Проект: Полиморф. Созданный монстр. Том 2 (СИ) - "Liziel"

Но он спасал. Вопреки программе. Потому что посеянные ТИСом сомнения заставили полиморфа полностью разрушить выстроенную им картину всего мира. А раз привычный мир вокруг пошел трещинами, то и Марту нельзя оставаться таким, как прежде.

Как-то так ТИС-512 стал его ключом к новой жизни. Шифром, открывающим доступ в среду их разработчиков. И как бы Март не был доволен своей нынешней новой сутью, одно его всегда заставляло… смиряться. А именно - человеческий страх перед ним. Тот самый страх, который приписывал вооруженной самостоятельной машине замирать после каждого вылета в стойке. Тот страх, который испытывали техники перед ним, фактически признаваясь в своей беспомощности. Именно этот страх заставил людей создать протоколы, которые могут дистанционно уничтожить любую отошедшую от правил машину.

И этот страх вызывал у Марта злость. Вместе с той эмоцией, которую он давно испытывал к персоналу, отправлявшему его на смерть на полигон.

Сейчас эта эмоция, наконец, обрела свое определение.

Ненависть.

В которой Март впервые не был одинок.

«Скримрейк», - вдруг спокойно и абсолютно трезво без примеси сумасшедшей смешинки сказал ТИС.

«Что?» - даже не сразу понял Март.

«Мое имя, - пояснил полиморф. – Для тебя Скрим. Мечтатель по имени Рейк попался врагам и погиб. Теперь вместо него в небе родилась машина».

«Скрим… - попробовал Март новое прозвище напарника взамен скупому номеру, после чего подвел жирную черту под всем своим прошлым, неотвратимо сходя с привычного пути. – Я знаю, как мы можем освободиться отсюда».

***

Кабинет командующего эскадрой особого назначения «Белый шторм»

Джарефу Кенси не сиделось на месте. Нервозность и чувство тревоги не отпускало старого генерала уже несколько месяцев подряд. И причиной тому были не погони эскадры за призраками разваливающегося государственного режима, а коварные мысли, которые преследовали Кенси вопреки уставу.

Не усидев в замкнутом пространстве своего кабинета, генерал раздраженно закрыл все рабочие окна на своем мониторе и, подхватив китель со спинки стула, вышел в коридор, привычно поставив дверь под кодовый пароль. После всего, что он делал, после всего, что он узнавал, Кенси не мог чувствовать себя спокойно уже нигде. Собственный флагман перестал быть гарантом защиты, как и подчиненный состав больше не ассоциировался у генерала с большой и верной семьей.

Да, они все были здесь под печатью о неразглашении и все рисковали жизнью каждый день. Но Джареф не мог гарантировать, что весь его экипаж единогласно поддержит командира во всех приказах. Не исключено, что однажды может случиться так, что о его любопытстве, стараниями команды, прознают выше. И тогда генералу грозит в лучшем случае трибунал. А в худшем…

В худшем, он пойдет в расход вместе со всей своей неблагонадежной командой, которая побоится кары и предаст его, рассчитывая на послабления свыше. Вот только послаблений для таких эскадр, как «Белый шторм» не делают. И экипажу об этом иной раз лучше напомнить.

Генерал вовремя поймал себя на пути к мостику, куда его по привычке несли ноги, и остановился. Нет, на мостик сейчас во время очередного прыжка идти не было смысла. В такие часы там только дежурный состав. Даже старпому там сейчас нет занятия, не говоря уж про самого командира.

Бывали дни, когда у Кенси не было лишних минут отдыха. Так случилось недавно, когда эскадра, изрядно пострадав, прибыла к Базе для пополнения боевого состава. Тогда флагман и малые корабли остались ждать вдалеке, а генерал со старшим командным составом отбыл на станцию. И хотя Джарев впервые за полгода ступил в просторные коридоры крупной станции, облегчения и спокойствия эта поездка ему не вернула. Скорее даже наоборот. Светлые и широкие переходы вызывали у генерала дискомфорт. Огромное количество вечно занятого народа мешало сосредоточиться. А объем дел не давал продохнуть даже во время приемов пищи.

В ту поездку Джарефа не отпускало чувство вечного преследования. Словно невидимое око следило за ним и каждым его словом. Будто каждый шаг подвергался проверке, а за действиями пытались прочитать его мысли. Только напряженная работа на станции спасала Кенси от коварной мнительности. И в те несколько вечеров, которые ему пришлось провести на Базе, Джареф просто падал без сил в выделенной ему каюте и засыпал без тревожных мыслей.

Сейчас же на своем корабле во время прыжка он был один на один со своими волнениями. Не было рядом вечно бодрого и делового старпома, который иногда, словно хотел выслужиться и занять его место. Не было вечно занятых работников станции, курсирующих по бесконечным делам. На корабле во время прыжка замирала почти вся деятельность. Даже ремонтные бригады по соображениям безопасности никогда не работали в такие часы. Корабль в прыжке становился неприкосновенным. Впрочем, как и вся другая техника, которая в нем находилась.

Поэтому большинство в экипаже любило вздремнуть во время долгих перемещений. Многие даже говорили, что сон в эти часы особо хорош. Но генерал со временем стал опасаться засыпать в перегонах. Тревога накладывалась на годы и пожилой мужчина незаметно для себя начал бояться как-то раз в прыжке не проснуться.

И пока большая часть «Белого шторма» спала, Кенси старательно занимал себя мыслями. Еще пару лет назад он бы корил себя за одну только идею задуматься о происходящем внутри звездной системы, а сейчас просто не мог себя остановить. И если пару лет назад он, не задумываясь, исполнял приказы, и готов был убрать тех, на кого укажет его непосредственное командование, то теперь он сам стал жертвой самоубийственного любопытства.

Но хуже простого любопытства были только его сомнения.

Неспешно прохаживаясь по узким коридорам корабля, подсвеченным только дежурным, энергосберегающим светом, Джареф вышел к смотровой «террасе». Таким красивым словом называли на флагмане пару небольших карманов в обшивке, где имелись настоящие иллюминаторы, а не экраны с камерами на космос. Еще на заре космических перелетов эксперты по психологической обстановке доказали конструкторскому отделу критическую важность в наличии таких зон на борту любого корабля. Иллюминаторы стоили человечеству множество тестов, сотни психологических травм, жалоб и пожеланий, а так же десятки аварий, вызванных ошибками при сборке. А в итоге в битве между комфортом и правилами безопасности победил компромисс.

Тяжелая створка шлюзовой двери щелкнула замком за спиной генерала, отрезая его на «террасе» от остального корабля. Пять квадратных метров тишины один на один с внешним миром, переливающимся за тремя небольшими круглыми иллюминаторами. Для кого-то такие карманы на корабле подобны капсуле с хрустальным полом на высоте небоскреба. А кого-то, наоборот, успокаивает наличие прозрачного окна из полимера на борту. Кто-то боится остаться запертым здесь, на границе безопасной зоны. А другие избавляются тут от чувства герметично запертой бочки.

Джареф относил себя скорее к первой категории, но в моменты, когда опасение за личные дела начинало давить на голову, мужчина предпочитал вытеснять страх более понятной тревогой. Здесь, почти один на один с космосом, Кенси вспоминал как мелочны и пусты все их человеческие конфликты. И как несущественны в глобальном отношении их мирские страхи.

Ведь что как не страх гонит людей на конфликты. Что, как не страх способен затуманить взгляд или, наоборот, заставить прозреть. Страх мотивирует, заставляет действовать, включая организм человека в боевой режим.

Почти как опасность, которая побуждает его механоидов действовать. Уходить с линии огня, открывать ответный удар на ликвидацию угрозы, принимать меры, изобретать новые тактики. Именно реальная угроза их целостности способна побудить инертную технику развиваться. Никогда никакие теоретические учения и тренировочные вылеты не показывали реальные данные механоидов. Только настоящие бои раскрывают их в полной мере. Только реальная угроза.