя и не семи пядей во лбу, но в нем было что-то располагающее. Росленд считал вас лучшим агентом. Когда я вас впервые встретил, я почему-то решил, что вам можно доверять. Я верю в первое впечатление. Как Дорн отреагировал, когда Роза рассказала ему обо мне?

— Он сразу же направил меня сюда для встречи с вами.

— Она очень умна и проницательна для африканки… Должно быть, Дорн хорошо заплатил ей, иначе она бы ничего не сказала. Она вернулась с вами?

— Мы собирались отправиться вместе, но ее убили в аэропорту…

Кейри наклонил голову и посмотрел на свои высохшие руки.

— Сначала Росленд, затем Роза, — наконец сказал он. — Это рука Радница. Как вам удалось избежать его когтей? — Гирланд напрягся. — Это его рук дело, даже русские не сделали бы этого… Дорн знает о Раднице.

— Еще пару недель назад я сам ничего о нем не слыхал. Я узнал о нем от Росленда, причем в самых общих чертах.

— Что же Росленд говорил о нем?

— Он сказал, что Радниц тоже охотится за вами. Мы ехали в машине, я был за рулем и не очень вникал в разговор… — Гирланд проклинал себя: до каких же пор он будет лгать этому человеку, которого он с каждой минутой уважает все больше. — Почему Радниц ищет вас?

— У меня с ним были дела… Примерно такие же отношения, как между Фаустом и Мефистофелем… Радниц никому никогда не доверял. Он боится, что я буду его шантажировать. Я вам кое-что расскажу, чтобы вы были в курсе.

Пять лет назад я был одним из лучших американских агентов… Кое-кому в высших сферах пришла в голову мысль, чтобы я перебежал к русским и выведал их секреты, а затем снова вернулся к американцам, захватив при этом как можно больше секретных документов… Все верили в мою удачу, за исключением меня самого. И тем не менее я дал себя убедить. Каким-то образом Радницу удалось узнать об этом плане. Ему всегда без труда удается проникнуть в государственные и промышленные секреты.

Накануне моего бегства Радниц пришел ко мне. Он хотел, чтобы я нашел доступ к секретным материалам по делу Генриха Кунцли, которые хранились в архиве органов государственной безопасности России. Он предложил мне три миллиона в обмен на эти документы. Я соблазнился такой огромной суммой и не видел причины, по которой я должен был ему отказать. В качестве залога он положил на мой счет в банке значительную сумму, остальное должен был вручить мне тогда, когда я отдам эти документы. Я ухлопал четыре года, прежде чем мне удалось добраться до них. Но когда я все-таки получил доступ к ним, я понял, с каким человеком заключил сделку. Я выяснил, что Радниц и Кунцли — одно и то же лицо. Это были контракты, заключенные с немецкими и японскими нацистами о производстве мыла, химического удобрения и пороха. С первого взгляда все вполне безобидно: обычная коммерческая сделка. Но какое сырье обязались поставлять для заводов Кунцли-Радница нацисты! Это были кости, волосы и жир миллионов людей, замученных в лагерях. Радниц составил себе состояние, превращая в деньги горы трупов — евреев, чехов, русских, поляков и многих других жертв нацизма. Русским удалось добыть эти контракты, и они держали их в секрете до поры до времени… Радниц стоит у колыбели многих политических авантюр. События во Вьетнаме, мятеж в Конго, оружие для венгров, восставших в 1956 году, — этот список можно продолжить. Оружие всегда шло через Радница. Все это у меня в микрофильмах, которые я отснял, когда бежал из Москвы. Оригиналы я оставил там. Я хочу, чтобы все это попало к Дорну. Это будет конец Радница, вам понятно?