Черный Проводник - Александр Конторович

— Так ты там что — полноценный обыск устроил?

— Олег Владимирович… ну, право слово… тихонечко посмотрел, даже и следов особенных не оставил. Не первый день работаю, как-никак… С заместителем моим, лейтенантом Соляновым тихо-тихо ночью пошарили, фонариками себе светили. Только, думаю я, бестолку это всё…

— Почему так?

— В помойке тряпка окровавленная сыскалась — рукав от японской солдатской куртки. И кровь на нём свежая. Ушёл Шведов. И думаю я, что с концами ушел.

— Отчего же так ты думаешь?

— Ни одной фотокарточки, ни единой бумажки, что лично его касается — в доме нет. А были! Были фото, их многие видели. А ныне, вместо них, рамки пустые. Денег — ни копеечки! А они тоже имелись. И в приличном количестве, он из этого секрета не делал.

— Так-так-так… — побарабанил пальцами по столу начальник УНКВД. — Стало быть, Шведов… Ладно! Займемся! А с Кожиным что делать будем?

— А ему-то что предъявить можно? Неточности в показаниях? Так у него — сотрясение мозга. И серьёзное. Про рану в предплечье он сказал, а про то, что пуля ему ещё и вдоль головы скользнула, видать, запамятовал. А врач ему про то не рассказывал, только перевязку сделал. Раны-то там большой нет. Он говорит — вообще непонятно, как лейтенант хоть что-то помнит. Девушка та — и вовсе большую часть в беспамятстве провела. Дали по голове при задержании, а потом опиумом опоили. Проку с неё сейчас? Кроме камеры своей, да хунхузов ничего и не видела. Она-то тараторит как раз весьма бойко, да толку с того? Да и вообще… — капитан прикусил губу. — Тут, в моё отсутствие к нему корреспондент заявился — политотдел его прислал. И давай пытать Кожина — что да как было?

— И что тот ему напел?

— На статью восторженную хватило. Ладно бы — в районной газете! В «Правду» ушло. Уже и напечатали…

— Охренеть…

— Особо много лейтенант ему не сказал. Мол, хунхузы напали, похитили, а он от них сбег. Со стрельбой и драками. Про заграницу молчал, про японцев — тоже. Ну а корреспонденту и то хлеб. А уж как он про девушку услыхал…

— Представляю себе…

— Да… Словом делать теперь нечего — он у нас нынче герой. Хоть к ордену представляй.

— И представят…

— Так что я мыслю следующим образом, — Миронюк вытащил из планшета лист бумаги. — Ему сейчас отпуск положен, по выздоровлению. Пусть едет, мы за ним там приглядим. С границы его уберут, это вопрос решённый. Переведут куда-нибудь внутрь страны. Пусть работает. На месте за ним присмотр организовать всегда можно. Авось, кто и заглянет на огонёк…

Ориентировка.

Органами НКВД, за совершения ряда дерзких преступлений разыскивается ШВЕДОВ АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ, 23 апреля 1893 года рождения. Русский, из дворян. Приметы: рост выше среднего, телосложение плотное. Волосы темно-русые, чуть вьющиеся. Глаза карие, нос прямой. На правой щеке — небольшой шрам от ранения. Владеет немецким языком, может представляться иностранцем.

При аресте соблюдать осторожность, преступник вооружён. Хорошо стреляет, силен физически.

Выписка из сводки происшествий.

«…17 сентября 1935 г. при проверке поездов на станции Ачинск, нарядом милиции в составе: милиционеров Шадрина В.П. и Ковальчука С.М. — в вагоне поезда был обнаружен в бессознательном состоянии неизвестный мужчина. При его досмотре обнаружено и изъято:

1. Револьвер „Наган“ за № 26319 и 49 патронов к нему;

2. Пистолет „Браунинг“?2 за№ 11390 и 35 патронов к нему;

3. Финский нож в кожаном чехле;

4. 41 580 рублей купюрами различного достоинства;

5. 31 золотая монета царской чеканки достоинством по 10 рублей каждая;

6. Паспорт на имя Федотова Ильи Николаевича, из рабочих, 2 сентября 1890 г.р., уроженца г. Тверь, прописанного по адресу: г. Торжок, ул. Новая, дом 19;

7. Паспорт на имя Затлерса Арвида Яновича, из рабочих, 11 февраля 1892 г.р., уроженца г. Тарту, прописанного в Петрограде, 2-я линия Васильевского острова, дом 10, кв. 15;

8. Бытовые принадлежности (нижнее бельё, запасные портянки, прочая утварь)

9. Жестяная фляга со спиртом — 0,8 литра.

Обнаруженный мужчина был одет в куртку серого цвета, темные брюки и сапоги. Головного убора не обнаружено. Состояние мужчины объясняется наличием у него воспалённого ранения в левое плечо. Рана в плохом состоянии.

Нарядом милиции задержанный доставлен в тюремную больницу Ачинской пересыльной тюрьмы и помещён под охрану…»

Оперативное поручение.

Прошу проверить по учётам на наличие компрматериалов и судимости следующих граждан:

1. Федотова Илью Николаевича, 2 сентября 1890 г.р., уроженца г. Тверь, прописанного по адресу: г. Торжок, ул. Новая, дом 19.

2. Затлерса Арвида Яновича, 11 февраля 1892 г.р., уроженца г. Тарту, прописанного в Петрограде, 2-я линия Васильевского острова, дом 10, кв. 15.

Оперуполномоченный Ачинского горотдела ГУ РКМ

Оперативное поручение.

Прошу проверить факт проживания по указанным ниже адресам следующих граждан:

1. Федотова Илью Николаевича, 2 сентября 1890 г.р., уроженца г. Тверь, прописанного по адресу: г. Торжок, ул. Новая, дом 19.

2. Затлерса Арвида Яновича, 11 февраля 1892 г.р., уроженца г. Тарту, прописанного в Петрограде, 2-я линия Васильевского острова, дом 10, кв. 15.

Оперуполномоченный Ачинского горотдела ГУ РКМ

— Присаживайтесь! — Шаверин кивнул вошедшему на стул. — Будем знакомиться? Моя фамилия Шаверин Павел Яковлевич, оперуполномоченный Ачинского уголовного розыска. Веду ваше дело. Звание моё, надо полагать, и сами рассмотреть смогли. А вот вас, гражданин, как звать-величать прикажете?

— А вам, гражданин уполномоченный, это не всё равно?

— Было бы всё равно, я б попусту времени и не тратил. Одного факта изъятия у вас оружия, да ещё в таком количестве, для суда выше крыши достаточно.

— Раз так — Федотов я, Илья Николаевич. Все прочее в бумагах написано.

— В каких именно бумагах? У вас два паспорта было!

— А второй я нашёл. Мало ли что в жизни бывает? Лишний документ никогда помехою не станет.

— Оружие и деньги вы тоже, надо полагать, нашли?

— Деньги мои! Честно заработанные за много лет.

— И каким трудом вы их зарабатывали? По тем же бумагам судить, так вы из рабочих будете? Где трудились?

— Слесарем работал…

— Где именно?

— Не помню…

— Забывчивостью страдаете? Это плохо. Врач говорит, что вы долго в беспамятстве лежали, может быть, это повлияло? Совсем-совсем ничего не помните?

— Кое-что помню.

— Уже лучше. А ранили вас где?

— Напали какие-то… стрельнули…

— Из чего?

— Вроде, из обреза.

— И за что ж вас так-то?

— Должно на деньги позарились. В столовку заходил, расплачивался, там и подсмотрели…

— А что ж так? Мужик вы крепкий, опять же — с оружием. И не отбились?

— Убег я. А стрелять… лишнее оно. Крови за собою не оставил — и ладно.

— Где оружие-то отыскали?

— Дык… сейчас, пожалуй что и не вспомню… давно было.

— Понятно, гражданин Федотов. С памятью у вас плохо, ничего-то толком и не помните. Что ж делать тогда с вами? В больнице держать уже не надобно, врач сказал — здоров. А в одиночке — несподручно более, такое место ещё и заслужить надобно. Мало их — мест-то! Тюрьма и так переполнена — народу много. Так что, не обессудьте, а переведу я вас в общую камеру. Поскольку человек вы непонятный, но с оружием задержанный — будете сидеть у уголовников. Народ это тертый, жизнью битый… Ну да вам, как я думаю, не привыкать. Найдёте и с ними общий язык. А уж если не найдёте… стучитесь в дверь, помогут… может быть, если успеют. Только уж память свою перед тем освежить попробуйте, зачем вы мне беспамятный-то?

Лязгнул замок, и дверь в камеру распахнулась. Появившийся на пороге корпусный надзиратель, окинул камеру внимательным взглядом.

— Ну-с, граждане зеки, принимайте постояльца! — посторонился, пропуская внутрь нового обитателя.

Сидевший около окна пожилой зек, наклонил голову и по этому знаку, один из заключённых мухой метнулся к рукомойнику. Схватив полотенце, он ловким движением расстелил его перед дверью.

Входящий новичок с порога оглядел свое новое жилище. Камера была не очень большой. Метров десять-двенадцать в длину и пять метров шириной. Стоявшие по бокам неё трехъярусные нары занимали большую часть места, оставляя посередине свободный проход чуть уже трех метров. Сейчас на нижнем ярусе нар сидели около двадцати человек. Некоторые стояли сбоку. Вдоль правой стены нары были выстроены в более короткую линию, занимая меньше места. В освободившемся углу размещалась параша. Окно в камере было только одно, забранное частой решёткой и увенчанное снаружи «намордником». Под ним приткнулся к стене стол. И за ним, слегка обособившись от остальной массы заключённых, сидели пять человек.