Черные дьяволы - Михаил Ноевич Пархомов

— В шести кабельтовых[4] скала, — сказал командир. — Запомните это место.

Черная скала была похожа на скошенный пиратский парус. Она одиноко и гордо стояла в море. За ней, в некотором отдалении, по-весеннему молодо зеленел берег.

Троян, Сеня-Сенечка, Игорек и Нечаев по очереди прильнули к окулярам перископа. Скала была отличным ориентиром, который не спутаешь с другими. Даже ночью.

— Смотрите внимательнее.

За скалой в море выдавался песчаный мысок. Берег над ним был крут. По склонам почти к самой воде сползали виноградники. Пустынные места, безлюдье… Лишь левее, ближе к городу, под деревьями тут и там виднелись словно бы игрушечные домики. В их окнах плавилось солнце.

— Запомнили? — снова спросил командир лодки и, плечом отодвинув Нечаева, плавно, обеими руками повернул перископ. Его интересовала бухта.

Над нею висело низкое небо. Дымили танкеры и сторожевики, дымили эсминцы. На рейде было тесно — казалось, будто суда стоят борт к борту. Между ними сновали быстрые катера.

— Копошатся, — сказал Троян, до которого снова дошла очередь глянуть в перископ. — Веселая у них там житуха.

Командир кивнул. Разумеется, немцев до сих пор никто не беспокоил. Приказав переключить двигатели на самый малый ход, командир лодки уступил свое место помощнику. Лицо у командира было усталое, серое.

Его запавшие глаза покраснели.

— Пошли!

Когда они вслед за командиром вошли в пустую кают-компанию, тот повернулся к вахтенному и приказал:

— Никого не впускать!

Потом, тяжело опустившись на стул, он снял пилотку и совсем по-детски потер кулаками глаза. С минуту он молчал, прислушиваясь к неясным звукам, царапавшим обшивку. Но вот все стихло.

— Присаживайтесь, — сказал командир, почти не разжимая рта. — Будем ждать вас обратно от полуночи до двух ноль-ноль. Надеюсь, успеете?

Вопрос был адресован всем, но ответил один Троян. Ответил пожатием плеч. Дескать, там видно будет.

— А не успеете… Тогда придется торпеды затопить. Обязательно. До берега доберетесь вплавь. Пароль… — он замолчал, поднял глаза на Трояна.

— Ясно, — сказал Троян.

— Вторая лодка придет за вами через четверо суток. В то же время. Думаю, что шлюпку вы раздобудете. Старик поможет. А теперь — отдыхать. Да, чуть было не забыл. Вот деньги. По десять левов на брата. Больше, к сожалению, раздобыть в одесском банке не удалось. Возьмите, могут пригодиться.

Он говорил отрывисто, не поднимая глаз. Видимо, каждое слово причиняло ему боль. Что он еще мог сказать? В ободрении они не нуждались. А в советах и подавно. Нет рецептов на все случаи жизни. Эти ребята знали, на что идут.

— Лучше бы они не пригодились, — сказал Троян.

— Конечно, — командир кивнул.

— Знаем, валюту надо беречь, — сказал Игорек, который до войны несколько раз ходил на теплоходе в загранку. И всем почему-то стало весело. Валюту надо беречь. А жизнь?..

Было темно, когда лодка осторожно всплыла под перископ. Командир прильнул к окулярам. Потом, когда рубка лодки поднялась над водой и открылся тяжелый люк, они один за другим выбрались на мокрую палубу.

Море было почти спокойно, только ветер сдувал с него легкую пену.

Первым делом они извлекли из металлических цилиндров обе торпеды и тщательно, придирчиво осмотрели их. Затем раскрыли тюки со снаряжением. Не прошло и четверти часа, как все они были в резиновых масках: кислорода в баллонах должно было хватить примерно на пять часов.

Оседлав своего «Дельфина», Нечаев сунул ноги в стремена и откинулся к спинке, ожидая, чтобы уселся Сеня-Сенечка. Подумал, что со стороны они наверняка похожи на мотоциклистов — циркачей, готовящихся к гонкам по вертикальной стене. На афишах такой номер обязательно называли «смертельным». А теперь… Не было ни зрителей, ни шпрехшталмейстера в безукоризненно сшитом фраке, который выходит на арену и объявляет зычным голосом: «Мир-ро-вой ат-трак-цион!.. Впервые…» Но тут Сеня-Сенечка слегка похлопал его по плечу, и Нечаев положил руку на рычаг. Сигнал означал: «Давай!..»

Оба «Дельфина» отошли от лодки почти бесшумно и легли на курс. Их словно бы притягивали к себе далекие огни варненского порта. Шли параллельно берегу.

Давно Нечаев не видел столько огней. Они сверкали переливались. Даже небо над городом и бухтой было вызолочено жаром. Как будто и не было войны… Но тогда почему у входа в порт снуют катера? И зачем они то и дело сбрасывают глубинные бомбы?..

Война была и здесь, под этим веселым золотистым небом. Она напоминала о себе снова и снова.

Нечаев старался не потерять из виду Игорька и Трояна, головы которых то и дело пропадали в волнах. Его «Дельфин» шел почти по самой поверхности моря — вода достигала Нечаеву только до пояса — отстав от первой торпеды на несколько десятков метров.

Потом у Нечаева появилась новая забота. Патрульные катера! Но встречи с ними ему удалось избежать. Стоило Нечаеву нажать на рукоятку, как «Дельфин» послушно погрузился под воду. Пять метров, восемь метров, десять… Ориентируясь по компасу, Нечаев направил торпеду туда, где, по его расчетам, должен был находиться вход в порт. Не напороться бы только на мину! А сетевое заграждение они преодолеют, должны преодолеть…

Он знал, что порт имеет два входа. Левый был постоянно прегражден бонами, сетями и минами. Второй, правый, находился под неослабным наблюдением. Это возле него патрулировали быстроходные катера. Это его освещали лучи прожекторов, которые тщательно, метр за метром, ощупывали море, выхватывая из темноты то рыболовные сейнеры, неподвижно застывшие на внешнем рейде, то сторожевые катера. И хотя Нечаеву хотелось темноты, он все же направил «Дельфина» вправо. Лучше прожекторы, чем мины. Если поцелуешься с такой холодной дурой — сразу пойдешь ко дну.

Мины… Он вспомнил, что Николай Сергеевич о них предупреждал. Немецкие «теллерминен» были похожи на диски, насаженные на металлические штанги. Один, в десятке метров от него второй, а там и третий диск, и четвертый… И еще Николай Сергеевич говорил о береговых минах «иерстен» типа А. Подплыви поближе, и сразу обнаружишь взрыватель. Но он, Нечаев, нелюбопытен. «Приятно было познакомиться издали», — как сказал бы Костя Арабаджи.

Ему опять вспомнился Костя Арабаджи. Не потому ли, что он, Нечаев,