Слово для "леса" и "мира" одно - Урсула Ле Гуин

– Ученые, специалы, – сказал Селвер и задумался. – Вы решаете сразу все вместе, вы, люди, – вновь не то спросил, не то подтвердил он.

– Как так? – Коммодор насторожился.

– Ну, вы говорите, что никто из вас не будет рубить деревья Атши, и вы все перестаете рубить. Но ведь вы живете во многих местах. Если, например, Старшая Хозяйка в Карачи отдаст распоряжение, в соседнем селении его выполнять не будут, а уж о том, чтобы все люди во всем мире сразу его выполнили, и думать нечего…

– Да, потому что у вас нет единого правительства. А у нас оно есть… теперь, и его распоряжения выполняются – всеми сразу. Но, судя по тому, что нам рассказали здешние колонисты, ваше распоряжение, Селвер, выполнили все и на всех островах сразу. Как вы этого добились?

– Я тогда был богом, – сказал Селвер без всякого выражения.

После того как коммодор ушел, к ясеню неторопливо подошел высокий белый ловек и спросил, можно ли ему сесть в тени дерева. Этот был вежлив и очень умен. Селвер чувствовал себя с ним неловко. Как и Любов, он будет ласков, он все поймет, а сам останется непонятен. Потому что самые добрые из них были так же неприкосновенны, так же далеки, как самые жестокие. Вот почему присутствие Любова в его сознании причиняло ему страдания, а сны, в которых он видел Теле, свою умершую жену, и прикасался к ней, приносили радость и умиротворение.

– Когда я был тут раньше, – сказал Лепеннон, – я познакомился с этим человеком, с Раджем Любовом. Мне почти не пришлось с ним разговаривать, но я помню его слова, а с тех пор я прочел то, что он писал про вас, про атшиян. Его работу, как сказали вы. И теперь Атши закрыта для колонизации во многом благодаря этой его работе. А освобождение Атши, по-моему, было для Любова целью жизни. И вы, его друг, убедитесь, что смерть не помешала ему достигнуть этой цели, не помешала завершить избранный им путь.

Селвер сидел неподвижно. Неловкость перешла в страх. Сидящий перед ним говорил, как Великий Сновидец. И он ничего не ответил.

– Я хотел бы спросить вас об одной вещи, Селвер. Если этот вопрос вас не оскорбит. Он будет последним… Людей убивали: в Лагере Смита, потом здесь, в Эшсене, и, наконец, в лагере на Новой Яве, где Дэвидсон устроил мятеж. И все. С тех пор ничего подобного не случалось… Это правда? Убийств больше не было?

– Я не убивал Дэвидсона.

– Это не имеет значения, – сказал Лепеннон, не поняв ответа.

Селвер имел в виду, что Дэвидсон жив, но Лепеннон решил, будто он сказал, что Дэвидсона убил не он, а кто-то другой. Значит, и ловеки способны ошибаться. Селвер почувствовал облегчение и не стал его поправлять.

– Значит, убийств больше не было?

– Нет. Спросите у них, – ответил Селвер, кивнув в сторону полковника и Госсе.

– Я имел в виду – у вас. Атшияне не убивали атшиян? Селвер ничего не ответил. Он поглядел на Лепеннона, на странное лицо, белое, как маска Духа Ясеня, и под его взглядом оно изменилось.

– Иногда появляется бог, – сказал Селвер. – Он приносит новый способ делать что-то или что-то новое, что можно сделать. Новый способ пения или новый способ смерти. Он проносит это по мосту между явью снов и явью мира, и когда он это сделает, это сделано. Нельзя взять то, что существует в мире, и отнести его назад в сновидение, запереть в сновидении с помощью стен и притворства. Что есть, то есть уже навеки. И теперь нет смысла притворяться, что мы не знаем, как убивать друг друга.

Лепеннон положил длинные пальцы на руку Селвера так быстро и ласково, что Селвер принял это, словно к нему прикоснулся не чужой. По ним скользили и скользили золотистые тени листьев ясеня.

– Но вы не должны притворяться, будто у вас есть причины убивать друг друга. Для убийства не может быть причин, – сказал Лепеннон, и лицо у него было таким же тревожным и грустным, как у Любова. – Мы улетим. Через два дня. Мы улетим все. Навсегда. И леса Атши станут такими, какими были прежде.

Любов вышел из теней в сознании Селвера и сказал: «Я буду здесь».

– Любов будет здесь, – сказал Селвер. – И Дэвидсон будет здесь. Они оба. Может быть, когда я умру, люди снова станут такими, какими были до того, как я родился, и до того, как прилетели вы. Но вряд ли.

Примечания

эйдетическая память

Эйдетизм – (от греч. eidos – образ, внешний вид) – способность к запечатлению и сохранению во всех деталях образов предметов после прекращения их восприятия. Синоним: эйдетическая способность. Эйдетические образы отличаются от обычных тем, что человек как бы продолжает воспринимать предмет в его отсутствие. Механизм эйдетизма до конца не исследован.

«machina ex machina»

Буквально: «машина из машины» – перефразировка латинского выражения «deus ex machina» – «бог из машины», означающего внезапное и чудодейственное разрешение всех трудностей.