Эскадра его высочества - Алексей Барон

– Ох, слава те, господи! Услышал молитвы… А к нам вернешься? Обещай!

– А чего? Вернусь, – сказал Стоеросов. – К вам – вернусь. Запросто. Только не с той стороны, куда ухожу.

Обенаус покачнулся.

– С любой, Свиристел… Ну что тебе сказать? Покуда я жив, мой замок – твой дом. Только вот что…

– Что?

Обенаус качнулся сильнее, вцепился в плечо нового родственника и сообщил, что после кавальяка, шериса и стоеросовки пить больше не сможет.

– Да уж, зятек, – сочувственно кивнул Свиристел. – И не стоит. Впрочем, Аленка особо-то и не позволит, присмотрит она за тобой.

– Давайте посидим на дорожку, – предложила Алена.

И они сели. А Прошка выскочил, закрыл за собой дверь и плотно прижался к ней спиной.

– Господи, господи, – бормотал он. – Ну пошли ж ты и мне кого-нибудь. Всех, ну вот всех сегодня люблю. До ужаса! А поцеловать некого…

И тут он увидел Кликуна.

– Ба! Есть, значит, кого. Ах ты ж… скотина безрогая! Ну, ты и тупой же ты угол. Ах ты ж… тригонометрия!

Он выволок стряпчего, от всей души двинул в подлую рожу, а под зад пинком наладил.

Кликун, не проронивший за время визита ни слова, остался верен себе и на этот случай, – по лестнице скатился все так же молча.

Падал умело, сберегая голову, кошель да письменный ящик. В общем, привычен был мужчина.

* * *

Мужики в сенях вставали, потягивались, разбирали оружие и по одному исчезали в узкой дверце, ведущей в необъятные подвалы Стоеросовой домины. Там, меж винных бочек, уж был открыт лаз; в подземном ходе горели лампады.

А Прошка раздобыл кисть с ведром известки, после чего вышел на улицу.

Толпа заволновалась.

– Эй, Прохор! Ну что, ну как там? Свиристел бороняться будет или в Изгойный подастся?

– Щас, – важно сказал Прошка и принялся малевать на воротах корявые буквы:

ПРОДАНО. СОБСТВЕНАСТЬ КУФЮРСТА ПАМЕРАНСКАВО

Толпа заволновалась сильнее. Прошка поставил точку, полюбовался, потом добавил:

И БАРОНА ИХНЕГО ИМЕНЕМ АЛЬФРЕД

– Прохор, Прохор! Это как то есть продано?

Прошка уселся на скамеечку, достал кисет.

– Обыкновенно, – сказал он. – За деньги.

– Э! Погоди закуривать. А Свиристелка где?

Толпа придвинулась поближе. Прошка невозмутимо положил ногу на ногу и выпустил замысловатое колечко дыма. Потом поманил пальцем ближайших и шепотом сообщил:

– Свиристел? Да в бегах. Сам посуди, где ж ему быть?

В толпе заспорили. Через некоторое время вперед выдвинулся толстый кривоглазый отец Бонифаций, игумен монастыря Святаго Перенесения и первейший собутыльник покойного Агафония.

– Сбег там Свиристелко али не сбег, – это еще проверить требуется, – заявил он. – Верно говорю, ребяты?

В толпе одобрительно зашумели. Прошка пожал плечами.

– А кто же против? Давайте ваших выборных. Человек десять, пожалуй, довольно будет.

– Э, нет, десяти маловато, – тут же заспорил игумен, алчно косясь на терема, в которых много чего прихватить можно. – Эвон сколько понастроено! А если не убег? А ежели притаился яко аспид? Что тогда?

После долгих препирательств остановились на тридцати, да еще и с оружием.

– Вдруг аспид не один притаился? Как выскочат…

– Хрен с вами, – сказал Прошка, прикидывая, далеко ли уплыл Стоеросов. – Только факелы загасите, а то пожгете все. Эгей, мурмазеи! Слышите меня?

– Слышим, не кричи. А чо?

– Сей же час бочки с хинной выкатят. Покупку обмывать будем?

– Ну ты и спросил! – удивились передние.

– Чего? Как? Сколько? – волновались задние. – Хинная? Да много ли бочек-то будет?

– А сколько выпьете, – сказал Прошка.

И подумал, что хоромины, пожалуй, не пожгут. Все остальное уцелеет едва ли.

* * *

И покатились бочки к главным воротам. Туда же хлынули осаждающие, быстро превращаясь в жаждущих. Пользуясь удобным моментом, Обенаус вывел свою невесту через боковой выход.

Алена ушла в чем была, только прихватила кошелку с портретом родителей да личными драгоценностями. По дороге несколько раз оглядывалась на бывший дом брата, где выросла, и где сейчас шастала волосатая, вороватая и вонючая компания Бонифация.

Кусала губы.

– Ничего, – мягко сказал Обенаус. – Главное, все живы. Остальное восстановим.

– Да, конечно, – сказала Алена. – Только не вещи мне жалко. Понимаешь, где люди живут ладно, с любовью, есть домовой. Такой добрый домашний дух. Его вот опоганили…

Обенаус развел руками.

– Да нет, Альфред, что ты! Как можно тебя упрекнуть? Ты сделал все, что мог. Ты мне Свиристела спас! Из-за одного этого вечная я должница. Но когда вернусь туда… – Алена вновь оглянулась. – Когда вернусь, лично все полы перемою. Отскоблю, вычищу, а половики сожгу. Чтоб и запашники малой от стада не осталось!

– Все, что захочешь. Хозяйка там остается старая.

Алена улыбнулась.

– Старая?

– Ох, извини! Прежняя, я хотел сказать.

– Извинения приняты. Ну, барон, отвечайте.

– Что?

– С чего начнется моя новая жизнь?

Алена сказала эти слова с нарочитой небрежностью, но Обенаус прекрасно почувствовал всю ее напряженность.

– Начнем с того, что повернем за угол, – буднично сказал он.

– И что там, за углом? Чудеса начнутся?

– Никаких чудес. Там нас ждет обычный экипаж. В нем мы быстрее доберемся до вашего второго дома, моя баронесса.

* * *

Обенаус, конечно, кокетничал, называя экипаж обычным. Эту двухместную, легкую и до невозможности изящную коляску изготовили на каретной фабрике Бауцена специально для Чрезвычайного и Полномочного посла курфюршества. Даже в сумерках ее корпус благородно отблескивал лаком. Полупрозрачные занавески на окнах уютно светились благодаря внутреннему фонарю. Рессоры же были таковы, что когда кучер соскочил с козел, коляска вздрогнула как живая, а потом еще пружинисто качнулась.

– Вот, Ермилыч, – сказал барон, – познакомься со своей хозяйкой.

– Очень рад, – сказал кучер. – Но осмелюсь доложить, я знаком с ней пораньше вашей милости. С тех пор, как она была еще во-от этакого росточка, – рукою в белой перчатке Ермилыч провел линию где-то на уровне колеса.

Затем той же рукой он сдернул с головы цилиндр и низко поклонился.

– Добро пожаловать, Алена Павловна. Добро пожаловать, голубушка!

Вместо ответа Алена поцеловала его в бритую щеку.

Обенаус улыбнулся и собственноручно распахнул дверцу. При этом почти до самой земли опустились складные ступеньки.

– О, как удобно, – сказала Алена. – Чудеса все же начинаются, да?

– Только начинаются, – заверил Ермилыч.

Потом наклонился и шепнул:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});