Сталин и разведка - Игорь Дамаскин

Хотя с начала 1930-х годов ярлык «троцкиста» в СССР был равносилен смертному приговору, таковые все же оставались. Попытки возродить и активизировать борьбу против сталинского режима предпринимались. Во всяком случае, Троцкий еще в 1932 году поддерживал связь со своими сторонниками в СССР. Из Европы он слал циркуляры в их организации и призывал активизировать борьбу против Коминтерна и Сталина. В них содержались не только идейные наставления, но и рекомендации «работать совершенно нелегально».

В этот период через агентов Троцкого в СССР засылались печатные издания антисоветской, антисталинской направленности. Одним из передатчиков такой литературы был сторонник Троцкого Гольцман, он же добывал в СССР социально политическую информацию. Осенью 1932 года сын Троцкого, Лев Седов, переслал из Берлина отцу свои записи бесед с Гольцманом. В них, помимо прочего, он сообщал, что его «посылки в Москву и Ленинград доходят и попадают тому, кому нужно».

Седов регулярно получал информацию из СССР, в частности, о голоде на Украине, о работе группы Ломинадзе, о том, что по рукам ходит антисталинский документ, автором которого, как говорят, является Бухарин.

Все это подтверждает, что Троцкий пытался вести не только идейную, но и политическую борьбу против Сталина и ВКП(б).

В то время как Троцкий усиленно писал свои воззвания, издавал бюллетень, искал пути пересылки и распространения своей литературы в СССР, Сталин действовал решительно и по-своему. Хотя истинных троцкистов было всего лишь несколько сотен, репрессивные меры коснулись сотен тысяч людей. Провал нескольких «транспортов» (посылок с литературой), арест ряда лиц, у которых были обнаружены издаваемые Троцким «Бюллетени оппозиции», привели к их ужесточению. По данным разведки, следившей за неким Бальдони, были выявлены его контакты в Москве с Мдивани, Власовой, с семьями Преображенского, Доната и другими. Как только это было установлено, все лица, входившие в контакт с Бальдони («предполагаемым троцкистом»), были арестованы.

23 октября 1927 года Сталин и Троцкий последний раз видели друг друга на объединенном пленуме Центрального комитета и Центральной контрольной комиссии РКП(б), на котором Троцкий был исключен из ЦК.

Он еще пытался бороться, организовав в Москве и Ленинграде 7 ноября демонстрацию своих сторонников. Но по приказу Сталина ОГПУ разогнала колонны, ораторов стащили с трибун и балконов.

По предложению Сталина 14 ноября ЦКК исключила Троцкого и ряд других оппозиционеров из членов партии.

В конце декабря 1927 года ОГПУ предложило Троцкому выехать. Вначале в Астрахань. Он отказался, объясняя свой отказ несовместимостью малярии, которой он болел, с астраханским климатом. Его просьбу уважили. Через неделю его вызвали в ОГПУ и зачитали постановление: «В соответствии с законом, карающим любого за контрреволюционную деятельность, гражданин Лев Давидович Троцкий высылается в г. Алма-Ата. Срок высылки не указывается. Дата отправления в ссылку — 16 января 1928 года».

В Алма-Ате Троцкий пробыл год. Он сразу же принялся налаживать связи с лидерами оппозиции, разрабатывал стратегию дальнейших действий. За апрель — октябрь 1928 года из Алма-Аты было послано 800 политических писем, отправлено около 500 телеграмм, получено свыше 1000 политических писем и около 700 телеграмм. Из Москвы поступило 8—9 секретных почт, то есть конспиративных материалов, пересланных с нарочными, примерно столько же направлено в Москву.

Деятельность Троцкого не осталась без внимания Сталина и ОГПУ. 16 декабря 1928 года Троцкому зачитали следующее: «Работа ваших единомышленников приняла за последнее время явно контрреволюционный характер; условия, в которые вы поставлены в Алма-Ате, дают вам полную возможность руководить этой работой; ввиду этого Коллегия ОГПУ решила потребовать от вас категорического обязательства прекратить вашу деятельность — иначе Коллегия окажется вынужденной изменить условия вашего существования, в смысле полной изоляции вас от политической жизни, в связи с чем встанет также вопрос о перемене места вашего жительства».

А через месяц Троцкого ознакомили с новым решением:

«Протокол ГПУ от 18 января 1929 года о деле гражданина Троцкого Л.Д., обвиняемого по ст. 58—10 Уголовного Кодекса РСФСР, за контрреволюционную деятельность, выразившуюся в организации нелегальной контрреволюционной партии, деятельность которой за последнее время направлена к провоцированию антисоветских выступлений и к подготовке вооруженной борьбы против советской власти.

Постановили:

Гражданина Троцкого Льва Давидовича выслать из пределов СССР».

Уже в пути из Алма-Аты Троцкому объявили, что местом изгнания является Константинополь. Он пришел в ужас: ведь тот кишит его злейшими врагами, белогвардейцами. Значит, его отдают на расправу не только душителю коммунистов Кемалю Ататюрку, но и русским белогвардейцам. Видимо, Сталин решил расправиться с Троцким чужими руками.

10 февраля Троцкого доставили в Одессу и погрузили на пароход. Вместе с ним отбывали жена, Наталия Ивановна Седова, и старший сын Лев, носивший фамилию матери. Погрузили и его библиотеку, и личный архив. Когда через пару лет за границей развернется бурная деятельность Троцкого, Сталин, узнав об архиве, вывезенном Троцким, придет в ярость, но будет уже поздно.

По иронии судьбы корабль именовался «Ильич». Около двух недель Троцкий с семьей прожил в советском консульстве, где его приняли довольно радушно. Но после того как он выступил в западных газетах с антисоветскими (точнее, антисталинскими) заявлениями, о чем послы и разведчики немедленно сообщили в Москву, его положение круто изменилось. Ему предложили покинуть территорию советского консульства. Правда, тогда же выразили готовность помочь ему многие европейские деятели, и он понял, что без куска хлеба не останется. Что же, такова судьба: антисоветизм и антисталинизм позволили Троцкому не только самовыражаться, но и послужили ему источником дохода для безбедной жизни до конца дней.

Троцкий избрал местом жительства Принцевы острова, точнее остров Принкино в Эгейском море у берегов Турции, и начал творить. Уже за первые его статьи в «Дейли Экспресс», «Нью-Йорк геральд трибюн», «Нью-Йорк таймс» и других он получил 10 тысяч долларов, по тем временам огромную сумму. Вскоре он получил еще 45 тысяч долларов. Теперь можно было не только хорошо и безбедно жить, но и начать выпуск журнала «левой» оппозиции.

После изгнания Троцкого из СССР советские спецслужбы, по прямому указанию Сталина, держали его под постоянным наблюдением. Сталину регулярно докладывали обо всех передвижениях Троцкого, обо всех его шагах, обо всех исходящих от него материалах. Иногда Сталин прочитывал статьи Троцкого, которые еще не были опубликованы, а только готовились к печати.

По указанию Сталина, «разработка» велась под руководством Ягоды сотрудниками Иностранного отдела (ИНО) ОГПУ Дерибасом и Артузовым. Перед ними стояли задачи: следить за Троцким, его перемещениями, связями, контролировать все его выступления в открытой печати, а также организаторскую антисоветскую работу и т.д.; проводить активные мероприятия, направленные на дискредитацию Троцкого перед Западом и перед международным коммунистическим и рабочим движением; внедрить в его близкое окружение надежного агента, а лучше нескольких, которые могли бы следить за каждым шагом Троцкого, выяснять его намерения, а при случае вмешиваться в его работу, влиять на содержание его статей и т.д.

Как видим, речи о физическом устранении Троцкого на первых порах не было.

Как же выполнялись эти задания Сталина?

Едва Троцкий поселился на Принкино, как за ним была установлена слежка. Конечно, контролировалась и перлюстрировалась вся почта, направляемая Троцким в СССР и поступавшая из Союза в его адрес. Можно только сожалеть об участи лиц, переписывавшихся с ним.

Агенты из числа местных жителей следили за приезжавшими к нему гостями. Правда, возникли трудности с установкой имен этих лиц, прибывавших на остров на маленьком пароходике, но с помощью агента в турецкой полиции препятствие удалось преодолеть: у пассажиров начали проверять документы. Несколько агенхов пытались устроиться к Троцкому на службу в качестве телохранителей или прислуги, но безуспешно. Агент ИНО Валентин Ольберг пытался устроиться секретарем к Троцкому, но также не имел успеха.

Между прочим, в марте 1931 года в доме Троцкого произошел пожар. В одном из писем он писал: «Вместе с домом погорело все, что было с нами и на нас. Пожар произошел глубокой ночью… Все вещи от шляп до ботинок стали жертвой огня, сгорела вся библиотека целиком, но по счастливой случайности сохранился архив или, по крайней мере, важнейшая его часть…»

Причина пожара не была установлена, однако Троцкий, уже находясь в Мексике, пришел к мысли, что это был поджог. Трудно сказать, где истина, во всяком случае, в архиве ИНО ОГПУ— НКВД данных о причастности советской разведки к пожару нет.