Россия и Китай в XX веке: граница - Юрий Галенович

Он же подчеркивал: «Мы против дискуссии. Мы за то, чтобы по-дружески решать вопросы. И самое большое доказательство этого состоит в том, что мы уступили вам территорию в один миллион пятьсот сорок тысяч квадратных километров. Этому нет прецедента в мировой истории».

Прошло еще несколько дней, и во время очередной встречи членов рабочей группы 3 июня 1964 г. тот же Юй Чжань заявил: «Право судоходства КНР на нижней части реки Тумэньцзян (река Туманная. — Ю.Г.) и право выхода в море… Мы хотели бы зафиксировать это положение в новом договоре». Юй Чжань подчеркивал, что китайская сторона «хотела бы сохранить за собой это право». Далее Юй Чжань разъяснял позицию китайской стороны по другому вопросу: «Вопрос о праве на вечное поселение и управление китайским правительством в пределах шестидесяти четырех поселений на левом берегу реки Хэйлунцзян (реки Амур. — Ю.Г.) существует, и на этом праве китайская сторона настаивает».

Юй Чжань также сказал, что «китайские подданные, оставшиеся на территории, отторгнутой в пользу царской России, имеют право жить и заниматься охотой и рыбным промыслом». Юй Чжань при этом имел в виду зафиксированное в договорах право китайской стороны на переход границы в Приморский край и на занятие там охотой и рыболовством. Е. Н. Насиновский отметил, что китайская сторона в известном случае, т. е. тогда, когда речь идет о шестидесяти четырех деревнях, фактически ставит вопрос о праве экстерриториальности. На это Юй Чжань возразил: «Мы ведь не дураки. Мы же просто-напросто уступаем вам один миллион пятьсот сорок тысяч квадратных километров, а вы еще хотите отменить наши права».

22 мая 1964 г. советская делегация была приглашена партнерами совершить загородную поездку в местечко Чжоукоудянь под Пекином. Во время этой экскурсии состоялся неофициальный разговор между заместителем главы китайской делегации Юй Чжанем и главой советской делегации П. И. Зыряновым. В тот же день при встрече делегаций в официальном порядке Цзэн Юнцюань заявил главе советской делегации: «Сегодня в Чжоукоудяне Юй Чжань обменялся с вами мнениями относительно основы решения вопроса о китайско-советской границе. При этом обе стороны единодушно согласились рассмотреть и определить прохождение всей линии китайско-советской границы на ее восточном и западном участках на основании соответствующих китайско-русских договоров, включая памирский участок границы, а также разрешить спорные вопросы о границе. Стороны договорились о том, что они, без каких-либо оговорок, не будут выдвигать каких-либо иных факторов, кроме соответствующих договоров в качестве основы для решения вопроса о границе».

Начиная с этого момента китайская сторона даже ввела особый термин, «Чжоукоудяньская договоренность» двух делегаций, имея в виду то, что было сказано Цзэн Юнцюанем в качестве толкования содержания разговора П. И. Зырянова с Юй Чжанем.

Юй Чжань был инициатором такой беседы. П. И. Зырянов не придал разговору особого значения, тем более что стороны не уславливались о продолжении официальных бесед во время загородной экскурсии. Кроме того, П. И. Зырянов, да и советская дипломатия вообще, случалось, не учитывали, что китайская сторона любит применять приемы формального характера, чтобы ставить партнера в затруднительное положение.

Суть же вопроса состояла в том, что китайская сторона хотела решать все спорные и сложные вопросы исключительно на основе ее собственного толкования русско-китайских договоров о границе, а советская сторона, во-первых, имела свое толкование этих договоров, понимая при этом, что толкования текстов договоров сторонами расходятся, и, во-вторых, учитывала, что не существует российско-китайских договоров, которыми определялась бы линия границы на памирском участке.

Одним словом, китайская сторона попыталась подловить не искушенного в дипломатических уловках П. И. Зырянова и считала, что ей это удалось.

В результате (в том числе в результате этого инцидента) переговоры застопорились, а может быть, такой инцидент был создан китайской стороной, чтобы затормозить переговоры именно в тот момент, когда были подготовлены к парафированию протоколы о прохождении линии границы на всем ее восточном участке, за исключением участка у города Хабаровска. И 1 июля 1964 г. Юй Чжань предложил советской делегации поехать отдохнуть на одну-две недели на курорт в Бэйдайхэ. Предложение было принято. Советская делегация и часть китайской делегации выехали в Бэйдайхэ.

Тем временем 10 июля 1964 г. состоялась беседа Мао Цзэдуна с делегацией японских социалистов, во время которой Мао Цзэдун ввел в оборот следующий тезис: «Примерно сто лет назад район к востоку от Байкала стал территорией России, и с тех пор Владивосток, Хабаровск, Камчатка и другие пункты являются территориями Советского Союза. Мы еще не предъявляли счета по этому реестру»[121]. Это высказывание Мао Цзэдуна, учитывая способность КПК-КНР ставить мысли Мао Цзэдуна выше всех и всяких законодательных актов и юридических документов, представляло собой сознательный шаг, рассчитанный не только на то, чтобы сорвать и прекратить проходившие тогда двусторонние консультации, не дать парафировать и тем более подписать какие бы то ни было, пусть уже подготовленные сторонами, их совместной рабочей группой, документы, протоколы о прохождении линии границы на почти всем ее восточном участке, — но и разделить народы наших двух стран, посеять глубочайшее недоверие у народа России (тогда СССР) к политике Пекина в отношении нашей страны.

Спустя много лет, в 2000 г., мне довелось слышать от собеседников в Пекине, что 9 октября того же 1964 г. Мао Цзэдун в беседе с министром обороны Албании Балуку, в частности, говорил следующее: Хрущеву затруднительно отправить свои войска для нападения на Китай. Однако мы должны быть к этому готовы. Поэтому мы в своих высказываниях делаем своего рода холостые выстрелы, произносим некие пустые словеса. В ходе переговоров по границе мы должны занимать наступательные позиции. Наша цель при этом заключается в том, чтобы добиться того, что мы считаем рациональным положением границы, рационального договора о границе. Может статься, что вы полагаете, что мы на самом деле хотим возвратить 1 545 000 квадратных километров земель, оккупированных царской Россией. Мы этого вовсе не хотим. Это называется делать холостой выстрел с той целью, дабы заставить их находиться в состоянии напряженности.

Эти слова Мао Цзэдуна некоторые китайские эксперты в 2000 г. трактовали как доказательство того, что не стоит придавать значения ни словам Мао Цзэдуна о полутора миллионах квадратных километров наших земель, ни его угрозам, когда придет время предъявить счет по этому реестру. С их точки зрения, китайская сторона никогда не имела намерений требовать возвращения упомянутых земель, а сам Мао Цзэдун проявлял такого рода смелость в своих заявлениях лишь тогда, когда был уверен, что со стороны Н. С. Хрущева ему не грозит реальная военная опасность.

Мне, однако, представляется, что здесь необходимо принимать во внимание следующие обстоятельства и реальное положение вещей. Это было сказано уже после того, как Мао Цзэдун своим заявлением сорвал консультации по пограничным вопросам, не дал возможности подписать соглашение о прохождении линии границы, о котором в принципе и в основном договорились обе стороны. Далее, своим заявлением он вызвал разобщенность двух наших наций, посеял семена недоверия к политике руководителей КНР, политике Китая в нашей стране. Мысль, изложенная Мао Цзэдуном не в кругу своих ближайших коллег и союзников, а публично, с расчетом на весь мир, а особенно на нашу страну и на США, мысль о том, что наша страна является «территориальным должником» Китая, — это главное зерно недоверия между нашими двумя народами. Именно после этого высказывания Мао Цзэдуна, после этого главного в XX в. акта, нанесшего наибольший вред нашим двусторонним отношениям, в нашем народе начался пересмотр отношения к Мао Цзэдуну и к Китаю. Именно после этого заявления Мао Цзэдуна в правящих кругах США серьезно задумались о новой расстановке сил на планете, расстановке сил, имеющей стратегический характер.

Необходимо также отметить, что высказывания Мао Цзэдуна в октябре 1964 г. не стали достоянием общественности. Мао Цзэдун сказал это тогда, когда переговоры были практически прекращены по его вине. Мао Цзэдун был вынужден произнести эти слова в расчете на ряд высших руководителей КПК и КНР, которые были взволнованы предыдущим заявлением Мао Цзэдуна и, по сути дела, ожидали, чтобы он пошел в некотором роде на попятный. Кроме того, «холостые выстрелы» Мао Цзэдуна через пять лет, в 1969 г., обернулись расстрелом безоружных советских пограничников на острове Даманском, началом «пограничной войны». А стремление Мао Цзэдуна заставить СССР находиться в постоянном напряжении обернулось для нашей страны тратой огромных средств для поддержания оборонной готовности на длиннейшей границе с КНР на протяжении нескольких десятилетий. Это — дорогая цена, которую Мао Цзэдун заставил платить не только лидеров нашей страны, но весь наш народ. Наконец, Мао Цзэдун заявил при этом, что он желает занимать в ходе переговоров с нами, переговоров о границе, наступательные позиции, находиться в наступлении. Вот эта наступательность Мао Цзэдуна, его агрессивность также очень дорого обошлась и нашему народу, и китайскому народу. И последнее. Мао Цзэдун говорил тогда о том, что он хотел бы добиться «рационального» положения на границе и договора о границе. Термин «рациональный» не является юридическим и однозначным, поэтому в него можно вкладывать различное содержание. На практике в ходе переговоров о границе китайская сторона, во всяком случае при Мао Цзэдуне, настаивала на «рациональном решении вопросов», имея в виду предъявление нашей стороне целого ряда претензий, в том числе территориальных. Одним словом, упомянутое высказывание Мао Цзэдуна как нельзя лучше свидетельствует об особенностях его ума и характера, которые доставили и нашему народу и китайскому народу очень большие неприятности.