Шпага императора - Вячеслав Коротин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Какой я всё-таки дурак!
Очень смачно сказал персонаж Александра Малинина в последних «Старых песнях о главном», из тех, что я успел посмотреть в «том» времени: «Любовь – это вам не просто там!.. Любовью надо заниматься!»
Ладно – из предложенных мной в прошлом году семян выросли соответствующие колосья и стручки. Но ведь с ними «занимались любовью» и местные пшеница с горохом. Посредством ветра, пчёл и тому подобной «мухоты летающей». И их пыльцу по местным растениям разнесли. Ладно, если нечто среднее выйдет – хуже бы не стало: эта «продажная девка империализма» генетика на такие шутки способна – только держись. Я, конечно, с этой «дамой» очень поверхностно знаком. Но знаю примеры её вывертов, когда «плюс на плюс» или «плюс на ноль» дают минус.
Это вам не математика – это особая НАУКА! Тут всего не предусмотришь, природа формальной логике не подчиняется. И чем сложнее объект изучения, тем хуже он «обсчитывается», тем больше фордыбачит относительно теоретически предполагаемого…
«Моя» пшеница, конечно, плодовитее местной, но фиг его знает – не выкинули ли из её ДНК-ген, способный противостоять местному долгоносику, который давно уничтожен химией двадцатого века. Не так буквально, конечно, но в этом смысле…
К тому же, например, собачники предпочитают вязать своих мраморных догов с чёрными, а не с такими же мраморными[3]. Потому что во втором случае четверть щенков рождается белыми, а они нежизнеспособны.
И совершенно не факт, что пыльца от моих двудольных и однодольных благотворно скажется на местной флоре.
Хотя теперь переживать поздно – раньше думать надо было, прогрессор хренов. Камень брошен, круги по воде пошли. Будущее покажет. Хотя, если что худое приключится, то проявится не сейчас и даже не в следующем сезоне. Буферность полей Сергея Васильевича по сравнению с этой экспериментальной делянкой огромна, так что ничего фатального произойти не должно. Да и не конкретную же заразу я из двадцатого века притащил.
Ладно, проехали – меня жена ждёт.
– Ты чего стучишься в собственную спальню? – лучисто улыбнулась Настя, когда я зашёл. – Опасаешься застать меня в объятиях другого мужчины?
Вот огорошила вопросом. Стою и таращу глаза, как даун. А что отвечать? Навскидку-то…
– Разобрался со своими проблемами? – милостиво сменила тему супруга.
– Почти.
– Что значит «почти»? – приподняла свои собольи бровки госпожа Демидова. – Опять сейчас убежишь?
– В полном твоём распоряжении. Но в баню меня к вечеру отпустишь? Не хочется, чтобы моя любимая жена спала сегодня с немытым мужчиной.
– Ах, ты об этом…
Господи! Как же очаровательно она улыбается!
– …Конечно, попарься. Мне желателен рядом муж не только любимый, но и чистый. Только… Вадик… – Настя посмотрела слегка виновато. – Я тебя очень люблю, очень соскучилась, но…
– Успокойся, солнышко, всё понимаю. Нашего ребёнка беспокоить не будем. Как чувствуешь себя? Мне Тихон сказал, что плохо тебе было.
– Сейчас – хорошо…
– Что значит «сейчас»? – обеспокоился я.
– Последнее время. Действительно, было что и подташнивало, но недели две назад в последний раз. А теперь всё хорошо – я же не больная. Вот только молоко, сметану и всё остальное, из молока полученное, видеть не могу. Даже мороженое.
Ну – это нормально. Беременная женщина и бзики с едой – обычное дело…
Упс! Ненормально! Молоко – это кальций. Кальций, необходимый для строительства скелета ребёнка. Противоестественно, что организм будущей матери не принимает молочных продуктов – он должен их требовать. Не мел же она грызёт втихомолку!
– Настенька, неужели и творог не кушаешь?
– Видеть не могу. Вадь, прекрати – меня от упоминания уже тошнит.
– Сыр?.. – несмело спросил я.
– Обожаю! Лопаю чуть ли не по фунту в день, – расцвела моя благоверная от упоминания о лакомстве[4].
Уфф. Камень с души свалился.
Вот спрашивается: какая принципиальная разница между творогом и сыром? А есть, оказывается. Неуловимая, непонятная, но есть. И, наверное, даже не стоит пытаться её понять. Организм будущей матери сам разберётся, чего он требует.
– Погулять не хочешь?
– Тебе просто со мной скучно?
Во! Это вполне нормально – капризничает. А то я уже беспокоиться начал на предмет Настиной покладистости.
Ленка, на соответствующем месяце из меня всю кровь выпила своими перепадами настроения:
– Пойдём гулять?
– Ты что, угробить меня хочешь? Вон какая погода!..
На другой день:
– Пойдём гулять!
– Так посмотри, какая погода. (Та же самая.)
– Вот! Тебе лишь бы лишний раз меня на свежий воздух не вывести! (Слёзы.)
И так постоянно.
То, что закидоны беременных женщин – притча во языцех, известно давно, но Настя была на удивление «нестервозной». И минут через пять мы отправились на прогулку.
В тот самый парк, по которому я гулял в самый первый день знакомства с усадьбой. Золотая осень ещё не наступила, но вовсю предупреждала о своём скором приходе: зелень в кронах деревьев ещё преобладала, но и жёлтого цвета вполне хватало.
Война войной, но прислуга в имении своё дело знала и обязанности исполняла – дорожки в парке были убраны от неизменно текущего с местной флоры листа, только отдельные жёлтые вестники осени валялись на дорожках, что, кстати, совершенно не раздражало и не вызывало ощущения некоего непорядка.
Гуляли, болтали ни о чём, прочитал Насте ещё пару стихов Белянина, которые вспомнил…
А когда вернулись, во дворе уже разгружали мешки с телеги вернувшегося Тихона.
– Ну, как дела на делянках? – не утерпел я поинтересоваться.
– Так что, ваше благородие, – поклонился мне и Насте слуга, – с пшеничкой всё замечательно: два с половиной пуда сняли с того участка, что новой засеян, а с полей – хорошо если по два пуда будет на такой кусок поля…
Уже радует. Во всяком случае, пока.
– А вот с горохом – швах, – продолжал Тихон, – весь почти гусеницы поели. Хотя молодой, говорят, он дюже вкусный. Наверное, стоит только в саду возле дома выращивать.
– Ваше благородие, – слегка замялся мой слуга, – так как? Возьмёте меня с собой?
– Повоевать хочется? – Я с трудом сдерживал улыбку.
– Дык…
– Собирайся, Тихон, завтра с утра поедем. И Егорка с нами. Только сегодня с тебя баня. Отпаришь, как раньше?
– Не извольте беспокоиться, – тут же просиял мой ангел-хранитель, – в лучшем виде устроим!
И устроил. Когда я лежал на полке, а этот садист доморощенный изгалялся над моим организмом двумя вениками сразу, то проклял свой длинный язык бессчетное количество раз. Только честь дворянина и офицера сдерживала от просьбы о пощаде. А Тихону в этом аду хоть бы хны, как будто в скафандре, мерзавец… Чем он там дышит? Раскалённым паром? Ей богу – мутант какой-то!
Наконец смилостивился, отпустил. То, что осталось от меня, с трудом сползло с полка́ и немедленно опрокинуло на себя ушат с холодной водой…
А жизнь-то налаживается! И продолжается.
Шустро выскочив в предбанник, я вылил в себя кружку восхитительного кваса и сел отдыхать, прихлёбывая этот напиток богов уже потихоньку. Тело наполнилось истомой и неземным блаженством.
Тихон тем временем терзал в парилке Алексея – вот ведь же семижильный мужик! Он же в этой преисподней не просто сидит, а вениками размахивает…
Наконец из местного филиала геенны огненной вывалился исходящий паром и красный, как варёный рак, Лёшка. Вроде он перенёс «пытки» полегче моего.
– Ваше благородие, не желаете ещё разок?..
Кружкой в него запустить, что ли?
– Изыди, Сатана!
– Ну, тогда я пока сам попарюсь с вашего дозволения.
– Валяй!
Ни черта себе! Ему ещё не хватило! Ну и бес с ним, с этим мазохистом…
…Вот и пролетел день. Поужинали и через пару часов на боковую.
Будь проклята эта война!.. Будь проклята любая война! Амбиции, понимаешь, монархи тешат, а я несколько месяцев не спал рядом со своей женой, не чувствовал рядом это родное и нежное тело. И неизвестно, сколько ещё придётся быть вдалеке от моей Настёны… Ведь если ещё и заграничный поход организуется – вообще пару лет, а то и больше. И ведь эти годы прожить ещё надо, на войне прожить, что весьма проблематично, особенно когда уже «зима катит в глаза…»
Неет! Боню нужно вязать как можно скорее…
Ишь ты – «вязатель» выискался! Что ты можешь сделать для этого, капитанишка с профессорской степенью? Тем более находясь при Первом корпусе, прикрывающем Петербургское направление.
Да просто служить, пакостить французам по максимуму и надеяться, что та дополнительная гирька, которую я бросил на весы войны, сможет склонить их в нужную сторону поскорее!
Встречи приятные и не очень
А с утра уже в седле. Попрощался с Сергеем Васильевичем, безуспешно попытался губами высушить слёзы на глазах Насти… Но – пора. Пошли!
